Ей было страшно, но она не хотела, чтобы он заметил ее страх. Все равно она замерла и крепко сжала руки под покрывалом, когда Мэтью спокойно сбросил брюки и обнаженный направился к ней. Она упорно не отрывала взгляда своих огромных фиалковых глаз от его лица, когда он сел на край кровати и взял ее лицо в свои ладони.
— Итак, — сказал он, — момент, которого ты боялась, наступил.
— Я ничего не боюсь, — вызывающе ответила она.
Мэтью удивленно поднял брови.
— В самом деле? Ах да, конечно, мистер Венаблс посвятил тебя во все тайны постели, не так ли?
В его улыбке сквозила насмешка, и Энн поняла, что он не верит в это.
— Да, — отчаянно солгала она.
— А твой учитель музыки целовал тебя вот так? — Он наклонил голову и крепко поцеловал в губы, раздвигая их языком, а его руки легли на ее грудь под кружевами сорочки.
— Свет! — едва вымолвила она. — Погаси свет!
— Нет, — ответил он, — я хочу видеть тебя. Ведь как ты постоянно любишь повторять, я заплатил слишком много денег за тебя.
— А что еще мне говорить, если ты только и делаешь, что размахиваешь своими проклятыми деньгами перед носом у всех!
Если бы Энн не была уверена, что Мэтью презирает ее, она могла бы поверить в то, что он взглянул на нее с уважением. Но она сердито отвернулась и лишь почувствовала, что он снимает с нее сорочку. Он провел своей сильной загорелой рукой по ее шелковистой коже, и Энн в страхе отпрянула. Он убрал руку, и она осталась лежать неподвижно, не поворачивая к нему головы.
— Энн, — и его голос был на удивление нежен, — я не хочу брать тебя силой, но тебе все же придется кое-что вытерпеть. Ты же хочешь детей, правда? И кто знает, может быть, мои ласки окажутся не такими ужасными, как ты воображаешь.
Он принял ее молчание за знак согласия и вновь поцеловал ее.
— Расслабься, — велел он. — Для тебя будет меньше боли, а для нас обоих больше удовольствия, если ты сумеешь расслабиться. — Он помог снять напряжение ее охваченного страхом тела, касаясь пальцами ее гибкой спины, лаская ее груди и соски языком. Потом он провел руками по ее узким бедрам и стройным ногам и крепко прижал ее к своему напрягшемуся телу.
И Энн стала испытывать ощущения, о существовании которых даже не подозревала, и она обвила его шею руками и начала отвечать на его поцелуи. Мэтью почувствовал влажность у нее между ног и решил, что момент наступил. Когда он вошел в нее, она вскрикнула от боли и шока, и Мэтью понял, что в первый раз она не получит удовольствия. Он быстро кончил и оставил ее, дрожащую и неудовлетворенную, как будто ждущую чего-то, хотя и не знающую, чего.
Вскоре он снова потянулся к ней.
— Держи меня, — велел он. — Здесь! — И он вложил ей в руку свой пенис, который начал увеличиваться от ее прикосновения, и Энн смотрела на это с таким изумлением, что Мэтью засмеялся. Он опять вошел в нее, но на этот раз его движения были медленными, подчиненными одному желанию — доставить ей удовольствие, и он умело довел ее до оргазма, как искусный музыкант, играющий на драгоценной скрипке.
Потом, когда восторг прошел, но не был забыт, Энн долго лежала в темноте без сна рядом со спящим Мэтью.
Она инстинктивно ощущала, что хотела бы остаться в его объятиях после этой бури, разразившейся в ней, жаждала нежности и слов любви. Но Мэтью ничего не сказал. Он был нежен с ней, но он ее не любил.
Но, сердито напомнила себе Энн, она тоже не любит его! Странно, но тот факт, что его ласки доставляли ей удовольствие, и она охотно отвечала на них, заставлял Энн еще больше ненавидеть Мэтью. Он сломил сопротивление ее тела, но ему не удастся полностью подчинить ее себе.
В начале августа они прибыли в Кимберли. Мэтью был в прекрасном настроении. Он с удовольствием сравнивал нынешнее возвращение со своим первым приездом в Кейптаун. Тогда была только комната в гостинице и долгий трудный путь к алмазным копям. Сейчас, с деньгами в кармане и молодой женой — дочерью герцога, он остановился в доме губернатора в качестве его личного гостя и приобрел собственный экипаж и лошадей, чтобы добраться от железной дороги до Кимберли.
Корт ждал их у дома и открыл дверцу экипажа, чтобы помочь Энн сойти. На ней был тот же лиловый костюм и шляпа, что и в день отъезда из Лондона, и Корт отметил, что этот цвет очень идет ее глазам.
Энн была в состоянии шока. Она была очарована экзотикой Кейптауна и поражена просторами южноафриканского пейзажа. Издали Кимберли сверкал и переливался на солнце, и он показался Энн волшебным городом, построенным из алмазов, сказочным местом из стекла и драгоценных камней. Она была разочарована, когда экипаж въехал на бедные узкие улочки, и она обнаружила, что сияние было лишь отражением солнечных лучей от множества крыш из рифленого железа. Шум от шахт, крики людей и животных на улицах, полуголые африканцы — все это вселяло в нее ужас. Ошеломленная, она вышла из экипажа, и для нее было большой радостью увидеть мягкую улыбку и добрые глаза у встречавшего их высокого мужчины.
— Вот мы и приехали, Энн. Домой! — Мэтью указал рукой на дом, и в его глазах мелькнула усмешка.
Энн недоверчиво смотрела на свой новый дом. В ее представлении, выработанным предыдущей жизнью, понятие «дом» всегда ассоциировалось с особняком, таким как в Десборо или Хайклире, окруженным парком с лужайками и ручьями. Перед ней же стоял уродливый кирпичный барак, в котором она не поселила бы и прислугу. Вокруг не было ни сада, ни даже травинки или кустика, только голая бурая земля.
Энн было всего семнадцать, и прежде она никогда не покидала Англию, Десборо и свою семью. Отчаяние и одиночество уже готовы были поглотать ее, но она мужественно взяла себя в руки, не давая Мэтью возможности увидеть свое разочарование. Она гордо вскинула голову.
— Именно так я и представляла себе твой вкус, Мэтью. А где слуги?
Мэтью вопросительно взглянул на Корта, который указал на двух африканцев, робко стоявших в стороне.
— Кухарка и слуга, — сказал он.
Энн вздохнула. Внезапно она вспомнила величественного дворецкого из Десборо, целый полк привратников, поваров, судомоек, служанок и горничных, которые работали, чтобы содержать в порядке их дом.
— Надеюсь, они будут хорошо работать, — с беспокойством сказал Корт, понимая, что должна была чувствовать Энн. — Я посылал их учиться в гостиницу.
Энн с благодарностью коснулась руки Корта. Очевидно, он очень старался, чтобы сделать ей приятное.
— Спасибо, — мягко сказала она. — Надеюсь вы пообедаете с нами, мистер Корт, и вообще считайте этот дом своим.
Мэтью ласкал Сэма, радуясь встрече с собакой и возобновлению их взаимной привязанности, и для него этот короткий эпизод остался незамеченным. Но с этого момента Джон Корт стал преданным рабом Энн.