— Что скажут люди? — простонал герцог.
— Мы могли бы устроить очень скромную свадьбу здесь, в имении, — предложила герцогиня. — Никто не обратит на нее внимания после этой шумихи вокруг Энн.
— Хорошо, — неохотно согласился герцог.
Лицо Энн осветилось счастливой улыбкой, а Мэтью задумчиво смотрел на нее. У его маленькой невесты, оказывается, более твердый характер, чем он предполагал.
Глава четырнадцатая
На той же неделе семья Десборо переехала в Лондон, и для Энн начались томительные примерки платьев, визиты и приемы и бесконечные обсуждении прически, списка приглашенных и меню. Мэтью регулярно навещал ее; чаще с Николасом, который постепенно поправлялся после своей таинственной болезни. Однако Мэтью редко искал общества своей невесты. Энн убеждала себя, что она рада тому, что ей не приходится терпеть его неприятное присутствие, но на самом деле она была обижена его безразличием. Иногда всего лишь из чистого любопытства она забиралась на балкон в бальном зале и наблюдала за его приготовлениями к свадебному приему.
Мэтью все внимание уделял фонтану, который устанавливали по его распоряжению. Бальный зал в городском доме Десборо был огромным, и Мэтью распорядился установить фонтан у задней стены, как раз напротив главного стола, откуда сверкающие струи могли видеть почти все гости. Энн отметила, что Мэтью привык все делать по первому разряду; фонтан был огромный, с глубокой чашей из резного камня и высокими струями воды. Этот проект захватил Мэтью целиком; он часами наблюдал за работой, а когда фонтан был готов, часто включал его и сидел, любуясь каскадами воды, и на его губах блуждала странная улыбка. Удивительно, что он посвящал столько времени подготовке приема и установке фонтана. Казалось, что он придавал особое, таинственное значение свадьбе, как будто в этом событии воплощались мечты всей его жизни. И все же Энн считала, что женитьба на ней не могла быть причиной столь сильных чувств. Единственный раз она видела теплоту в его взгляде, когда Мэтью улыбался Николасу, и она невольно подумала, улыбался ли он так же Изабель.
Через несколько дней после возвращения в Лондон Мэтью принес Энн обручальное кольцо. Он организовал целую официальную церемонию и надел ей его на палец в присутствии всей семьи. У всех невольно вырвался возглас восхищения, потом наступила мертвая тишина, пока все смотрели на кольцо. Энн повернула руку так, чтобы свет упал на центральный камень, и массивный белый бриллиант чистой воды вспыхнул радугой красок.
Уголком глаз Энн заметила, как лицо Изабель на мгновение исказила судорога зависти. Значит, ее предположение, что Изабель не хотела, чтобы она выходила замуж за Мэтью, было верно. В таком случае, решила Энн, нужно разыграть на публике состояние непередаваемого блаженства. Она повернулась к Мэтью с самой очаровательной своей улыбкой, но он не смотрел на нее — он тайком наблюдал за реакцией присутствующих в зале.
Он видел, как герцог Десборо переминается с ноги на ногу и не смотрит на него, и понимал, что сейчас его светлость чувствует себя таким же униженным, как он сам когда-то в юности.
Он также заметил и оценил зависть Изабель, но больше всего он наблюдал за Фредди. Его брат нервничал и выглядел бледным и усталым, озирался по сторонам, как будто ожидал увидеть привидение. Мэтью усмехнулся. Фредди осталось недолго ждать. День свадьбы станет для него днем расплаты.
Наконец этот день наступил. Чемоданы Энн были набиты приданым, достойным принцессы: платья повседневные и платья вечерние, платья для балов и костюмы для верховой езды, дорожные костюмы, туфли и босоножки, шляпы и чепчики, нижнее белье — и все это в больших количествах. Ее новая горничная Генриетта пришла, чтобы одеть ее к свадьбе. Эта девушка, которую Энн едва знала, должна была стать единственным человеком из дома, кто поедет с ней на алмазные рудники. В белых чулках и в новом нижнем белье, представляющем собой комбинацию сорочки и панталон и обеспечивающем красивое облегание узкого платья — Энн стояла неподвижно, пока на нее надевали белый шелковый подвенечный наряд.
Энн еще не видела ожерелья и другие украшения, но заказанное Мэтью платье было специально сшито так, чтобы показать бриллианты во всей красе. Лиф был очень простым, но вместо глухого, закрытого ворота, обычного для свадебных платьев, было сделано широкое и глубокое декольте, чтобы все видели ожерелье. Юбка спереди тоже была простой; ее украшала лишь оборка из старинных кружев. Зато сзади шелк драпировался в пышный тюрнюр, который переходил в длинный шлейф.
Когда Генриетта начала укладывать ее сияющие светлые волосы в высокую гладкую прическу, Энн невольно взглянула на часы. Прическу нельзя было закончить и приколоть вуаль до тех пор, пока не принесли диадему. Тут раздался стук в дверь, и вошел Николас.
— Мэт прислал меня с этими безделушками. Знаешь, Энн, ты выглядишь потрясающе.
— Спасибо, Ники. — Она улыбнулась искренне, благодарная за его присутствие. Она ощущала какую-то безучастность и равнодушие ко всему, что происходило вокруг, как будто она была вне собственного тела и смотрела на него со стороны. — Я бы хотела, чтобы ты поехал со мной в Кимберли, — с отчаянием в голосе сказала она.
— Мэт будет о тебе заботиться, — успокоил ее брат, — а потом и я приеду в гости. Ну, открой шкатулку.
Ошеломленная Энн вынула сказочные украшения из футляра. Первым было ожерелье, которое довольный улыбающийся Николас застегнул на изящной шее своей любимой сестры. Браслет Энн сумела надеть сама, а Генриетта достала сверкающую диадему и закрепила ее на волосах невесты, приколов белое облако вуали, которая закрывала лицо Энн. Скрытые под вуалью, лицо прекрасной невесты и таинственные камни будут открыты для обозрения только после службы.
В сопровождении отца Энн в лучах летнего солнца поехала в старинную церковь Святой Маргарет и, шурша длинным шлейфом, прошла по проходу к тому месту, где стоял Мэтью. Она по-прежнему была как во сне. Торжественная служба проходила перед ней в туманных образах цвета, звука и движения; она машинально отвечала на вопросы и потом ничего не могла вспомнить.
Когда они расписались в метрической книге, Мэтью поднял вуаль с лица невесты и поцеловал ее в щеку. Потом он пристально посмотрел на свою молодую жену.
— Чудесно! — сказал он.
Но Энн только холодно взглянула на него. Она знала, что он имел в виду бриллианты.
Мэтью нетерпеливо взял Энн под руку и повел ее к проходу, где, чувствуя себя как на сцене, помедлил. Присутствующие ахнули. Не только красота Энн в обманчиво простом платье и сверкании сказочных алмазов привлекли их внимание. Рядом с ней стоял Мэтью в безупречно сшитом костюме с бриллиантовыми пуговицами на сюртуке и массивной алмазной булавкой для галстука. На ком-нибудь другом такие украшения выглядели бы вульгарно, но не на нем. В Мэтью было что-то особенное: он казался выше и шире в плечах, чем другие мужчины, золотая грива его волос была гуще и ярче, взгляд его синих глаз был пронзительнее. Когда он замер на ступеньках, импульсы притягательной силы его личности, казалось, пробежали по залу. Увидев лица присутствующих, особенно источавшие холодную злобу лица Изабель и Фредди, Мэтью улыбнулся. Вот он момент, которого он ждал, его победный парад!