Для обеспечения контроля за результатами пуска на предельную дальность по акватории Тихого океана была образована Тихоокеанская государственная экспедиция (ТОГЭ), корабли которой были оборудованы приемными станциями телеметрии и радиолокаторами для слежения за головными частями.
Общий цикл подготовки Р-7 на полигоне, считая от начала испытаний на ТП в монтажно-испытательном корпусе (МИКе) и до получения первых результатов пуска, занимал в среднем 15 суток. Министр Калмыков, как член Государственной комиссии не мог, конечно, выезжать на все пуски и вместо себя направлял А.И. Эту замену и военные, и смежники, и руководство из ВПК в силу авторитета А.И. признавали вполне естественной. Его четвертьвековой опыт взаимодействия со смежниками и военными, неоднократно проверенная способность распутывать клубки технических и организационных проблем и стойкий характер позволяли министру надеяться на своего заместителя, едва ли не больше, чем на самого себя. После своего ухода из ГКРЭ А.И. уже со стороны отметил, что подобная замена стала считаться недопустимой.
Так для А.И. на рубеже 50-х и 60-х годов самыми частыми и длительными стали командировки не на подведомственные предприятия, и уж тем более не за границу, а в казахстанские степи на тюратамский полигон.
Путь туда начинался в Шереметьево. Это был еще не нынешний международный аэропорт с толпами людей, а военный аэродром, где было только небольшое здание с диспетчерской вышкой, сохранившееся и сегодня и ставшее совсем незаметным среди новых громад. Летели много часов на поршневых Ил-14 с посадкой в Актюбинске. Условия жизни на полигоне были суровыми: злые ветры, набивавшие все песком, вода желтого цвета из Сыр-Дарьи. Если пуск проходил удачно, то командировка была относительно короткой, но чаще они затягивались. Из приятных вещей были замечательные дыни и жаркое из сайгаков, на которых охотились прямо с автомашин. Но А.И. от этих развлечений был далек, так как ни охотником, ни рыбаком не был, да и к горячительным напиткам пристрастия не имел, хотя поддерживать компанию не отказывался.
Работа в Госкомиссии тесно свела А.И. с такими людьми как Д. Ф. Устинов, М. И. Неделин, К. Н. Руднев, С. П. Королев, М. К. Янгель, М. В. Келдыш, С. И. Ветошкин, В. П. Бармин, Н. А. Пилюгин и многими другими участниками ракетной эпопеи. С большинством из них он был знаком и раньше, но здесь, в отрыве от повседневного круга людей и текучки, в совместной трудной работе по поиску причин неудач, выработке согласованных решений и неизбежного общения в нерабочее время их отношения стали глубже. Это не означает, что со всеми установилась дружба. Кое с кем отношения наоборот ухудшились, и надолго.
Яркое впечатление в этих поездках осталось у А.И. от Устинова. Сам человек весьма энергичный и инициативный, он поражался просто неуемной энергии Дмитрия Федоровича, сочетавшейся с высокой требовательностью, иногда во имя дела переходившей в безжалостность к подчиненным. А.И. довелось испытать это на себе, когда только что вернувшись с полигона, простуженный (при его-то астме) и с температурой под сорок он был вынужден отправиться обратно. Устинов позвонил ему домой и, поинтересовавшись здоровьем, предложил немедленно снова ехать в Тюратам, где что-то вновь стряслось. Ни отпуск, ни путевка в санаторий, куда в эту позднюю осень собирался отправляться А.И., ни болезнь, ни температура, наконец, не были приняты во внимание. Особых поводов для этой командировки, как считал А.И., не было, но таков был стиль работы у Дмитрия Федоровича и отступить от него он не мог.
Ведущая роль в строительстве полигона принадлежала Митрофану Ивановичу Неделину — создателю и первому командующему ракетными войсками стратегического назначения. Умный образованный военный, с широким кругом интересов и незаурядным организаторским талантом не мог не нравится А.И. У маршала было чему поучиться. О М. И. Неделине написано много воспоминаний и не стоит повторять здесь какие-то факты в подтверждение его вклада в ракетную технику. Его черты обычного человека как то особенно заметно выделялись на фоне его свершений, и как о всякой масштабной личности, в этих воспоминаниях мелькают разные занятные случаи. Так и в воспоминаниях А.И. о Неделине наряду с высокой оценкой его личности был рассказ об одном случае такого рода. Впрочем, возможно, что курьезным он показался только А.И.
Как-то был затеян объезд всех площадок, и торопя коллег с отправкой, маршал сказал: "Времени у нас в обрез, поэтому предлагаю не завтракать, а только слегка перекусить. Сам я ничего есть не буду, только яичницу из пятка яиц, а остальные пусть как хотят".
Для А.И., который всегда ел немного, пять яиц были совершенно несопоставимы с понятием "слегка перекусить".
Первый пуск по программе совместных испытаний состоялся 24 декабря 1958 года, а последний — 27 ноября 1959 года — достойно завершил всю серию совместных испытаний. Аварийными оказались четыре ракеты. Из них две — по вине двигателя, одна — из-за ошибки в конструкции ракеты и только одна — по вине радиоуправления. 29 января 1960 года специальным постановлением Совет Министров СССР ракета Р-7 была принята на вооружение. Успех!
Личный вклад А.И. в становление ракетной техники не теряется ни на каком фоне и, к слову сказать, не ограничен вопросами одной лишь радиоэлектроники. По оценке Б. Е. Чертока "Только гироскопическое приборостроение могло воспользоваться опытом и базой мощной судостроительной промышленности". Деятельность А.И. в 4-м главке Наркомсудпрома дала свои плоды в совершенно новой области. Серийное производство гироскопов для ракетной техники было развернуто в институте В. И. Кузнецова, выделенного когда-то из НИИ-10, в Ленинграде в НИИ-49, на Саратовском приборостроительном заводе (том самом 205-м, эвакуированном из Москвы) и на новом, еще только строившемся в Челябинске.
Однако, космическая программа, приносившая большой пропагандистский эффект, продолжала набирать обороты, и сразу после запуска первых спутников появились идеи о запуске автоматических межпланетных станций (АМС), сначала на Луну. Эта программа потребовала развернуть работы по радиоэлектронному обеспечению слежения за полетами космических аппаратов и прогнозирования их орбит. Специально для этих целей создавался Евпаторийский центр. Главный конструктор СКБ-567 Губенко предложил использовать в качестве антенны вместо одного большого параболоида соединённые в единую конструкцию восемь двенадцатиметровых "чашек" на общем опорно-поворотном устройстве. Производство таких средних параболических антенн уже было хорошо освоено, однако нужно было научиться синхронизировать и складывать в нужных фазах киловатты, излучаемые каждой из восьми антенн при передаче, а при приеме — складывать тысячные доли ватта сигналов, доходящих до Земли с расстояний в сотни миллионов километров. Другой проблемой, на решение которой потребовалось бы несколько лет, могла бы стать разработка металлоконструкций механизмов и приводов для опорно-поворотных устройств антенн. Здесь пригодился опыт бывших "судаков", ныне руководивших радиоэлектроникой: и Калмыкова, и А.И., и Владимирского. В основе конструкции были использованы точнейшие механизмы наведения от недостроенных крейсеров. Наземный измерительный пункт в Евпатории (НИП-16), строился силами военных, а в монтаже и отладке аппаратуры систем, которые разрабатывались в НИИ-885, СКБ-567, ЦНИИ-173 ГКРЭ, МНИИ-1 Госкомитета по судостроению участвовали гражданские специалисты этих предприятий. Всей радиотехнической частью в Евпатории руководил, по необходимости вмешиваясь и в строительные дела, заместитель Губенко Г. Я. Гуськов. В течение 1958 — 1959 годов прошло три удачных пуска в сторону Луны: первая АМС прошла мимо, вторая попала в Луну, а третья — в октябре — облетела Луну, сфотографировав ее невидимую сторону и передав изображение на Землю.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});