была уже по другую сторону двери. Мальчишка выбежал следом, грозно размахивая лопатой и что-то громко крича.
День клонился к вечеру. Проносясь мимо терема, половчанка заметила, что к собаке, Настасье и Василисе присоединилась Меланья. Все они что-то говорили бедной Евпраксии, которая продолжала стискивать прутья своей решётки. Услышав топот копыт, они повернулись к Зелге. Но молодая наездница лишь мгновенье на них смотрела. Бешено вылетев за ворота, она погнала коня к Боричеву въезду.
Там, как обычно, народу было полно. Но Зелга так взвыла по-половецки, что вся толпа шарахнулась на обочины. Даже воз с дровами погонщик убрал с дороги. Путь был свободен. Все с удивлением провожали взглядами босоногую, худенькую девчонку на вороном текинском коне без седла, сидевшую очень странно. Туловище наездницы было сильно наклонено вперёд, а ноги так согнуты, что палящее солнце светило прямо на пятки. Именно так сидели на лошадях прекрасные амазонки. Промчавшись под гулким сводом распахнутых во всю ширь Золотых Ворот, всадница галопом спустилась к мостику над Почайной. Прогрохотав копытами по нему, вороной текинец поскакал в гору. Слева от той горы шумел на ветру непролазный лес, а справа пенился Днепр. Это была Роксанина гора. За ней вдоль Днепра тянулась и ускользала за горизонт широкая любечская дорога.
Глава шестнадцатая
Выходку Зелги Меланья со своей старшей сестрой обсуждать не стала. Она была почти уверена в том, что дерзкая половчанка уехала навсегда, решив возвратиться к лихим своим соплеменникам. Ян, прискакав вечером домой, вполне согласился с этим предположением. Снаряжать погоню не было смысла. Во-первых, в какую сторону? Во-вторых, вороной текинец мог преодолевать полсотни вёрст в час в течение очень долгого времени, а потом ещё дольше скакать с чуть меньшею быстротою. Ян и Меланья об этом знали. Им было жаль потерять отличного скакуна, а Зелгу – нисколько. Это была рабыня Евпраксии, девка вздорная и строптивая. А Вольцу и конюхам всем троим Ян морды набил. Сразу после этого он лёг спать, хоть едва стемнело. Утром ему предстояло встать до зари, чтобы заступить на внутренний караул во дворце.
Но юному воину не спалось, и он приказал коридорной девке позвать Меланью, чтоб та с ним час поболтала. Под разговор ему засыпалось легче. Евпраксия и Меланья часто таким путём боролись с его бессонницей – и вдвоём, и поодиночке. Яну, конечно же, больше нравилось, когда с ним трепалась одна Евпраксия, потому что слушать её было поприятнее. Но Евпраксия ещё утром была посажена под замок, и Ян приготовился слушать сплетни. Без них Меланья ни с одним делом, да и с бездельем, не могла справиться. Впрочем, эта её особенность никогда не мешала Яну быстро уснуть, так как голосок у Меланьи был недурной, в отличие от характера. Одним словом, Ян рассудил, что уж лучше так, чем никак.
За окнами было совсем темно, но в дальнем углу теплилась лампада перед иконами. В полумраке звенела дюжина комаров. Отмахиваясь от них, Ян злобно ворочался на своей широкой кровати. Когда Меланья вошла и уселась в кресло, он сразу понял, что у сестры хорошее настроение. Она даже ему слегка почесала пятки, да и не только их, что было вполне обычным занятием для Евпраксии. Про Евпраксию и пошёл немедленно разговор. Точнее – про княжну Настю. Меланья была разозлена тем, что Настя её побила и не дала выпороть Евпраксию. Ян ответил, что сам он сделать Филиппу такое распоряжение не рискнул, поскольку вокруг Евпраксии начались какие-то княжеские дела, а в них лучше не соваться.
– Как будто ты не знаешь эти дела! – взвизгнула Меланья, – им золотые пуговицы нужны с ромейским гербом! Я их раздобуду без всякой Настеньки, чтобы тётя Янка ей надавала затрещин за нерадивость! Но только сначала я слегка рассчитаюсь с ней.
– С Настенькой? – спросил Ян, решив, что ослышался.
– Да, конечно!Мне час назад письмо принесли от госпожи Янки. Знаешь, что в нём? Тётя Янка хочет, чтоб я помогла проверить, нет ли у Насти глистов. Тётя беспокоится за неё – жрёт, говорит, много, а не толстеет! Ни одного врача Настенька к себе для такого дела, конечно же, не подпустит. Нужно проявить хитрость, чтобы сначала взять её на крючок, потом осмотреть. Осматривать будет Филипп, конечно, а хитрость вот какая задумана. Настенька за три дня должна была выучить самый длинный псалом – ну, сто восемнадцатый! Тётя Янка ей скажет, что проверять буду я. Настя к нам должна прийти завтра и прочитать мне этот псалом, который она, конечно, даже не открывала, на хрен он ей? А как только я это обнаружу, войдёт Филипп, и Насте придётся пройти осмотр. Я буду присутствовать, чтоб Филипп по морде не получил. Увильнуть Настенька не сможет – я ей скажу, что пожалуюсь тёте Янке и за невыученный псалом, и за неисполнение её воли, которую она выразила в письме. Вот какая хитрость!
Меланья была в восторге, а Ян – в полнейшем остолбенении. Он не верил своим ушам.
– Тётя Янка думает, что княжна послушается тебя? Сама княжна Настя?
– А почему бы ей так не думать? Её впечатлило то, как я сбила спесь с нашей бесноватой Евпраксии. А ведь с ней никто не мог справиться! С Настей тоже справиться трудно. Она вконец распоясалась. Да, конечно, она умна, не в пример Евпраксии, но никто не знает, что у неё на уме…
Вот на этом слове разговор брата с сестрой был внезапно прерван, притом самой княжной Настенькой. Кто бы мог ожидать её в такой час? Понятное дело, брат и сестра очень удивились, услышав топот шагов и многие голоса за дверью, а уж когда она распахнулась и вошла Настя – да не одна, Меланья и Ян даже испугались. Ян сразу лёг на живот, да и притворился, что крепко спит. Меланья вскочила. Кого же она увидела, кроме хитрой княжны? Ещё сразу трёх знаменитых девушек – мудрую Василису Микулишну, её рослую сестру Настасью Микулишну и смуглянку Таисью, дочь Мирослава. Все они ворвались вместе с Настей в комнату, продолжая о чём-то шёпотом разговаривать и хихикать.
– Тебе письмо, – сказала княжна, вручая Меланье небольшой лист бумаги, сложенный вдвое, – от тётушки Янки. Прочти сейчас же!
Пришлось Меланье, оставив девушек возле Яна, сделать четыре шага к лампаде и углубиться в чтение неожиданного письма. Точнее, оно было ожидаемым, но никак не сегодня, а завтра днём. Тем временем, девушки с интересом глядели на пятки Яна, белевшие в полумраке. Настенька и Таисья стали их щекотать, чтобы он проснулся. Ему пришлось это сделать и под угрозой более страшной пытки коротко объяснить, чем здесь занималась