во что. Что смогла выжить, и обустроиться с уютом, что обладала удивительными умениями. И вкусно приготовить еду, одно из них. Важное, но не самое главное.
Слушая её чистый голос, напоминающий холодные реки наших гор, я забывался. Моё одиночество и опустошающее чувство обречённости отступало, словно боясь красоты её песен. Я раз за разом ловил самого себя на том, что снова и снова любуюсь её профилем, подмечаю, как просто и в то же время грациозно она двигается. И как наслаждается жизнью, каждым её глотком.
Ведь моя клятва и её ошейник нас роднили тем, что ставили в одинаковые условия. Мы оба знали о том, что жить нам осталось совсем немного и ничего не изменить. Но я доживал, а она жила. Жила, каждую минуту пробуя эту жизнь на вкус, на ощупь. И если ввязался я в эту авантюру просто не желая, чтобы чья-то глупость сократила и без того небольшой остаток моей жизни, то уже к середине пути всё изменилось.
Я не знал Орландских лично, только по слухам и той молве, что гуляла о них в народе. Да и Элейну не жалел, считая, что раз так хотелось корону, что мозги отключились, значит участь свою заслужила и нечего теперь ломаться, когда всё как она и хотела. Валлиард готов преподнести ей корону. А ещё сердце, руки, ноги и весь императорский ливер.
Нет, никакого сочувствия судьба Орландских у меня не вызывала. Герцог дураком не был и должен был прекрасно осознавать, что император сам спит и видит, как бы избавиться от всей его семьи. И наследника воспитывает в тех же традициях. А значит, он обязан был предусмотреть любую опасность! Не должно было быть слабых мест в защите семьи. Ни одного. А раз не смог защитить, значит потерял. Таков негласный закон нашего мира.
И ввязывался я в эту авантюру только потому, что с мыслью сдохнуть в очередной попытке убить дракона и избавить наш мир от этого чудовища я уже сроднился, привык к ней и делал всё, чтобы моя смерть принесла хоть какой-то вред дракону. В идеале, чтоб он сдох. Не важно, во время боя или от ран потом! А из-за интриг Валлиарда и из-за глупости какой-то девчонки, я должен был сгнить заживо через три месяца!
Распустив уши, как глупая селянка и поверив во вдруг вспыхнувшую любовь наследника, эта девица отнимала у мира хоть мизерный, но шанс избавиться от дракона. Это меня не просто злило. Я такого бешенства очень давно не испытывал. Вот с таким настроем я и отправлялся с братом на остров Правосудия.
Но чем дольше я был знаком с Леной, чем дольше находился рядом с ней, тем всё больше не понимал Валлиарда. Какой трон и власть, какая к хребту корона? Зачем, если у него в руках было такое сокровище? И я уже сам удивлялся собственным совсем недавним мыслям.
Зато, почему герцог не спешил знакомить дочь с грязью и подлостью, понимал прекрасно. И я сам бы на его месте сделал всё, чтобы она никогда не узнала об этой стороне жизни.
Я ведь мог приехать попрощаться с императором, я должен был. Всё-таки он мой отец. Но я предпочёл наплевать на правила и этикет. Может, выполни я свой долг сына, я и смог бы вовремя удержать брата от глупости. Даже если для этого, мне пришлось пару-тройку раз вырубить его высочество, для приведения головы в рабочее состояние и пробуждения разума.
Очень быстро я понял, что моё сердце, которое мудро молчало все эти годы и не доставляло мне лишних тревог, выбрало, кому служить. Только что я мог предложить чужой Истинной? Паре собственного брата? Я, связанный своей клятвой, от исполнения которой невозможно отказаться, и дни мои сочтены. Я всего лишь бастард, прижитый тогда ещё принцем от простой девушки, а она герцогиня, выросшая в замке, любимая дочь. Её воспитывали, её обучали… А чему обучали меня? Ездить верхом и махать мечом?
Но самое главное… Как бы не было от этого горько мне самому, как пара Валлиарда, Элейна получала шанс жить дальше. Истинная могла отказаться от ошейника и выбора. И пусть с другим, пусть чужая любимая, но жива! Главным стало избавиться от этого проклятья, чтобы сохранить жизнь Лены. И я был уверен, что получив небольшую, но отсрочку, Валлиард землю с небесами поменяет местами, чтобы добиться прощения!
Я подло воровал у брата, жизни и своей судьбы совместные рассветы, разговоры, её песни и танцы на корабле по дороге к острову, я держал её в своих объятьях успокаивая и согревая, зная, что эти драгоценные воспоминания, всё, что мне суждено получить. И увидев, как она падает в реку, я понял, что не смогу ещё раз наблюдать, как она гибнет.
Правда на острове Диких трав был момент, когда я даже обрадовался, что она не смогла найти исцеления. Я думал, что тогда уже неважно всё, в чём я себя убеждал. И можно уже не таиться, не давить признание, что рвётся наружу. Я думал, что встречу свой последний закат рядом с ней…
Но судьба в очередной раз жестоко посмеялась надо мной. И протягивая чашу с лекарством брату, я отвел взгляд от Элейны. Потому что не хотел запомнить ненависть к себе и разочарование в этих глазах. Тот день для меня стал самым настоящим испытанием. От надежды и тихой радости согласия между сердцем и разумом, к боли потери, от ужаса, когда Лена сорвалась вниз, до восторга, когда она обрела крылья.
Она была прекрасна в своём перерождении. Истинная дочь небес, купающаяся среди облаков, ветров и солнечного света. Как свет солнца она мелькнула в моей жизни и исчезла, оставив только сладко-болезненные воспоминания о мгновениях, когда была рядом, и лютое желание наконец-то увидеть, что надпись с её именем погасла!
Я вернулся на свой остров и приступил к тренировкам. Мастера подгорных городов заканчивали работу над редчайшими артефактами. Такими, к примеру, как те, что могли сделать меня на короткий срок совершенно невидимым. Их было всего три.
Уже зима подходила к концу, а имя Элейны не только не исчезало, но даже тускнеть не собиралось! Новости, что доходили до нас тоже не успокаивали. Принца Валлиарда уже очень давно никто не видел, а события, происходящие в империи, породили слухи, что не зря последний герцог Орландский захоронен в императорской гробнице. Похоже, что и правит империей его призрак.
Ну не принц же, в самом деле, вдруг устроил