Он снял трубку и буркнул:
— Иген.
— Одиссей? — Оба-на! Подполковник Левченко! Но почему из Варшавы?
— Так точно… Дмитрий Евгеньевич, вы?
— Я. Саня, слушай, у нас беда. Ты нам сейчас жизненно необходим. Ты готов рискнуть головой? Я спрашиваю это у тебя, зная, что ты полностью выполнил мое задание — но обстоятельства таковы, что ты у нас сейчас единственный козырь в рукаве. Ты готов выслушать меня?
— Да…. То есть конечно, я готов помочь. Справлюсь ли? И в чем суть задания? — Вот так, с бухты — барахты — труба зовет, пожар, война…. Еще голова жутко болит. Что они там от него, действительно, хотят?
— Значит так, Саня. На том складе, что ты снял, стоит второе пианино. Одно мы забрали, второе до вчерашнего дня не трогали. Вчера наши ребята забрали две трубы, увезли на юг. Планировалось, что две оставшиеся будут использованы по месту, иностранным персоналом. Но случилась беда — этих ребят, что должны были использовать инструменты, задержали в Вене. Не знаю, по каким делам — но факт налицо. Играть на инструментах некому!
— И что я должен сделать? — БОЖЕ, ПУСТЬ ЭТО БУДЕТ ПРАВДОЙ!
— Саня, нужно в течении ближайших трех дней пустить соло на одной из труб по направлению к тем, что играют за черных. В будапештском аэропорту сейчас присело несколько птичек с той стороны, так вот — нужно, чтобы ты хотя бы одну из них приземлил. Сможешь?
— Да! — Вот теперь он не сомневался. Какое там, он теперь абсолютно уверен в том, что БОГ ЕСТЬ!
— Саня, выпустишь соло — и сразу линяй, не жди ни секунды! Шансов у тебя будет негусто. Сделай это — мы рассчитываем на тебя! Ну, все, жду доклада. Тебе мой телефон продиктовать?
— Да нет, он у меня определился. Вы из Варшавы звоните?
— Нет. Но это неважно, сыграешь сольную партию — и звони по этому телефону. Янош организует твой отход. Все, жду твоего звонка!
— До встречи. — Одиссей положил трубку, сел на кресло, глубоко вздохнул.
Бог есть! И он дает ему шанс отомстить за Юрку Блажевича, отомстить тем, кто, походя, непринужденно, как траву — сминает человеческие жизни. Только бы не промахнуться!
***
Ладно, вот и поворот налево, на Ракошхедь. Впереди — корпуса аэропорта, но нам туда сегодня не надо. Нам надо поближе к взлетной полосе, в-о-о-н в тот лесок. Вернее, в лесопосадку.
Одиссей остановил машину у края густо насаженного абрикосового сада. С пригорка, на котором он стоял, отлично было видно поле аэродрома, взлетающие и садящиеся самолеты. Где-то примерно метров семьсот… Хорошо. Правее, ближе к комплексу зданий технических служб аэропорта — гужуются пассажирские лайнеры, белые, голубые; левее, как раз напротив посадки — стоят несколько серых аэропланов. US AIR FORСE. По вам, голубчики, и без надписей видно, откуда вы сюда прибыли и с какими погаными целями. Самолеты дальнего радиолокационного наблюдения и обнаружения 'Хокай', 'ястребиный глаз'. На горбу у каждой двухмоторной машины — тарелка радара. Стоят, будто уснули. И рядом ни охраны, на механиков… Странно. А-а, нет, есть охрана! Во-он трое дядек собрались в кучку, курят, о чем-то беседуют. Ружья свои небрежно за спину закинули, ни хрена не боятся. Конечно, кого им здесь бояться? Можно сказать, они сегодня находятся в объятьях дружественного венгерского народа. Вернее, лучших его представительниц. Впрочем, как говорил Дюла, они больше по украинкам. Те дешевле, и делу своему предаются более яростно и самозабвенно. Здешние их коллеги все на деньги переводят, а хохлухи все еще женские инстинкты не изжили…
Одиссей постоял еще пару минут, внимательно осмотрел все подходы к взлетно-посадочной полосе. Что ж, позиция более чем удобная…
Интересно, увидят ли операторы этого 'хокая' его пуск? У них же радар — мама не горюй! На метр в глубину земли должен видеть! Хотя как сказать… Неделю назад, третьего, сербы свалили самолет-невидимку, Эф сто семнадцатый. Причем чуть не зенитной артиллерией! Даже венгры, что американцам сладострастно задницу в этой ситуации лижут — и то показали, как юги радостно прыгают на обломках супер-пупер-невидимки. Причем раз десять, по всем каналам… Значит, не все еще у них тут совесть утратили, не всем еще убийство спящего безоружного ударом в спину кажется самым лучшим и эффективным решением проблемы. А по ходу, много тут еще нормальных людей! Жаль, молодежь уже не спасти. То есть 'завтра' у этой страны тоже не будет. Печально…
Эх, увидеть бы Герди! Хоть бы одним глазком, хоть бы на секунду. Интересно, какой она сейчас стала? Повзрослела, заматерела… Сколько ей сейчас? Пятнадцатого мая у нее день рождения, она у нас шестьдесят девятого года — стало быть, через месяц с небольшим ей уже тридцать исполнится. Большая уже!
Не прав я был, Герди. Никогда не было, нет, и, надеюсь, не будет времени Торговцев. Всегда было и всегда будет время Солдат. Просто торговцы сегодня захватили власть, средства массовой информации; тихой сапой влезли в умы, в чувства людей — и врут, врут, врут. Безостановочно и непрерывно — о том, что обман — это хорошо, что подлость — это 'умение жить', что предательство — всего лишь 'изменение жизненных приоритетов'. Что разврат — это 'свобода сексуальных отношений', а всякие грязные извращения, вроде педофилии — всего лишь 'способ самовыражения'. Что честь, доблесть, благородство — безнадежно устаревшие понятия, верность Отечеству смешна, да и вообще — нет никакого Отечества. Где тепло — там и Родина! Они извергают кубические километры, мегатонны лжи — потому что иначе им не удержаться. Они покупают тех, кто продается, и запугивают тех, кто боится — но никогда и ничего они не смогут сделать с теми, кто переступил свой страх, с теми, кто не меряет жизнь на сумму прописью. Они пытаются убедить нас, что наше время — это время торговцев, что наступила, наконец, столь желанная ими Эра негодяев — но сами прекрасно понимают, что это лишь ловкий обман, трюк, пустая и дутая иллюзия. Очень скоро этот дутый пузырь лопнет — и я, моя солнечная, моя любимая Герди, сделаю все, что в моих силах, чтобы это произошло как можно быстрей.
Ты была права, моя маленькая верная Герди! Тогда, в девяносто втором, впереди у нас было Время Негодяев — и не все из наших с тобой знакомых его пережили; многие, перестав быть людьми, превратились в машины для зарабатывания денег — и их уже не спасти. Мне стыдно сейчас об этом говорить, но ведь я тоже тогда поддался этим соблазнам — как ты меня, наверное, презирала в глубине души!
Но мне не стыдно сегодня смотреть в твои глаза — потому что я больше не торговец. Миллион лет прошло с того времени, как я снова стал Солдатом. И не только я — нас с каждым днем становится все больше и больше. Потому что приходит время, и каждый мужчина, отложив в сторону все свои дела — молча берет в руки винтовку. Ибо время разговоров, время лжи, Эра негодяев — заканчивается; и наступает Время Оружия. Завтра я возьму в руки то оружие, которое мне предоставила в руки судьба — пусковую трубу зенитного комплекса — чтобы с ним в руках выступить на защиту моих братьев и сестер, которых сегодня убивают хозяева вот этих серых самолетов. Убивают безоружных, спящих, ударом в спину — и считают это наиболее эффективным способом решения проблемы. И завтра я, сержант Александр Леваневский, солдат моей страны, встану на линию огня — чтобы своим слабым телом защитить людей от нелюдей.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});