Серый уродец вышел на прямую и начал разгон. Хорошо, парень, хорошо…. Давай, набирай скорость. Через три минуты она тебе очень пригодиться!
Он снял крышки — переднюю и заднюю, бросив мимолетный взгляд на хищное рыльце ракеты, бликнувшее стеклянным глазком. Затем отключил предохранитель, перещёлкнув его в положение 'пуск'. Медленно положил трубу на плечо, и, развернувшись в сторону аэропорта, через визир прицела начал искать уже оторвавшийся от земли 'хокай'. Ага, вот он, голубчик! Торопиться, бродяга! Скорость у него сейчас километров триста с хвостиком, высоту набрал уже метров сорок — самое оно то! Теперь мы тебя, голубок, возьмем на прицел… Одиссей щелкнул тумблером — на панели загорелся красный глазок, система самонаведения ракеты начала поиск теплового следа взлетающего самолета. Сейчас загорится зеленый…. Сейчас…. Сейчас….Сейчас…. Есть!
Одиссей изо всей силы нажал на спусковой крючок.
Мощный, никогда им ранее не слышанный удар, затем, через долю секунды — гулкий выдох, ударившее, как казалось, прямо в лицо, пламя. На несколько секунд он ослеп и оглох, и лишь лежащая на плече труба, вдруг ставшая неожиданно легкой, подсказала ему, что пуск произведен.
Он ожидал, что все будет, как в кино — увы, действительность несколько отличалась от продукции Голливуда. Перед ним стояло пушистое облако ракетного следа, горький дым, забивший ему носоглотку, першил и мешал дыханию. Он не увидел, куда ушла его ракета, но через пять или шесть секунд это уже не имело никакого значения.
Гр-р-р-ах! — раздался впереди жуткий грохот, чем-то напоминающий шум от падения полутора десятков листов металлической кровли с крыши двенадцатиэтажного дома; там, где только что в воздух поднимался разведывательный самолет, образовалось неправильной формы густое облако странных фиолетово-розовых цветов. Облако смерти…. А все же красиво, черт возьми!
Одиссей все еще продолжал стоять у своей машины, держа в руках пустой футляр от ракеты — когда к нему, прямо по полю, сминая по пути жалкие оградки, от запасных ворот аэропорта помчалось три устрашающего вида 'хаммера'.
Бежать было поздно. Да и бессмысленно — разве сможет он уйти на своем 'опеле-вектра' от этих монстров? В конце концов, он сделал свое дело — похоже, 'хокай' получил-таки ракету в брюхо — и теперь можно, не торопясь, спокойно умереть. У него есть оружие, он солдат, выполнивший приказ — что ему еще надо?
Одиссей бросил пустой и уже бесполезный пенал, нырнул в машину, из-под водительского сиденья достал свой до боли знакомый 'стечкин'. Ну вот, дружок, ты и отъездил со мной — зря, что ли, я упаковал тебя вместе с трубами еще в Минске? Не знаю, где теперь тебе назначат место успокоения — но перед тем, как стать 'вещдоком', а затем пойти в переплавку, мы с тобой еще постреляем. Постреляем? А то! Вижу, что хочешь.
Одиссей примостился между открытой дверью и кузовом 'опеля', перевел флажок предохранителя на автоматический огонь, и, когда первый 'хаммер' приблизился к нему на расстояние метров в сто — положив ствол 'стечкина' на изгиб левой руки (в каком это фильме он видел такой вариант стрельбы? Не вспомнить. Кажется, про революцию…), он выпустил очередь из десятка патронов по этой немаленькой цели.
Кажись, попал. Брызнуло стекло, звонким хлопком лопнул рефлектор правой фары. 'Хаммер' дернулся, как кабан-подранок, и остановился. Из него высыпало трое в пятнисто-зеленом камуфляже; один из них, вскинув винтовку, застыл у раскрытой двери джипа, двое других, пригнувшись, зигзагами побежали прямо к нему.
Патронов осталось всего с десяток. Одиссей перевел предохранитель на одиночный, и, тщательно прицелившись, трижды выстрелил в ближнего к нему бегуна. Попал? Хрен там! Бегун просто ухнул с размаху в какую-то яму и на мгновение затаился.
А-а-а! Что-то раскаленное, тяжелое, неуклюжее — ударило его в грудь. Еще, еще! Небо закрутилось, пошло винтом, вдруг покачнулось и исчезло…. Еще шесть патронов! У него же еще есть шесть патронов! Что же рука не хочет слушаться? Горячо, горячо! Зачем они льют кипяток ему на грудь? Это же больно, они что, не понимают? Уберите черную пелену! У него еще есть шесть патронов! Он еще может вести бой!
Тяжелая черная вата огромным комом обрушилась на его лицо. Что же руки не слушаются?! Мама…
Глава шестая
— Почему он не успел уехать? Кто мне ответит на этот вопрос? Левченко, как такое могло произойти? — Генерал Калюжный, нахмурясь, посмотрел на своего заместителя.
— Роковое стечение обстоятельств, Максим Владимирович. В момент выстрела у охраны стоянки американских самолетов была пересменка, как раз шла проверка исправности дежурных патрульных машин. Они увидели выстрел — не увидеть его невозможно — и мгновенно бросились к месту пуска. Благо, машины у них были, как говориться, под парами. Это известно из сообщения Гёзы Надя, агента Яноша — он работает в аэропорту старшим смены носильщиков. Также известно, что Одиссей арестован, находится в тюремной больнице. Тюрьма — это следственный изолятор МВД в районе Андялфёльд. — За прошедшие с момента ареста Одиссея двенадцать дней это было все, что смогли разузнать его информаторы. Мало, крайне мало! Но это был максимум возможного, и Левченко это отчетливо понимал.
— Американцы признали факт гибели своего самолета в аэропорту Ферихедь? — уже немного спокойнее спросил Калюжный.
— Двенадцатого их пресс-аташе в Брюсселе сообщил, что в будапештском аэропорту совершил вынужденную посадку самолет дальнего радиолокационного обнаружения. Два члена экипажа ранены.
— А в реальности? Нахрена мы держим в Венгрии агентурную сеть из полутора десятков человек, платим им зарплату — если ничего не знаем?
— Ну почему же ничего? Конечно, свидетелей крушения 'хокая' мы, к сожалению, не можем опросить, но тот факт, что двенадцатого в аэропорту американцы грузили в транспортный 'геркулес' четыре ящика размерами два метра на метр — нам известен. Также нам известно, что в военном госпитале по улице Баттяни в данный момент находятся на излечении два американских летчика. Также нам известно, что в течении шести часов одиннадцатого апреля вторая взлетно-посадочная полоса аэропорта Ферихедь не принимала и не отправляла воздушные суда.
— Что мадьяры?
— Министр обороны Янош Сабо исключил использование территории Венгрии для наземной операции НАТО против Югославии. Заявление было сделано девятнадцатого числа.
— Что ж, значит, подействовало… Ладно, что мы можем сделать для Одиссея?
Левченко развёл руками.
— Пока — не очень много. Мы перевели пять тысяч долларов из Загреба Кальману Лошонци — с поручением нанять толкового адвоката. Плюс к этому Фекете сейчас ищет выходы на следователя, который ведет это дело. Нам еще повезло, что Одиссей находится под юрисдикцией мадьяр — во время перестрелки он не задел ни одного из американских морских пехотинцев, и те, что играют за черных, не могут ему предъявить обвинения в убийстве или покушении на убийство американского военнослужащего. Если бы попал — хана, его бы мадьяры сдали с песнями.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});