Она долго настраивалась, убеждала себя, что его скорее всего дома таки нет — ведь ни звонков, ни музыки, ни шагов, ни даже отголосков стука по клавиатуре слышно не было, даже почти успокоилась, но стоило выйти, пройти на кухню и уловить краем глаза движение в гостиной — сердце ухнуло в пятки.
Высоцкий сидел на диване, работая с ноутбуком. Когда увидел ее — на секунду поднял взгляд, кивнул, отвечая на тихое сбивчивое «доброе утро», и продолжил работать.
Аня же… Мысленно ругая себя за то, что вылезла-таки из норки, старалась делать свои «грязные» дела куда более аккуратно, чем стоило бы, а получалось куда менее аккуратно, чем хотелось бы. И молоко разлила, и тостером умудрилась обжечься, и даже чашку разбила. Благо, пустую…
Высоцкий никак не комментировал ее действия, и даже внимания на них не обращал, кажется. Но когда, покончив с самым нервным завтраком в жизни, Аня направилась обратно в сторону спальни, окликнул.
— Как дела у бабушки? — заставив вздрогнуть и оглянуться, держась за ручку спасительной двери.
Мужчина смотрел спокойно, чуть задумчиво, привычно уже скользя взглядом по девичьему силуэту в домашнем спортивном костюме.
— Хорошо, спасибо. Аппетит возвращается потихоньку.
— Я заеду к ней на следующей неделе. Узнай, когда будет удобно.
Аня кивнула, принимая указание к действиям «в работу», а потом вскинула еще один удивленный взгляд, потому что Высоцкий закончил фразу неожиданным «пожалуйста».
После утренней встречи Аня снова скрылась в спальне…И снова же занялась «любимым» занятием — на слух следила за передвижениями Высоцкого по квартире, утомляя тем самым саму себя. В тот день мужчина пробыл дома почти весь день, а вечером снова уехал… И вернулся только ночью на понедельник.
Естественно, перед девочкой никто ни о чем не отчитывался.
От университета до ЖК, в котором жил Высоцкий, было значительно ближе, чем от их старого дома. Это можно было считать большой удачей, если бы обстоятельства, при которых эта «удача» настигла.
Попав в квартиру, Аня тут же повесила ключи на положенное место, занесла в свою комнату сумку с ноутбуком, сполоснула руки…
Поставила на плиту, к которой приноровиться смогла далеко не сразу, небольшую кастрюлю, наполненную водой.
Завтра утром по плану была поездка к бабушке, и ей нужно было приготовить легкий суп.
Просить у Ольги Ане было откровенно стыдно. Женщина готовила вкусно, но явно подстраиваясь под вкус взрослого здорового мужчины, щедро сдабривая стряпню солью и специями. А для переведенной на диетическое питание Зинаиды такая еда была противопоказана.
Поэтому бабушке Аня готовила сама, зачем-то стараясь «прятать следы». Как от Ольги, так и от Высоцкого. Девушке казалось, что ей самой будет ужасно стыдно, а Корнею ужасно смешно, если она станет заниматься подобным при нем. Поэтому одной из важнейших Аниных задач было успеть до его появления дома.
Еще раз глянув на экран мобильного, Аня снова выдохнула — семь пятнадцать. Значит, она успеет все закончить прежде, чем Высоцкий вернется.
Помыла и обрезала шкурки на куриных ножках, опустила их в кипящую воду вместе с луковицей и морковью, туда же — перец горошком. Довела до кипения, сбавила огонь, собрала пенку… Улыбнулась, когда поняла — бульон получится хороший, не мутный. Почистила картофель, еще одну морковь полукольцами, сельдерей, оставила овощи дожидаться своего часа…
Сама устроилась на табурете, подперев подбородок руками, прикрыла на несколько секунд глаза.
Никому в жизни не призналась бы, но устала… И физически, и морально.
Каждый раз замирать, если бабушка не берет трубку. Рвать себе сердце, собирая в доме коробки «на выброс». Трястись зайцем, прячась от Высоцкого в его же квартире. Насиловать себя, заставляя мозг включаться на лекциях. Бояться, что деньги скоро закончатся, а до стипендии и бабушкиной пенсии еще далеко…
Перечень поводов для переживаний был внушающим. И повторяя его мысленно раз за разом, Ане хотелось одного — облегчения. Хотя бы маленького. Хотя бы в чем-то. Хотя бы на денек. Да даже если на час — уже будет хорошо… Но наступит ли оно — облегчение — Аня не знала.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Звук пришедшего на телефон сообщения подействовал на вечно натянутую струной Аню привычно — заставил вздрогнуть. Девушка мигом открыла глаза, опуская взгляд. И сама не объяснила бы, чего боится, но увидев, что это сообщение от Тани, выдохнула.
«
Привет, Нют. Как ты? С нами снова связалась Злата (помнишь?), Александра посоветовала нас кому-то, снова зовут выступить… Сможешь?
«.
Смысл вопроса дошел до Ани не сразу. Пришлось прочитать трижды, чтобы поверить… И даже испытать эйфорию. Ведь… Она только подумала об облегчении — и вот оно. Еще одно такое же выступление, как на празднике Самарской — и вопрос с деньгами хотя бы на пару недель будет решен!
Вот только волна эйфории, готовая накрыть с головой, резко опала, наткнувшись на внезапно выросшую стену. Потому что… Чтобы «смочь» — нужно предупредить Высоцкого.
На сей раз с губ сорвался уже самый настоящий стон, а лицо само опустилось в руки. Но права долго раскисать у Ани все равно не было, поэтому она взяла телефон, настрочила быстрое:
«Решить нужно срочно? Я хочу, но должна убедиться, что получится».
Отправила.
Следила, как Таня печатает ответ.
«До завтра решишь?».
Аня и сама не знала толком, на что надеялась, но прежде, чем ответить на вопрос, в очередной раз вздохнула. Потому что, чтобы решить до завтра, поговорить с Высоцким нужно сегодня.
Но выбора у нее не было, поэтому:
«Да».
«Отлично, Нют. Жду! Очень надеюсь, что у тебя получится. Мы скучаем!»
.
Аня прочла сообщение от подруги, сначала улыбнулась немного печально (потому что ни минуты не сомневалась в искренности, да и сама скучала не меньше), а потом снова вздохнула, с тоской вспоминая времена, когда скучать друг за другом им не приходилось.
Отложив телефон, Аня обернулась, чтобы посмотреть на тихо побулькивающий бульон. Снова подошла к нему, сделала несколько «оборотов» черпаком. Потом еще несколько… Поняла, что залипает, глядя в кастрюлю…
Протерла глаза, надеясь, что это поможет взбодриться. Но быстро пришлось признать — не особо.
Вновь приблизившись к столу, Аня с тоской глянула на манящий диван в гостиной, дальше — снова на телефон.
Если она приляжет здесь на двадцать минут — ничего же не случится, правда?
На диване она точно не заснет. И суп не пропустит. Просто полежит немного, подумает…
Уйдет в спальню — точно заснет. А тут… А тут просто передохнет.
Аня пересекала расстояние, разделяющее стол-остров и диван, практически на цыпочках. Будто боялась, что в любую секунду может вдруг разораться установленная здесь сигнализация.
Пусть Высоцкий говорил, что кухня и гостиная в ее полном распоряжении так же, как выделенная спальня, сама Аня четко идентифицировала «диванную зону» как его территорию и старалась не вторгаться.
Сегодня же… Очень захотелось.
Подойти к дивану, аккуратно присесть на краешек, поглаживая пальцами приятный до одури светлый материал. Дальше — коснуться подушки, немного подбить ее, поднять повыше, чтобы упиралась в подлокотник, опустить голову, параллельно подкладывая под щеку руки, не сдержать вздоха, закрывая на секунду глаза…
Понять, что Высоцкий не зря часто засиживается именно здесь — место-то удобное. Немного поерзать, подумать, что неплохо бы еще укрыться… Одернуть себя, напоминая, что главная задача сейчас — не заснуть. Дальше прислушаться — к тихому побулькиванию, доносящемуся с варочной поверхности. И еще более тихому жужжанию вытяжки.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Запоздало подумать, что надо было взять с собой телефон, который остался на столе, а еще лучше — поставить на нем будильник через двадцать минут, чтобы уж точно не заснуть.
Девушка почти собралась с силами, чтобы встать и сходить за телефоном, но ее сбил собственный зевок. Пришлось идти с собой же на компромисс. Если глаза так настойчиво не хотят сейчас открываться, то стоит взбадриваться мыслями.