Читать интересную книгу Железный Путин: взгляд с Запада - Ангус Роксборо

Российская сторона убеждала американцев оказать давление на их союзников. Сергей Лавров в телефонном разговоре с Кондолизой Райс сказал: «Саакашвили играет с огнем. Удержите его от авантюр. Убедите подписать соглашение о неприменении силы».

По словам самого Лаврова, Райс ответила: «Сергей, не беспокойтесь. Он же хочет вступить в НАТО. И прекрасно понимает, что в случае применения силы о НАТО ему придется забыть». Райс помнит этот разговор и говорит, что даже добавила: «В случае применения силы им придется ждать вступления в НАТО лишь при жизни следующего поколения». Но вместе с тем она сообщила российской стороне, что ее угрожающие действия «осложняют внутреннее положение Саакашвили и подписание соглашения о неприменении силы».

Медведев и Саакашвили встретились еще раз, прежде чем война стала неизбежной. Встреча состоялась туманным субботним вечером в Астане, столице Казахстана. На следующий день, 6 июля, был день рождения президента Нурсултана Назарбаева, и он пригласил почетных гостей из разных стран на празднование в престижный ночной клуб. Медведев отказался от официальной встречи с Саакашвили, но тот несколько раз обращался к нему. Позднее Медведев вспоминал: «От него было не скрыться, если ему что-то требовалось, он не отставал! Мы разговаривали, сидя в автобусе, потом — во время прогулки по парку. Вечером мы решили выпить чаю и по бокалу вина… сидя на диване, мы продолжали обсуждать перспективу встречи».

У них остались разные и противоречивые воспоминания об этих разговорах. Поскольку этот момент представляется решающим в разрыве коммуникации, который спустя месяц привел к войне, стоит привести обе версии.

Саакашвили говорит, что он настаивал на проведении саммита в Сочи, о котором шла речь в Санкт-Петербурге, но Медведев отвечал на это уклончиво. «Он говорил: “Понимаете, я так рад, что мы с вами здесь, слушаем одну и ту же музыку, находимся в одной обстановке, чувствуем себя непринужденно. Во многих отношениях у нас общая предыстория, но в Москве сейчас другие правила игры, и меня вряд ли поймут, если теперь я поспешу встретиться с вами”».

«Я ответил: “Послушайте, любая встреча лучше отсутствия встреч, нам надо к чему-нибудь прийти”. Но он возражал: “Сейчас встреча станет разочарованием, потому что мы ни к чему не придем и, возможно, даже осложним положение”. Я уверял: “Да ладно, Дмитрий, хуже уже не будет. Нас ежедневно провоцируют, ситуация выходит из-под контроля, при всех этих инцидентах на местах хуже быть просто не может”. Тут он остановил меня: “А по-моему, вы сильно заблуждаетесь. Скоро вы увидите, что может быть намного, намного хуже”. После этого он отвернулся и ушел».

Следует подчеркнуть, что Саакашвили рассказывал об этом уже задним числом, после войны, которая разразилась через месяц. Следует также помнить, что в его интересах придать истории этих событий выгодную ему форму. Перебирая воедино события, которые привели к войне, важно помнить о том, что это Саакашвили истолковал слова Медведева как угрозу — тогда как сам Медведев, возможно, пытался ее предотвратить.

Саакашвили заканчивает свой рассказ о разговоре в ночном клубе на мелодраматической ноте. «Видимо, я выглядел взволнованным. Назарбаев подошел ко мне и спросил: “Миша, что с тобой? Никогда не видел тебя таким бледным. Что он тебе сказал?” Я ответил: “Ничего”. Тогда он продолжал: “Не волнуйся, все образуется, просто дай срок, и ты найдешь выход”»18.

Через три года после войны в интервью радиостанции «Эхо Москвы» Саакашвили говорил, что после визита в Астану неоднократно пытался созвониться с Медведевым, но всякий раз ему говорили: «Подождите. Когда придет время, мы вам позвоним». Саакашвили воспринял уклончивость Медведева как подтверждение того, что «он уже не склонен к серьезным разговорам», потому что «знал, что может произойти»19.

Рассказ Медведева выглядит совсем иначе. Он утверждает, что они договорились вновь встретиться в Сочи, чтобы провести «серьезную дискуссию», и вдруг Саакашвили зловеще притих. «Уверяю вас: весь следующий месяц я регулярно проверял, нет ли откликов от грузинской стороны. Их не было». И Медведев, и еще трое российских официальных лиц сделали тот же акцент в интервью: по какой-то причине Саакашвили замолчал после того, как через четыре дня ему в Тбилиси нанесла визит Кондолиза Райс. Медведев говорил: «После этого визита мой грузинский коллега просто прекратил всякое общение с нами. Он просто перестал с нами разговаривать, прекратил писать письма и звонить по телефону. Было ясно, что у него теперь другие планы»20.

Не вызывает сомнений то, что во время своего визита Райс подавала противоречивые сигналы — она сама говорит об этом. В Грузию она прилетела 9 июля. Днем раньше российская сторона устроила показательное бряцание оружием: над Южной Осетией летали боевые самолеты, чтобы «остудить горячие головы в Тбилиси», как выразился министр иностранных дел. За ужином в ресторане «Копала», на веранде, обращенной к реке Мтквари (Куре), Райс вновь настаивала на том, что грузинский лидер должен отказаться от применения силы.

— Но почему? — возражал он. — Чтобы остаться ни с чем?

Райс объяснила:

— Вам придется, у вас нет выбора… Если вы вступите в бой с российскими войсками, никто не придет к вам на помощь, и вы проиграете21.

Однако эти жесткие слова, сказанные в приватной обстановке, в публичных заявлениях сменились тем, что Саакашвили мог счесть одобрением его планов. Перед отъездом из Тбилиси, на пресс-конференции, Райс уверенно заявила о праве Грузии на территориальную целостность и выступила с критикой в адрес России, добавив: «Мы со всей серьезностью относимся к своей обязанности помогать союзникам защищаться, и на этот счет ни у кого не должно быть сомнений». В интервью Райс сказала, что это было отнюдь не пустое обещание: «Очень важно, чтобы грузины знали: если они окажутся в трудном положении, за них вступятся США, если Россия не выполнит свои обязательства. И я совершенно точно и намеренно в присутствии прессы заявила, что США защитят Грузию».

Российская сторона, видимо, решила, что в этой поддержке Саакашвили услышал все, что ему требовалось. Медведев говорит: «Я не верю, что американцы призывали президента Грузии к вторжению. Но я убежден, что возникли некоторые нюансы, были сделаны намеки, которые могли подать Саакашвили надежду на то, что американцы поддержат его в любом конфликте. В политике очень важны оттенки и нюансы».

Словом, Медведев считает, что Саакашвили воодушевился словами Райс и решил вторгнуться в Южную Осетию, потому и прервал диалог с Москвой. Саакашвили убежден, что Медведев прервал диалог потому, что Путин, уже принявший решение вторгнуться в Грузию, велел ему молчать. Как бы там ни было, наступила тишина, следовательно, оставалось мало надежды избежать войны благодаря дипломатии.

Через несколько дней российская 58-я армия приступила к массированным военным учениям по всему Северному Кавказу, в учениях участвовали 8000 солдат, 700 боевых машин и 30 самолетов. Одновременно 1630 американских и грузинских солдат приняли участие в совместных военных учениях в Грузии, получивших название «Мгновенный ответ-2008». Поразительно, но несмотря на всю напряженность и продолжающиеся мелкие стычки в Южной Осетии, руководство и Грузии, и России сочло ситуацию достаточно спокойной, чтобы отправиться на отдых. Один из официальных американских представителей, побывавших в Тбилиси в июле, ужинал с грузинским руководством перед тем, как оно разъехалось отдыхать: Саакашвили — на итальянский курорт, заместитель министра иностранных дел Бокерия — в Испанию: «Они были довольны и совершенно спокойно обнимались со словами “увидимся через три недели или через месяц, а о работе даже не вспоминай!”»

В первую неделю августа почти все российское руководство также отправилось отдыхать, как раз в то время, когда в Южной Осетии вспыхнули наиболее острые за четыре года грузино-осетинские конфликты. В последующие дни тысячи осетин были эвакуированы вместе с семьями в безопасную Северную Осетию. В среду 5 августа один из членов российского правительства мрачно заметил в разговоре со мной: вопрос не в том, «будет ли» война: «Война будет». Она, наконец, началась в ночь с 7 на 8 августа с массированного обстрела грузинской стороной южноосетинской столицы Цхинвала, за которым последовало глубокое вторжение российских войск на территорию Грузии, далеко за пределы спорного региона. В развязывании войны почти повсеместно винили Россию, по крайней мере поначалу, сравнивая случившееся с советскими вторжениями в Венгрию и Чехословакию. По репутации России был нанесен сильнейший удар с тех пор, как пал коммунизм, хотя комиссия Евросоюза, созданная для расследования причин войны, и пришла к выводу, что первой агрессию проявила Грузия, с применением силы, которое не являлось «оправданным по нормам международного права». В отчете также было сказано, что обе стороны внесли свой вклад в предшествующее войне наращивание напряженности и что реакция России была непропорциональной, «выходя за разумные рамки самообороны».