Читать интересную книгу Синдром самозванца - Виктор Че

вдвоем. А оперативники искали одного. Когда опрашивали персонал гостиницы, те ничего не сказали про Людмилу, потому что их никто об этом не спросил, протокол был совсем куцый. Заселялся такой? Да, заселялся. Видели, когда заходил-выходил? Нет, не видели. И все на том. С кем был в номере, что за история с ручкой, были ли проблемы — просто не спросили. И потом, у Людмилы был свой собственный номер, чтобы не иметь проблем с охраной по поводу ночного незарегистрированного гостя. Паша мог бы записать ее к себе, но это уже палево. Про отель в Лос-Анджелесе еще грустнее… Перевод протоколов опроса персонала на русский язык сделан плохо, там и в фактуре-то не разобраться — даже даты в формате месяц-день-год не адаптированы под формат день-месяц-год, отчего путаница по всему тексту. Но я думаю, что события плюс-минус такие же. Принцип рутинных действий опять-таки распространяется не только на преступников, но и на обычных граждан. Если можно сделать как привычно, зачем городить что-то новое?

— И еще один вопрос, — сказал я, — вы говорили, что общались с ним только по телефону. Можете описать голос?

— Он был изменен, — ответил Павел, — не опознаю. Наверняка какую-то программу использовал.

— А интонация?

— Знаете… Такая надменная. Словно он с подчиненным разговаривал.

Нам с Дианой ничего больше объяснять и не требовалось. Мы знали, кто так разговаривает.

— Как так получилось, что у тебя не осталось вообще никого из близких, Вить? — спросила Поля.

Мы сидели в кафе на Тверской, пили кофе. В палату к Жанне нас впустят в половине девятого вечера, когда уйдет основная часть персонала больницы. До этого момента оставалась еще масса времени, и мы решили посидеть, поговорить, повспоминать. Но разговор сразу ушел куда-то в сторону моей личной жизни.

Поля — как всегда элегантная парижанка. Тоненькая, словно девочка, в облегающем горчичном пальто с темно-синими окантовками, вместо шапки — песочного оттенка платок, который сейчас лежал у нее на плечах. Волосы Поля сбрила до коротенького пушка, а раньше это были шикарные локоны до ключиц.

— Ну почему же, — возразил я, — у меня здесь мама. Мы общаемся, хоть и не так часто, как раньше.

— Я имею в виду друзей. Все твои друзья покинули Россию.

— Ну, это их выбор, — сказал я. — И потом, никто из них не работал в адвокатуре. Ты видела хоть одного адвоката, который свалил? Куда? Где нужен адвокат со знанием российского права? Да нигде. Они все цивилисты, большая часть вообще менеджеры. Универсальная профессия.

— А ты у нас, значит, уникальный? — улыбнулась Полина.

— Не уникальный, — ответил я и сделал глоток кофе. В этом ресторане было прекрасно все, кроме кофе (пережженный, горький и при этом невероятно горячий). — Я бы сказал, с особенностями образования и навыков. Для применения такого специалиста, как я, нужны особые условия.

— Но ты ведь сейчас осваиваешь новую профессию, насколько я и вся Россия можем судить по подкасту твоей напарницы. Я имею в виду профайлинг.

— Ага, — сказал я. — И тоже из разряда «поднимаем отстающее». Профайлинг на вооружении в полиции везде уже есть. Этим я тоже никого не удивлю. И удаленно не поработаешь, вот прям вообще никак.

— А ты уехать хочешь?

— Не знаю.

— Ну, вот поэтому и не получается у тебя придумать, чем заниматься. Если что, двери нашей галереи для тебя всегда открыты.

Поля немного рассказала о своей жизни. С тех самых пор мало что у нее изменилось, она по-прежнему встречалась с тем парнем, художником-«неудачником», который продавал картины по десять тысяч евро за штуку и считал, что никогда и ничего стоящего не напишет. О том, что большинство художников в мире и не мечтают за такие деньги сбагрить работу, он не задумывался.

— Это сложные отношения на самом деле, — сказала она. — Представь себе: человек никогда не доволен собой. Он никогда не счастлив. Он уверен, что всегда будет посредственностью, от которой не стоит ждать ничего толкового. Мы даже в ресторане с этим сталкиваемся: он не заказывает хорошее вино, потому что не считает, что достоин. Не любит дорогих блюд, потому что рано или поздно люди, купившие его картины, опомнятся и потребуют вернуть деньги, а он все спустил на высокую кухню… Понимаешь?

— Имеешь в виду синдром самозванца? Очень хорошо его понимаю.

Поля округлила глаза и сделала крошечный глоток кофе. Как настоящая француженка, она заказала не пол-литра американо, а малюсенькую чашечку эспрессо, где на донышке поблескивал кофейный плевок.

— Ты тоже гонорары не тратишь? — спросила она.

— Трачу. Еще как. Мой синдром только ворчит, на жизнь не влияет.

— Считай, повезло, — ответила она и как-то странно на меня посмотрела, словно увидела в первый раз. — Ты сильно изменился, Витя. Стал старше, что ли.

— А ты совсем не изменилась, — ответил я. — Как была красивой и молодой, такой и осталась.

— Ну, я не имею в виду, что ты стал старым, — рассмеялась Поля. — Ты скорее возмужал.

— И выгляжу на сорок! Я примерно лет с шестнадцати выгляжу на сорок. Так что мне уже плевать.

Полина окинула взглядом мои волосы и бороду. Я знаю, что она увидела: седину. Это у меня тоже давно, лет с двадцати трех, если не раньше. Генетика. Но я не заморачиваюсь по этому поводу, правда. Меня искренне восхищают мужчины, которые тщательно следят за своими волосами, чего-то там красят, увлажняют и выглядят так, словно перед ними вечно включенная камера, транслирующая их в прямом эфире на миллионы зрительских глаз. Когда в Москве только-только стали открываться барбершопы, я тоже «подсел» на всякие процедуры типа покраски бороды, питательных масок для лица и восковой депиляции волос в ушах. Ну да, выглядит аккуратно, но буквально неделю, а потом все возвращается на круги своя: краска смылась, волосы в ушах отросли и надо начинать по новой. А мне лень.

— Как обстоят дела с опекой? — спросила Поля.

— На самом деле все не так страшно, — ответил я. — Я написал в соцслужбу письмо, а потом еще позвонил. Милая девушка по телефону сказала, что никаких проблем не предвидится, если я хочу заботиться о Жанне и готов создать ей условия, они пойдут навстречу. Так что дело за малым — собрать документы, подать их и дождаться решения.

На мой телефон пришло сообщение от детектива ПАР Андрея: «Доктор покинул страну».

Я извинился перед Полиной, вышел из кафе на заполненную спешащими по всем делам сразу женщинами Тверскую улицу. Закурил, повернул в ближайший двор, чтобы не торчать у всех на виду, и набрал Андрея.

— Что значит — он покинул