снова укрепится Гунтрамн, который захочет вернуть свои города. А укрепится он потому, что эта испанская стерва спит и видит, как тебе за мужа отостить. А значит, натравит на тебя братца. Все просто, муж мой!
М-да! Хильперик погрузился в задумчивость, а на лице референдария было написано благоговение и восторг. Королева сложнейшие политические вопросы колола, как орехи. И как у нее это получается? Ведь простой служанкой была.
— А если ты дочь родишь? — робко поинтересовался король. — Ну, вдруг?
— Не дождутся! — хищно улыбнулась Фредегонда. — Моему королю нужен наследник, а значит, у меня снова будет сын! Я королева, и я осознаю свой долг.
И она ушла в свои покои, оставив умудренных жизнью мужей в полном замешательстве.
* * *
Австразия. Мец
— Мама! Мама! Смотри, какую рыбу я поймал! — восторгу юного короля Хильдеберта не было предела.
Брунгильда не одобряла увлечения сына, ведь это покойный Гогон приохотил его к рыбной ловле. Не слишком достойное занятие для короля. Как же не похож он на своего отца! Хильдеберт был замечательным мальчиком, добрым и послушным. Но разве эти качества нужны королю франков? Ведь вокруг него не люди собрались, а лютые волки. Они вцепятся и разорвут любого, лишь только ты покажешь им свою слабость. Как же не хватало ей сейчас Гогона! Он умел держать в узде два десятка герцогов, которые сейчас из этой самой узды вырвались на волю. Никогда ей еще не было так тяжело и так горько. Брунгильда понемногу забирала полную власть над своим сыном, но страной правила новая группировка во главе с епископом Реймса Эгидием. Лицемерный святоша был куплен на корню Хильпериком и вступил в союз с убийцей ее мужа. И убийцей своего короля! Она не потерпит этого. Она отомстит. Ведь право мести — священно для каждого германца, будь он гот, сакс или франк.
— Прекрасная рыба, — сказала она сыну с улыбкой. — Ты молодец, мой король!
— А когда я поеду на охоту? — капризно спросил Хильдеберт. — Дядя Гогон обещал взять меня с собой, да только умер. А я на охоту хочу! Я уже взрослый!
— Ты обязательно поедешь, мой сын, — успокоила его Брунгильда. — Я устрою для тебя отличную охоту. Ты подстрелишь самого большого оленя.
— Правда? — просиял мальчик. — А когда?
— В следующем месяце, — ответила, подумав, королева. Ей нужно было организовать все так, чтобы случайная стрела не прилетела внезапно туда, где был ее сын. Ведь вокруг него множество людей докладывали все предателю Эгидию, а значит Хильперик и его жена знают о каждом ее шаге.
— Обещаешь? — серьезно посмотрел на нее король. — Ведь ты уже говорила такое раньше, но на охоту меня пока так и не взяли. Ты снова меня обманешь?
— Я не смогла этого сделать. Это было слишком опасно, сынок, — погладила его по голове королева. — Ты не должен погибнуть, как твой отец. Я этого не перенесу.
— Ты думаешь, на охоте меня могут убить? — не по-детски серьезным взглядом посмотрел на нее Хильдеберт.
— Я не должна этого исключать, — так же серьезно ответила ему Брунгильда. — Твой отец погиб в день своей самой большой победы, и мы не должны забывать об этом.
Брунгильда сидела на резном кресле, установленном под полотняным шатром. Она не собиралась терять белизну лица под летним солнцем, как какая-нибудь крестьянка, но и выпускать сына из поля зрения она боялась. Она всегда была рядом. Случись непоправимое, и она лишится всего, что с таким трудом восстанавливала все эти годы. Сейчас у нее появляются крохи прежней власти, но она шаг за шагом усиливает свои позиции. Брунгильда собирала своих собственных «верных», общалась с герцогами, крестила их детей и дарила им подарки. Она понемногу перетягивала на себя рычаги власти. И она нанесет удар тогда, когда придет время. Она отомстит за своего мужа!
Глава 23
Три года спустя. Год 6092 от Сотворения Мира (584 от Р.Х.). Париж
Фредегонда сидела в кафедральном соборе Святого Стефана вместе с четырехмесячным сыном Хлотарем. Она попросила убежища в церкви, и епископ Рагнемод, обязанный ей всем, не отказал своей королеве. Ее жизнь рухнула, да и непонятно, сохранит ли она теперь эту самую жизнь. Ведь это зависело не от нее, и даже не от господа Бога. Жизнь ее и ее сына была теперь в руке короля Гунтрамна. Три года пролетели, как стрела, как одно мгновение, и столько всего произошло. А ведь она, как всегда, оказалась права. И даже то, что муж ее послушал, в этот раз ничего не изменило.
Когда Фредегонда родила сына, которого назвали Теодорихом, союз с Австразией рухнул в ту же минуту. Знать с востока усмотрела в имени наследника претензии на их земли. Малолетний король Хильдеберт и его мать были оскорблены. Ведь еще совсем недавно Австразию называли королевством Теодориха, в честь ее первого короля. Брунгильда, использовав это как повод, тут же разгромила всю пронейстрийскую партию и отстранила от власти епископа Эгидия. Теперь страной управляла она сама от лица своего никчемного сына. Война с Бургундией началась сразу же, и Хильперик потерял все захваченные земли, да еще и уплатил унизительную контрибуцию. Маленький Теодорих не прожил и двух лет, но отношения с восточными землями были испорчены безвозвратно. Фредегонда оказалась верна себе, и родила пятого сына, которого назвали еще более амбициозным именем — Хлотарь. Теперь это звучало открытым вызовом всем королям, потому что именно старый Хлотарь был последним, кто правил всей Галлией единолично.
Они с Хильпериком сговорили дочь Ригунту за принца Реккареда из Испании, и она отбыла к будущему мужу месяц назад. Слава Богу, она не поехала, как нищенка. Пятьдесят возов добра, сотня слуг и четыре тысячи воинов будут охранять ее в пути. Только вот, прямо на выезде из города сломалась ось у ее повозки. Люди говорят, не к добру это.
А еще год назад умер референдарий Марк, и в его подвалах нашли столько серебра и золота, что королевская казна с лихвой вернула все потери от контрибуций. И вроде бы жизнь снова начала налаживаться, но наступил тот злосчастный день.
* * *
Год 6092 от Сотворения Мира (584 от Р.Х.), 27 сентября. Окрестности виллы Шель
В свои сорок шесть король был еще на диво крепок. Десять детей произвел он на свет, и совсем недавно жена подарила ему восьмого сына. Хильперик был страстным охотником, а потому большую часть времени проводил на своих виллах восточнее Парижа. Ведь те места изобиловали зверем. Глухой бор, от которого сохранились потом