повинной заявился: каялся, переживал… Как же! Застрелил боевого товарища! Оставил бабу без кормильца, — Витюня перестал нагловато усмехаться. — Ну, как видишь, всё в порядке… Никто на тебя зла не держит.
— И как это?…
— Да вот так. Подобрали меня на той улице какие-то ребятки. Не знаю, как их звать. И мозги мои собрали, и черепушку. Сляпали всё вместе, как уж смогли. Пакетом обмотали. И оттащили в ближайший подвал под теплоцентраль. Там таких, как я, много было кучей около труб свалено. И так почти в каждом подвале. Не особо церемонились, конечно, но и на том спасибо. Так я в этом подвале и одыбал. Кровь, правда, больше не течёт, хоть ножом режь… И жрать не хочется. Только знобит иногда. А так, видишь, даже рожа развороченная почти зажила. И, понимаешь, очень уж я этим ребяткам благодарен теперь… В другой раз я бы там так и сгнил, как бомж какой-нибудь. Но не теперь… Теперь времена-то другие.
— Какие же? — не спуская глаз с внезапно ожившего сослуживца, спросил спецназовец, осторожно отступая назад.
— Известно какие… Вон у своего дружка спроси. Как оно говорится? Когда живые позавидуют мёртвым, — Витюня многозначительно замолчал. — Да ты чего автоматом-то в меня всё тычешь? Одно же дело делаем… Служба-то наша. Она никуда не делась. Ты же наш…
— Ну, это вряд ли… — покачал головой Фагот. Он услышал, что за дверью служебного помещения перестала работать болгарка, и теперь просто тянул время.
— Брось, — покачал головой Витюня. — Забрал бы ты своих детишек, да шли бы вы отсюда. Никто не тронет. А тут вам находиться не положено.
— А то что же? — росгвардеец угрожающе приподнял автомат.
— Стрелять будешь что ли? Знаешь ведь, что это зря…
Не дожидаясь продолжения, Фагот нажал на спусковой крючок, но успел сделать лишь несколько выстрелов, как был изрешечён встречным огнём.
— Значит, потом договорим… — грустно вздохнул Витюня и сделал несколько шагов по направлению к служебному ходу.
Петров, при первых же выстрелах ничком упавший под стол, открыл глаза и увидел лежащего рядом мёртвого Фагота. Студент лихорадочно соображал, что же делать. Ещё мгновение и эта троица доберётся до остальных. И тогда всё… Конец. Расстреляют их в спины. А он что же? Снова зассал? Чмо бесполезное… Ну уж нет! Через секунду Петров заметил выкатившуюся на пол гранату, быстро схватил её, дрожащими руками выдернул чеку и, заорав «Бегите! Тут мертвецы!», что есть силы саданул об пол.
* * *
Взрыв сотряс внутри всю башню. По крайней мере, так показалось на лестнице, где Толя, наконец-то справился с металлической дверью. Услышав крик Петрова, он хотел было рвануть вниз на выручку, но Лёня, сразу всё поняв, остановил приятеля:
— Всё уже… Надо сваливать.
В подтверждение этих слов на лестнице послышалось какое-то чавкающее движение. Цепляясь за металлические ступени и бешено вращая обезумевшими глазами, вверх полз росгвардеец Витюня. Вся нижняя часть его тела была оторвана, и вместо ног за ним, как хвост какого-нибудь земноводного, волочились раскрученные кишки. Не дожидаясь, когда мертвец преодолеет очередной пролёт, Пётр Петрович чуть свесился через перила и, вскинув излучатель, щёлкнул кнопкой. Невидимый рентгеновский пучок мгновенно упокоил мечущуюся Витюнину душу.
Выжившие принялись практически бегом преодолевать последние 40 метров по вертикали. Но с каждым шагом этот путь становился всё труднее. Воздух в полой трубе башни, казалось, всё уплотнялся. Превращался в вязкую жижу. Натянутые, как жилы, стальные фидеры вибрировали на низкой частоте, впивающейся в голову и разъедающей мозг. Уже на трети подъёма все начали задыхаться и пошатываться. Перед глазами, словно помехи на экране ненастроенного телевизора, постоянно возникали и исчезали мерцающие белые искорки. Из них, подвешенные прямо в окружающем пространстве, то вспыхивали, то вновь расплывались неясные образы. Вдруг на очередной лестничной площадке перед измученными людьми появился явственный силуэт девочки в старомодной школьной форме. Медленно вытянув вперёд руку с растопыренной ладошкой, призрак громко произнёс:
— Стойте! Уходите! Вам туда нельзя!
В ответ учёный только нахмурился и вновь поднял свой излучатель.
— Постойте, Пётр Петрович… — почему-то испугалась Валя. — Это же ребёнок! Девочка…
— В жопу девочку! — он невозмутимо вдавил кнопку и образ рассыпался на искорки, из которых и материализовался минутой раньше.
— Голограмма? — предположил Лёня.
— Электростатическая иллюзия… — мгновенно выдал Пётр Петрович новый термин, просто потому, что должен был как-то объяснить странное явление. — Мы приближаемся к эпицентру. Напряженность поля растёт. Оно искажает наше сознание…
Ещё одна дверь, оказавшаяся запертой изнутри, поддалась Толиной болгарке быстрее. Вскрыв её, все четверо оказались внутри тёмного помещения, заставленного измерительным оборудованием. По всему полу были разбросаны куски разломанных микросхем. Из раскуроченных приборных шкафов, как внутренности, вываливались толстые связки проводов. Несколько разбитых пузатых мониторов довершали картину полнейшего разгрома. Но на экране осциллографа зеленоватой змейкой подрагивала яркая кривая, а контрольные панели какого-то радиотрансляционного оборудования помаргивали цветными огоньками индикации.
Пётр Петрович повернул широкую спинку массивного кресла на колёсиках. И тут к своему ужасу все увидели, что в нём находится труп. Худощавое мёртвое тело в мятых серых брюках и вытянутом бесформенном свитере с закатанными по локоть рукавами, когда-то принадлежавшее довольно молодому человеку — ровеснику Лёни, Вали и Толика, теперь полулежало, распластавшись одновременно устрашающе и величественно, как на троне. Тянувшийся с пола пучок проводов, расходился под ним на несколько частей, обвивал ноги, отдельными тонкими жилками проходил под кожу на руках.
— Госспади! Это же Костя! — вскрикнула девушка.
— Ты знаешь его? — удивился Лёня.
— Да… Учился со мной в школе ещё… — ответил Толик вместо Вали, рассматривая тело в свете фонарика.
— Со мной в институте, — уточнила она.
— Не удивительно, что тут такой бардак, — продолжил студент, всё ещё вглядываясь в лицо мёртвого одноклассника. — Точно Костян! Постоянно такой срач везде разводил… Даже в собственном портфеле.
— Я не хочу прерывать вашу внезапную встречу одноклассников, — вмешался учёный, — но нам предстоит как раз таки и разгрести весь этот бардак.
Борясь с головокружением и усиливающейся головной болью, он расположил на столе чемодан со своим аппаратом. Открыл его, и, вытащив мультиметр, с двумя электрическими щупами, принялся обследовать соединения и контакты на работающем оборудовании. Пётр Петрович довольно долго изучал таким образом то один, то другой прибор. Щёлкая поворотной ручкой, переключал свой измеритель в разные режимы. Вновь прикладывал щупы. Задумчиво бормоча «так-так», водил пальцем в воздухе вдоль каких-то соединительных проводов, выискивая связи и переходя к очередному щитку или панели. Наконец, он замер, устало опершись руками о стену.
— Всё ясно…
— И что же? — нетерпеливо спросил Лёня, тоже чувствуя, что скоро потеряет равновесие.
— Это действительно передатчик. Сигнал распространяется отсюда.
— Так