Это, очевидно, была бухта, встретившаяся Аструпу когда он в августе разведывал ледяной покров; и ее же он и Джибсон видели во время сентябрьской и октябрьской поездок по ледяному покрову; она простиралась от вершины долины Тукту к югу до Китового пролива. Панорама залива Инглфилда начала открываться передо мной по пути от временного иглу Таваны к вершине залива, и я убедился в справедливости своей догадки, а именно, что имеющиеся у нас карты залива Инглфилда и верхней части Китового пролива были составлены исключительно со слов туземцев, и ни один исследователь не видел этой области дальше того, что можно увидеть с восточной оконечности острова Герберта.
Около шести часов утра мы достигли Академической бухты и переехали на противоположную ее сторону, где, как нам сказали, находился иглу Таваны. На небольшом расстоянии от берега мы встретили небольшой гнейсовый остров. Мы ехали уже около двенадцати часов, и я решил остановиться здесь и отдохнуть. Мы расстелили спальные мешки у подножия вертикальной скалы, обращенной к солнцу. Проснувшись через несколько часов освеженными и отдохнувшими, после завтрака мы взобрались на вершину острова, где я поставил свой теодолит и произвел все необходимые измерения, а также снял виды местности на пленку. От этого острова, названного мною Птармиганом[37], поскольку здесь мы обнаружили множество следов тундряной куропатки, мы отправились через устье бухты к иглу Таваны. Прибыв сюда, мы разгрузили сани и отправились вместе с Кудлой по заливу прямо на восток, к большому леднику, сверкающая лицевая сторона которого была ясно видна уже от иглу. Мы покинули хижину Таваны после полуночи.
Снег здесь был намного глубже и мягче, и дорога из-за этого стала труднее. За две или три мили от ледника мы прошли мимо небольшого острова, до того похожего с северо-запада на Маттерхорн, что я тотчас назвал его Малым Маттерхорном. Моей целью был один из скалистых островов, наполовину скрытый лицевой стороной ледника, который скоро, вероятно, станет нунатаком. Достигнув берега этого острова и послав Кудла присматривать за санями и собаками, миссис Пири и я надели снегоступы и взобрались по скалам и глубоким сугробам на его вершину. С этого места мы могли видеть большой ледник во всю его ширину, от южного берега залива, сравнительно недалеко от нас, до отдаленных Смитсоновых гор на севере.
Архипелаг маленьких островов был, очевидно, серьезным препятствием для большого ледника и потому отклонил ледяной поток к северо-западу, так что, в действительности, весь лед спускается к северу от островов, между ними и Смитсоновыми горами. Этот мощный ледяной поток, превосходящий ледники Якобсхавна, Тоссукатека и большого Кариака, я окрестил именем моего друга Гейльприна.
Мне хотелось изучить северо-восточный край залива и я, сойдя к саням, велел Кудла ехать в том направлении. Он ответил, что путь туда будет очень медленным и тяжелым, так как снег здесь глубокий, а острые куски льда могут повредить сани. Но я настоял на своем, и он, щелкнув кнутом, погнал свою упряжку. Вскоре, однако, я понял, что Кудла был прав. По мере того, как мы отъезжали от южного берега залива, снег становился все глубже и мягче, и по дороге все чаще и чаще попадались острые куски льда, вмерзшие в новый лед во время его образования. Острые края, скрытые под мягким снегом, постоянно угрожали сломать полозья саней. Вследствие этого мы были вынуждены остановиться на самом северном острове группы и, в то время как миссис Пири прилегла на солнце отдохнуть, Кудла и я взобрались на вершину острова, чтобы провести повторные измерения.
На этом острове мы нашли свежие следы оленей, но на охоту у нас не было времени, и мы, спустившись к саням, отправились назад, к иглу Таваны, куда вернулись после десятичасового отсутствия.
Мы снова не соблазнились роскошью туземного иглу и расстелили свои спальные мешки на льду бухты, на солнечной стороне ледяного подножия. Это было в первый и, думаю, в последний раз, когда я выбрал такое место для лагеря. Через некоторое время я проснулся от неприятного ощущения. Мой спальный мешок был полон воды, а наш лагерь превратился в болото полужидкого снега: приливная волна проникла через трещину в ледяном подножии около нас. Выбравшись как можно быстрее из мешка, я увидел, что голова миссис Пири была на краю небольшого озерца; вода, очевидно, не проникла еще в мешок через отверстие и не впиталась через стенки, так как она спала спокойно. Понимая, что всякое движение с ее стороны впустит воду в мешок, я схватил миссис Пири и непочтительно поставил на ноги, как мельник ставит стоймя мешок муки, и не успела она проснуться, как я отнес ее от воды и положил на сухой лед.
Этот случай послужил для меня прекрасным примером того, какие серьезные неудобства вызывает для полярных путешественников намокшая экипировка. Мой спальный мешок и промокшая одежда полностью высохли только через три дня после того, как мы вернулись к Красной скале. В то время как миссис Пири, теперь уже совершенно проснувшаяся, отбивала и соскребала с нашей одежды примерзший лед и затем расстилала ее на солнце, я рассматривал тюленьи шкуры и другие вещи, которые Тавана желал мне продать. Торговались мы недолго, и в результате Тавана стал счастливым обладателем давно желанной пилы, охотничьего ножа, топора и нескольких других предметов.
Покончив с торговлей и нагрузив свои покупки на сани, мы отправились в обратный путь, вниз по заливу.
Проезжая через устье Академической бухты, мы снова остановились на острове Птармигане. Я еще раз взобрался на вершину, чтобы сделать точные измерения пары мест, находящихся по ту сторону залива. На обратном пути к саням мне удалось подстрелить двух прекрасных белых тундряных куропаток, именем которых я назвал этот остров. Совершенно белые, они гордо и неспеша прогуливались по небольшой скале и, с поднятыми вверх головами, вели себя словно владыки этого острова. От острова Птармигана мы ехали медленнее, чем во время путешествия вверх по заливу, так как мои сани были нагружены тюленьими тушами и шкурами, купленными у Таваны.
Мы не делали остановок, пока не прибыли к временному снежному иглу, у которого впервые встретили Тавану. Собаки были отпряжены, и мы сделали привал. Погода по-прежнему была прекрасной, как и во все время нашего путешествия, поэтому я вырыл в сугробе прямоугольную яму и сложил с подветренной стороны стену из снежных кольев. После вечерней чашки чая мы завернулись в спальные мешки и заснули приятным сном, единственным за все время нашей поездки, который не был прерван.
Освеженные и отдохнувшие, мы встали, когда солнце было на западе. Я вместе с миссис Пири и двенадцатилетним эскимосским мальчиком по имени Сипсу отправился исследовать находившийся неподалеку ледник. Взбираясь по обращенному к морю концу его восточной боковой морены, мы достигли ее края и начали подниматься по довольно крутому склону к узкому ущелью среди утесов, через которое ледник проложил свой путь от внутреннего ледяного покрова.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});