Читать интересную книгу Реликт (СИ) - Булавин Иван

— Я понимаю, что такое химический анализ, даже могу вспомнить слово атом, но это только благодаря тому, что имею соответствующий словарный запас. Мой создатель точно этого не знал.

— Хорошо, продолжайте, как проходило обучение? Какие препараты давались? Отчего у вас разные глаза?

Синерукий Самуэль их не обижал, а его старая служанка Сера старалась заменить им матерей. Они хорошо питались, денег у алхимика было не просто много, а очень много, хотя жил он более, чем скромно. Единственное, что портило жизнь — это учёба. Он старался сделать их развитыми во всех отношениях. Заставлял учить грамоту, потом читать, они прочитывали уйму книг, посвящая этому занятию всё свободное время. А ещё были спортивные тренировки, развивавшие силу и скорость реакции. Были тренировки на наблюдательность и умение прятаться. Учёба занимала всё их время, оставляя его только на еду и сон. При этом ни у кого не возникло даже мысли о бегстве или неподчинении. Взгляда старика хватало, чтобы мальчик немедленно бежал выполнять приказ, он всегда опирался на палку при ходьбе (хотя ноги у него были здоровы), эту палку он мог использовать для наказания нерадивых учеников, но так никогда и не пустил её в ход.

Но главным испытанием были мутации. Раз в месяц или около того они все получали зелье, которое следовало выпить, а потом ещё зелье, для закрепления эффекта первого. В большинстве случаев вместе с зельем, изменяющим тело, давалось снотворное, поскольку изменение это сопровождается сильнейшими болями и жаром, так что испытуемый мог умереть от шока или сойти с ума. Но после того, как наркотик отпускал, они ещё несколько дней не могли подняться, мучила слабость, всё тело ломило, их бил озноб, к горлу подкатывала тошнота, а есть было невозможно. Заботливая Сера обходила их и вливала с ложки в рот питательный мясной бульон.

А через несколько дней (и чем дальше, тем быстрее) эти страшные симптомы проходили, уступая место необыкновенной бодрости. И каждый раз отмечались изменения. На тренировке выяснялось, к примеру, что такой вес ученик может поднять двадцать раз, хотя до приёма мутагена поднимал только три раза. Они начинали быстрее бегать, выше прыгать, крушить кулаками кирпичи, не ломая при этом себе кости. Чуть позже добавились усовершенствования органов чувств, острый нюх, зрение, способное различать самые мелкие детали, мозг, способный всю получаемую информацию обработать.

Когда Келду было двенадцать лет, в дом алхимика прибыл новый человек. Выглядел он страшно, был весь покрыт шрамами, а правый глаз у него не открывался. Он начал учить их боевым искусствам. При этом он мало внимания уделял фехтованию, работе с копьём и прочим военным наукам, зато учил убивать быстро, эффективно и незаметно. Каждый раз он повторял, что убийца, который вступит в честный бой с жертвой — это плохой убийца. Убивать следовало так, чтобы жертва не успела даже схватить рукоять меча, а тем более обнажить клинок.

Потом другой учитель преподавал стрельбу из лука, но тут уже и сам Самуэль принимал активное участие, нужно было не просто пускать стрелы, нужно было использовать для этого полученные навыки и мутации. В результате все они стали опытными лучниками за пару лет, тогда как обычные люди тратят на это десять.

Самуэль учил их и составлению ядов, сначала простых, а потом всё более сложных. Он ещё говорил потом, что их мастерство в деле алхимии позволяет работать лекарями. Он же преподавал им анатомию, рассказывал, как устроено тело и даже показывал, заставив присутствовать при вскрытии трупа. Знания эти помогали убивать ещё эффективнее.

Своего первого Келд убил в тринадцать лет. Это был богатый господин, глава торговой гильдии, занимавшейся торговлей вином. Он чем-то не угодил неведомым могущественным людям, а те, в свою очередь, обратились за помощью к Самуэлю. Никаких хитростей он тогда не придумал, просто перелез через каменный забор в два человеческих роста, нашёл спальню торговца, а потом ему спящему перерезал горло. Сделал он это так ловко, что две молоденьких наложницы, спавших рядом с хозяином, даже не проснулись.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Потом были новые задания, со временем сыновья Самуэля стали принимать заказы уже самостоятельно, постепенно отдаляясь от создателя. Они бы покинули его насовсем, но…

— Тот препарат, что мы нашли в ваших вещах? — уточнил Колесов.

— Именно, без него мне конец. Одного приёма хватает на пару месяцев, иногда больше.

— Сейчас я отправил его на анализ, надеюсь, наши химики справятся с рецептом.

— Если они смогут это сделать, то у нашего сотрудничества есть будущее. Мне нравится ваш мир, я готов тут поселиться, только поводок мешал, надеюсь, вы меня от него избавите.

— Разумеется, скажите мне вот что: вы в разговоре не раз упоминали, что в древности, когда вы были молоды, наука вашего мира стояла выше, чем сейчас. Это так?

— Наука? — Келд задумался. — Да, пожалуй, что выше. Я помню некоторые вещи, что были сделаны до Великого Потрясения, это были изобретения предков, но те учёные, кого застал я, не могли их повторить, и даже не могли объяснить, как они на самом деле работают. Просто использовали их, пока те не пришли в негодность.

— Расскажите о Потрясении, это была какая-то катастрофа?

— Насколько мне известно, потрясение случилось больше тысячи лет назад, ещё до моего рождения, Самуэль застал его маленьким ребёнком. Не могу точно сказать о природе произошедшего, знаю только, что это было ужасно. Был пожар, охвативший едва ли не половину планеты, люди вспоминали, что воздух был такой, что невозможно дышать от гари, потом наступила тьма и холод. Зима, холоднее которой не помнит никто, длилась три или четыре года. У людей кончились запасы, кто-то просто замёрз, кто-то был погребён под толщей снега. Да и потом, когда выглянуло солнце, многие продолжали умирать. Земля не сразу освободилась от снега и льда, а появившиеся поля некому и нечем было засеивать. Из людей выжил хорошо, если каждый десятый. Тогда же погибли города, они ещё много лет стояли пустыми, а странами никто не управлял. Только через много лет туда стали заселяться люди, бывшие крестьяне, они находили дворцы, диковинные вещи и книги, большинство из которых нельзя было прочитать, по причине незнания языка.

— И что? Учёных не осталось вовсе?

— Осталась школа алхимии, одна из нескольких, именно там обучался Самуэль, остались учёные, следившие за звёздами, полагаю, они заранее знали о катаклизме и приняли меры. Осталось много книг, но некому было их изучать, негде взять новых учеников, ибо людей осталось мало, и оторвать кого-то от плуга было затруднительно. Перед людьми стояла задача просто выжить.

— А что насчёт окон, переходы между мирами могли здорово помочь выживанию.

— Увы, древние, те, кто правил до Катастрофы, пользовались ими на своё усмотрение, не подпуская никого, кроме своих. После Катастрофы религиозные предрассудки запрещали людям пользоваться окнами, только недавно сняли этот запрет, но переходы между мирами остаются редкостью. Даже люди, облеченные властью, заглядывают туда редко. Кроме того, не уверен точно, но те окна, что сосредоточены на территории Империи, — не единственные. Где-то должно быть ещё одно скопление, более плотное, оставшееся с древних времён. Связь с ним прервалась, но Самуэль говорил о том, что оно есть.

— Он был совершенно прав, мы, кстати, нашли это скопление, оно было очень компактным, вот только владели им очень плохие люди, а потому пришлось уничтожить почти все окна.

— Это возможно?

— Наша техника очень развита, особенно в том, что касается разрушения, вы, наверное, в этом уже убедились. Кстати, ваши вещи по большей части сделаны в нашем мире, вы бывали здесь раньше?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Да, конкретно в вашей стране я бывал больше ста лет назад. Здесь оказался замешан в нехорошей истории и вынужден был уйти. Именно тогда я выучил язык, убив одного из офицеров, что гнались за мной.

— Убив кого-либо, вы получаете его знания?

— Не обязательно, это довольно специфический процесс, но, при желании, могу получить его жизненную силу, знания и память, в том числе знание языка и весь словарный запас.