– Верно, – тихо ответил Денни.
Калифорнийский этап был частью тура «Родео только на быках», где единственным соревнованием было укрощение быков, и для классных наездников означал упорное, захватывающее состязание и хорошие деньги.
Эрин смотрела на свою руку, накрытую дрожащей ладонью Денни. Перед отъездом с ранчо она прочитала в «Спортивных новостях профессионального родео», что сейчас Денни имеет высокий рейтинг в национальном первенстве.
– В этом году ты должен дойти до финала. Надеюсь, ты не вылетишь. – Ковбой с шумом отодвинул стул и встал.
– Надеюсь.
– Попробуй в эти дни получить золотую пряжку, Денни, если я не сделаю этого раньше тебя.
– Удачи тебе. – Денни провожал взглядом этого парня, пока он не присоединился к своим друзьям у бара, и, перестав улыбаться, поднял Эрин на ноги. – Давайте поищем танцы.
У Эрин не хватило духа отказать ему, и, когда они оказались в Пограничном парке на территории ярмарки и услышали первые звуки музыки, она шагнула в объятия Денни, как будто никогда не покидала их. Ей казалось, что она поступает неправильно, предает самое себя, но мрачное настроение Денни было невыносимо. И, медленно двигаясь в сторону маленького ансамбля, исполнявшего «Я буду твоим», она тяжело вздохнула.
– Я почему-то чувствую себя виноватой в том, что ты пропустил «Деревушку Муретты».
– Ты не виновата.
– Мне нужен был помощник в магазине, и ты остался.
– Эрин, я сам этого хотел.
Он легко повернул ее, чем вызвал море воспоминаний, от которых она хотела убежать навсегда, – о других танцах, о других песнях.
– Только на минутку, – как бы оправдываясь, сказала она и под тяжестью собственного тела прижалась к Денни. – Однако этот человек снова заставил тебя тосковать по просторной дороге, верно? По очередным восьмидесяти восьми очкам и очередному крупному чеку?
– Этим я зарабатываю на жизнь.
– Нет, суть не в этом. – Эрин подняла голову с его твердого плеча, совершенно не понимая, как она там оказалась. – Просто это твой образ жизни.
Он вернул ее щеку на прежнее место и сухо заметил:
– Значит, именно это ты ненавидишь больше всего? А совсем не то, что я постоянно занимаюсь родео, чем не многие могут похвастаться, или что я оставил вас с Тимми одних? – Он непринужденно двигался в такт песне под горько-сладкий плач далекой скрипки. – Тебе ненавистно, что я занимаюсь любимым делом, а совсем не мои успехи.
– Денни, я…
– Что ты чувствовала сегодня днем, когда я выступал? Не тогда, когда я свалился после выстрела, а до того, когда все было выполнено совершенно правильно? Ты видела достаточно скачек на быках, разбираешься в них и можешь судить о результатах. Что ты чувствовала, Эрин?
– Мне было страшно, – тихо ответила она, подняла голову и встретилась с ним взглядом.
– Мне, черт побери, всегда страшно.
Эрин всегда считала, что ездить верхом легче, чем наблюдать за другим, но полагала, что Денни с этим не согласился бы.
– Как только я перестану бояться, я начну волноваться. Сегодня ты не просто боялась.
– Не знала, что ты умеешь читать мысли.
– Эрин.
– Все правильно, я гордилась тобой. – Она подняла голову и добавила: – Ради Тимми.
Денни только грустно улыбнулся, придвинулся еще ближе к ней, снова положил ее голову к себе на плечо и продолжал танцевать, слегка прихрамывая.
– Ты можешь рассказать гораздо больше историй, чем этот сегодняшний наездник на быках, – пробормотал он.
Как случилось, что душной летней ночью под зажигательную игру оркестра в ох-как-знакомых-руках-Денни она потеряла представление о времени, о своих планах на жизнь? Пиво в «Прицепной карете», теплый воздух конца июля, запах жареного мяса и чьих-то духов, звезды над головой, на которые она смотрела из-за плеча Денни через откинутые борта палатки, потом еще одно или два пива, снова скольжение под музыку в объятиях Денни… И Эрин неожиданно для себя выпустила из рук тонкую соломинку, за которую она до сих пор держалась, пытаясь строить свою жизнь и жизнь Тимми…
Когда Эрин в следующий раз подняла голову, было уже за полночь, и оркестр, до этого исполнявший то народные песни, то классические кантри-вестерны и веселые кадрили, которые будут повторяться каждую ночь, перешел к более спокойным, более задушевным мелодиям. Чуть поодаль Эрин, к своему удивлению, заметила Люка, танцевавшего с Мег; одна его рука лежала у нее на талии, а другую он запустил ей в волосы, глаза у обоих были за-крыты, словно они пребывали в забытьи…
– Денни, посмотри, – указала она и почувствовала, как он напрягся.
– Боже всемогущий.
– По-моему, они неплохо смотрятся вместе.
– Люк моложе ее, и он… необузданный человек.
– Если кто и может укротить его, так это Мег.
– Никому никогда не удастся стреножить Люка Хастингса, тем более моей матери, – нахмурился Денни. – Пожалуй, я должен сказать ему пару слов.
Денни решительно шагнул в сторону Люка, но Эрин потянула его обратно.
– Оставь их, это безопасно.
– Наверное, ты права. – Он снова просиял. – Завтра утром Люк снова наложит свой белый грим, засунет за щеку еще одну жвачку, из которой можно надувать пузыри, и совершенно позабудет про танцы с моей ли матерью или с кем-либо другим.
Пусть себе думает что хочет, решила Эрин, хотя, глядя на мечтательное выражение на лице Мег, на ее удовлетворенную улыбку, которая так редко появлялась у нее после смерти Хенка, совсем не была уверена в правоте Денни.
Спустя немного времени Денни большим пальцем указал в дальний угол палатки, где Тимми лежал, свернувшись в клубочек, на чьей-то куртке из оленьей кожи.
– Он устал, я должна отвезти его домой, – сказала Эрин.
– Не сейчас.
Останавливаясь время от времени, чтобы переброситься парой слов с друзьями, Денни вместе с Эрин пересек палатку, и они вышли в ночную прохладу, где среди шелестящей травы подмигивали светлячки, а вдалеке ухал одинокий филин. У Эрин вспыхнули щеки, и ей в голову пришла мысль, что неплохо было бы соблюдать дистанцию.
Обняв Эрин за плечи и неуверенно ступая, Денни повел ее к ковбойскому лагерю близ арены, где они с Люком на эту неделю получили место для своего фургончика. Эрин старалась идти в ногу с Денни, который с каждым шагом двигался все медленнее и все сильнее хромал.
– Ты ведь сильно ударился.
– Чувствую себя немного скованно. – Он улыбнулся в темноту и сжал ее плечо. – Нога тоже плохо слушается.
– Но мне нужно идти. – Эрин запнулась. – Тимми…
– Мама присмотрит за ним.
Они подошли к неосвещенному фургону, но Денни не стал открывать дверь и увлекать ее внутрь, а сел на металлическую ступеньку, тяжело вздохнув от этого движения, и притянул Эрин к себе на колени.