На первом повороте вправо Моцарт резко мотнул головой и отбросил Денни из центрального положения, так что тому с трудом удалось снова занять его. Денни почувствовал, как напряглись его мышцы, натянулись сухожилия на запястьях и вздулись вены, но он сохранил равновесие и принял позу, близкую к идеальной, однако огромный брахма тут же закружил его, как карусель на ярмарке в Суитуотере.
Денни держался на быке, то ругаясь, то молясь о том, чтобы поскорее раздался выстрел, сообщивший об истекших восьми секундах, и чтобы ему удался красивый, безопасный соскок. Ведь все будет происходить на глазах Эрин.
Инстинктивно предчувствуя следующее движение быка, Денни пришпорил его закругленными тупыми шпорами, и большущий брахма развернулся против часовой стрелки; он бросал Денни то вправо, то влево, словно желая отомстить человеку. Только благодаря абсолютной выдержке и опыту Денни держался, и это приводило его в приятное возбуждение – веревка на быке была туго натянута, как и должно быть, ноги занимали правильную позицию, он сохранял равновесие, и шляпа еще сидела на голове.
Он напряг все мускулы и удержался на этом быке до сигнала. Когда раздался громкий выстрел, способный разбудить всех мертвых, падших на этой самой арене, Денни почувствовал, как его охватывает гордость.
Он улыбнулся, еще полсекунды, и он избежит падения в водоворот рогов и копыт кружащегося быка, у которого есть только одна мечта – втоптать человека в грязь. Он, Денни Синклер, вернется домой без единой царапины. Но радость его была слишком преждевременной.
Соскок был очень важен, как и последующая перебежка к безопасному месту. Но где же клоуны родео? Разве так просто соскользнуть со спины быка на землю?
Люк и мужчина с барабаном занимались быком на противоположном конце арены, а из коридора вырвался следующий наездник. Ковбои запрыгнули на верхушку ограды и расселись, как на орнаменте седла.
Прошла доля секунды, не больше, Денни даже не успел поразмыслить, насколько все зависит от уровня адреналина, и прежде чем ему удалось соскочить и побежать к ограде, бык вильнул под ним, как поток воды, извивающейся под песком.
Моцарт, вращая бедрами, как рок-музыкант, подпрыгнул высоко в воздух и швырнул Денни на землю, веревка ослабла, и звякнул колокольчик. Денни приземлился на бедро, и его бок пронзила боль.
Восемьдесят восемь очков!
Мег, съежившись, стояла у задней дверцы фургона Денни, припаркованного в ковбойском лагере на автостоянке неподалеку от арены. Сколько времени прошло с того момента, как Эрин посмотрела на нее и заметила ее малодушие? Она сглотнула и коснулась дверной ручки.
– Входите.
Низкий голос из глубины фургона заставил ее в страхе отдернуть руку, она рассчитывала, что в фургоне никого не будет. Мег хотела повернуться и уйти, но дверь фургона распахнулась, и Люк Хастингс затащил ее внутрь.
– Я искала Эрин, – солгала она.
– Они еще на арене, и Тим тоже там. – Люк внимательно всмотрелся в нее. – Не смогли вынести этого?
Первое, что она увидела внутри фургона, – это кровать, но Мег боялась даже смотреть в этом направлении. Она села у стола на скамейку со светлым пластиковым покрытием, на которую жестом указал Люк. Мелькнувшая перед ее лицом белая когда-то перчатка заставила ее зажмуриться, затем ее взгляд скользнул от мешковатых брюк и ярко-зеленых подтяжек к полосатой рубашке, где она обнаружила дырку на плече и полоски грязи на красно-белой ткани. Какой необычно задушевный разговор можно было вести с клоуном, сидя за обыкновенным столом в такой тесноте?
– Я всегда сопровождала юного Денни на родео, – ответила Мег, – и не раз поправляла его перед возвращением домой. Почему, мистер Хастингс, вы решили, что я не смогла этого перенести? – Она подперла рукой голову, опершись локтем о пластиковую крышку стола.
Она уже слишком старая, ее сердце не выдержит. Денни на этом быке… а она стремилась к этой поездке, думала, что может смотреть, как он ездит верхом.
Люк сидел напротив нее; в фургончике было душно, словно в этот жаркий летний день весь кислород остался снаружи, и у Мег разболелась голова.
– Почему? – повторил Люк. – Наверное, ваше белое, как бумага, лицо и пот над верхней губой навели меня на такую мысль. – Он вздернул голову. – Вы тоже любите рискованные предприятия? Или вам просто нравится занимать место на этой арене?
– Мой сын – профессионал, уже почти двадцать лет его жизнь связана с быками.
– И вы до смерти боитесь за него.
Она не позволит ему догадаться, что он прав. Взглянув Люку в лицо, Мег едва не рассмеялась. Его белый грим, темные лучи вокруг глаз и полоски, окаймляющие подвижный рот, выглядели нелепо; черные линии придавали его рту выражение мягкости и беззащитности.
– Ваш макияж портится, – заметила она.
– А ваш уже совсем пропал.
Непроизвольно она подняла руку к глазам, потом до-тронулась до губ, сухих и запекшихся. Она вообще редко пользовалась карандашом для глаз, а тем более губной помадой, так что непонятно, почему она забеспокоилась.
– Должно быть, я скверно выгляжу.
– По мне, так замечательно. – Люк не отрывал взгляда от ее губ – немного бледны, только и всего. Словно не в силах больше сидеть, он проскочил в крошечную кухоньку, достал из маленького холодильника охлажденную кока-колу и протянул одну банку Мег, а другую взял себе. – Выпейте, вам нужно подкрепиться. Мне бы хотелось вместо этого предложить вам чего-нибудь покрепче, чтобы вы могли расслабиться, но у меня больше ничего нет. Вчера вечером, после того как Денни отвез вас, Тима и Эрин в мотель, мы с ним выпили упаковку из шести банок.
– Он очень страдает?
– Полагаю, – Люк отхлебнул из банки, – очень, а завтра ему будет еще хуже, но не ждите, что он в этом признается.
Но Мег не имела в виду его сегодняшние ушибы.
– Если бы он и Эрин не были в этом так похожи друг на друга, не были бы оба так упрямы, они могли бы много лет назад наладить свою жизнь. – Она помолчала, радуясь, что можно сменить тему. – Теперь я не уверена, что им это когда-нибудь удастся.
– Есть вещи, которые не стоит менять.
– И вас это устраивает?
Люк стоял у стола, в одних носках, в мешковатых брюках и в грязных белых перчатках, будто подвыпивший метрдотель модного ресторана.
– Вы с Дэниелом вместе очень давно, практически с тех пор, как он покинул дом, а вы развелись.
– Что вы говорите? – Слабая улыбка, всегда растягивавшая большой клоунский рот, исчезла, губы сомкнулись в прямую линию.
– Это вам выгодна разлука Денни и Эрин. – Мег вертела в руках банку с колой. – Это вам нужно, чтобы он был таким же одиноким, как и вы.