В 1911 году на остров Пасхи из Чили был послан научный отряд во главе с доктором В. Кнохе. К этому времени в музеях Старого и Нового Света собралось уже около двадцати дощечек ронго-ронго. Кнохе привез с собой на остров репродукции трех дощечек, доставленных капитаном Гана на корвете «О'Хиггинс» в Чили в 1870 году.
Прошло всего сорок девять лет после набега перуанских работорговцев и появления на Пасхе первых миссионеров, и люди старшего поколения еще помнили ежегодные чтения кохау ронго-ронго в заливе Анакена. Тем не менее попытки Кнохе истолковать дощечки оказались такими же тщетными, как и усилия его предшественников.(31) «Два старейших пасхальца будто бы могли перевести копии пасхальских письмен, привезенные мной из музея Сантьяго. Однако их переводы оказались совершенно различными и в обоих случаях объем изложения не отвечал объему текста. Остается предположить, что нынешнее население не знает значения письмен. Недаром все присутствовавшие при чтении заявляли, что старики ничего не смыслят в знаках, а только пересказывают одно из многочисленных преданий, известных и другим без всяких дощечек».
Расспрашивая старейших пасхальцев, Кнохе как-то раз в присутствии 60-70 любопытствующих островитян услышал интересное признание: «Нам сказали, что дощечки с письменами были изготовлены не нынешним населением, а более древними обитателями».(32) Подобно другим приезжим, которые, начиная с Салмона, интересовались пасхальскими преданиями, Кнохе(33) тоже записал некоторые детали местной версии о том, что до прихода европейцев на острове Пасхи поселились два разных народа. Он несколько раз возвращается к сообщению, что «длинноухие» – наиболее трудолюбивый народ, творец огромных статуй – были истреблены в гражданской войне. Об указании, что письменность принадлежала более древнему населению, он говорит: «Это более чем вероятно… вряд ли мы ошибемся, приписав «длинноухим» также и письменность…» Таким образом, он первый сформулировал гипотезу, что подлинный язык дощечек, возможно, отличается от современного рапануйского и что нынешнее население сберегает рудиментарные следы искусства, принадлежавшего другому народу.
ИССЛЕДОВАНИЯ РАУТЛЕДЖ В 1914-1915 ГОДАХ
Через три года после Кнохе на остров прибыла английская экспедиция Раутледж. Кэтрин Раутледж(34) пишет:
«Когда мы прибыли, на острове еще жило несколько человек, которым было за шестьдесят, так что они помнили кое-что из старины; с большинством из них, числом около двенадцати, мы встретились… Это была очень важная работа, потому что время было на исходе, истекали последние дни…» И еще: «…дощечки, известные под названием «кохау ронго-ронго», имели большое значение в жизни островитян в ту пору, которую еще помнили люди преклонного возраста». И дальше: «Языковая проблема, естественно, усугубляла трудности… Туземцы говорят не только на своем языке, они сочетают его с таитянским, который применяется в их церковных книгах и в богослужении. Эти языки родственны между собой, но вместе с тем сильно различаются, и, чтобы понимать речь туземцев, надо было изучать оба языка».(35) Большую часть информации о письменах Раутледж получила от старика по имени Томеника, проживавшего в лепрозории, его близкого друга Капиеры и Те Хахи. Последний был приближенным покойного короля Нгаары, помогал королю во время ритуалов ронго-ронго и даже «начинал учиться писать, но оказалось, что у него слишком сильно дрожит рука…» Ее основной информатор Хуан Тепано, владеющий испанским языком, в молодости отказался от предложения «выучить один из видов письменности»; эти слова заставляют вспомнить, что на острове существовали письмена, или знаки, отличающиеся от начертанных на дощечках.
Раутледж(36) продолжает рассказ: «Дощечки имели разную длину, до шести футов. В роще, где мы беседовали, старый пасхалец подобрал с земли кусок бананового стебля длиннее себя и заковылял с ним, показывая, как носили дощечку. Зрелище было забавное. По его словам, дощечки были плоские с обеих сторон, а не круглые, как стебель. Говорят, что письмена были привезены на остров первопоселенцами, причем они были начертаны на «бумаге», а когда бумага износилась, из банана сделали новую. Когда же оказалось, что и эта бумага изнашивается, стали использовать дерево. В каждом племени были «люди ронго-ронго» (тангата ронго-ронго). Они жили в собственных домах, в разных округах нам показывали, где стояли эти дома. В них они занимались своим делом, часто работали, сидя вместе с учениками в тени бананов. Их жены жили отдельно. Ученики чертили знаки акульим зубом; начинающие упражнялись на коре бананового стебля, и только позже им разрешалось чертить на дереве, известном под названием торо-миро…
Читали, по словам Те Хахи, так: одну строку слева направо, следующую строку справа налево – так же, как бык прокладывает борозду при вспашке, способ этот называется бустрофедоном. Готовые дощечки обертывали камышом и подвешивали в домах… Они считались военным трофеем, но часто сгорали вместе с домом во время межплеменных стычек. Рассказывают, будто в доме Нгаары хранились «сотни кохау», и он обучал других искусству, которое перенял от своего деда. Он читал тексты, держа в руке дощечку и раскачиваясь при декламации из стороны в сторону…
Каждый год, рассказывает Те Хаха, устраивалось большое собрание в заливе Анакена, куда приходили сотни чтецов ронго-ронго. Молодые и наиболее пытливые островитяне из всех округов собирались посмотреть на это зрелище. Они приносили с собой хеу-хеу (палки с пучками перьев на конце), привязывали к ним пуа (растение семейства Scitamineae) и втыкали эти палки в землю вокруг площадки…
Арики и его сын Каимокои восседали на сидениях, сделанных из дощечек, и каждый держал в руке дощечку. На голове у них, как и у всех учителей, были уборы из перьев. Чтецов ронго-ронго выстраивали рядами, так что посредине оставался проход, ведущий к арики. У одних островитян была с собой только одна дощечка, у других – целых четыре. Старики читали поочередно, иногда вдвоем, с того места, где стояли, но никто не следил по их дощечкам.
Те Хаха и его товарищи стояли с края, он и еще один пасхалец держали в руках мару (нитку белых перьев, привязанную к палке). Если ошибался молодой чтец, его вызывали и указывали ему на ошибки; если же старик читал скверно, Нгаара подавал знак Те Хахе, тот подходил к оплошавшему и дергал его за ухо… Утром успевали прослушать половину чтецов, потом был перерыв на обед, после чего читали остальные, и все это представление продолжалось до вечера. Порой доходило до стычек, когда кто-нибудь высмеивал допустившего ошибку…