Если бы Харт не так торопился, ему явно доставило бы удовольствие понаблюдать за выражением лица его кучера, когда тот услышал, куда они едут.
– В городскую тюрьму! Быстро!
Он никогда не ожидал, что благодаря Эмме ему придется первый раз в жизни посетить тюрьму, но почему-то не удивился этому.
Глава 19
Тихая, полупустая церковь навевала благостные чувства. Сердце Мэтью сжалось, и он начал рыдать. Слезы капали на сложенные в молитве руки.
Этот сумасшедший констебль наконец выпустил его, но Эмили снова исчезла. Все его мучения, поиски и победы – ничто по сравнению с ужасным страхом камеры. Он не сумел излечить свою душу. Не привел ее к Богу.
Преподобный Уиттир встретил его не только с сочувственными объятиями, но и со строгими словами. «Если ты все еще испытываешь к ней вожделение, ты не можешь служить в церкви с этим грехом на душе. Если ты не можешь правильно поступить с молодой женщиной, ты должен молиться о прощении. Молись ради праведной жизни».
И он делал это. Каждый день. Простаивал в молитве каждую ночь, несмотря на ссадины на коленях, несмотря на то что шея ныла от напряжения. Но не останавливался. Только Бог может освободить его от этой пагубной страсти, изгнать голод, терзающий его тело. Или он сотворит чудо и вернет Эмили в надлежащее место.
– Мистер Мэтью?
Он поднял голову и посмотрел на статую Христа.
– Вы отвлекаете меня от молитвы.
– Извините, сэр, – проговорила девушка, ее голос гулким эхом отдавался в часовне. – Ваш отец послал меня за вами. Кто-то прибыл из Лондона. Джентльмен.
Когда он повернулся к ней, девушка попятилась.
– Из Лондона?
Она кивнула и добавила шепотом:
– В дорогой карете, сэр.
Проскочив мимо нее, Мэтью опрометью бросился к дверям. Это Божье чудо, и это чудо свершилось.
Черная карета казалась огромным зверем по сравнению со скромным домом его отца. Золотой герб сиял на солнце, внушая страх и угрозу. Мэтью не стал изучать его, он простой Божий человек и не знает известных имен, не разбирается в фамильных гербах. Он знал только одно – этот человек так или иначе связан с Эмили.
Он ворвался в дом, хлопнув дверью. Лица трех человек, сидевших в гостиной, повернулись к нему. Его отец, его сестра и еще какой-то человек, который выглядел как сам дьявол, только очень красивый. Его лицо было точно вырезано из камня. Прекрасное, холодное и пугающе уверенное.
Мэтью задрожал.
– Мэтью, – начал старый Бромли, когда незнакомец поднялся со своего места, – этот джентльмен – герцог Сомерхарт. Он тут из-за Эмили.
Эмили, Эмили. Его голова кружилась, приводя мысли в смятение.
– Где она? – наконец удалось выговорить ему.
Услышав его требовательный тон, сестра ахнула, а отец побледнел. Но Мэтью только смущенно смотрел на них. Чего они хотят от него?
– Где она? Я могу вернуть ее домой? Это ее дом, вы знаете. Мы должны пожениться. И нечего терять время. Я…
Отец вышел вперед.
– Мэтью, ты забываешься. Успокойся…
Успокоиться? Так вот что их волнует? Мэтью нетерпеливо махнул рукой, но когда посмотрел на гостя, то понял свою ошибку. Их беспокойство не имело ничего общего с его дерзким тоном, их пугала сила этих невозможно светлых глаз.
Мэтью низко поклонился.
– Ваша светлость, – произнес он, отмечая дьявольский взгляд и думая, что он будет преследовать его во сне. Этот мужчина явно способен на убийство.
– Как я сказал… – Голос герцога не относился к нему, и Мэтью осмелился выпрямиться. Они продолжали сидеть, хотя сестра обмахивалась веером, исподлобья бросая на Мэтью остерегающие взгляды. Он подсел к ним, чтобы принять участие в разговоре.
Вкрадчивый голос герцога вибрировал от эмоций.
– Я не знаю, где она, но у меня есть кое-что, что я должен передать ей. Я надеюсь, вы поможете.
– Вы хотите найти ее… – сказал Мэтью и тут же запнулся, стоило гостю посмотреть на него.
Вопрос не получил ответа, но Мэтью уже все понял: вот оно – чудо. Этот человек. Этот герцог, за которым вся сила Англии, он найдет Эмили. И приведет ее прямо в руки нареченного супруга.
Харту не терпелось покинуть это место. Он прыгнул в карету и уехал. Он проезжал мимо дома дяди Эммы на окраине города. Вернее, мимо того, что осталось от него – развалины, остатки стен с пробоинами вместо окон, обгоревшие кирпичи… Никто не удосужился разобрать. Неповрежденная белая табличка с надписью «Дженсен» висела на воротах, контрастируя с кучей кирпича и обуглившегося дерева.
Ей всего девятнадцать, как сказал адвокат. Восемнадцать было, когда ее дядя умер и она осталась одна в целом свете с жалкими грошами дохода. Восемнадцать, когда она впервые прибыла в Лондон.
Девятый барон Денмор довел до упадка унаследованное имение и продал земли, оставшиеся после уплаты долгов. Когда по его вине погиб его единственный наследник, титул перешел к его дяде, но у него не было денег ни для того, чтобы починить дымоход, ни для того, чтобы содержать прислугу. Ее старый дядюшка унаследовал титул, увы, лишенный материального обеспечения, а также пришедшее в упадок поместье. Он умно поступил, решив остаться в своем собственном доме.
Харт был потрясен историей Денморов. А теперь эти люди, семья Бромли, сидели перед ним бледные и испуганные, и еще этот молодой человек Мэтью. Харт скрипнул зубами.
Эмма утверждала, что боялась его, и сейчас Харт верил ей. Парень был страшно бледный и невероятно худой, прямые светлые волосы давно не знали мыла. На болезненном лице глаза горели ненавистью, вожделением и жестокостью. Сестра выглядела испуганной, отец – отрешенным. И со слов адвоката Харт знал, что Эмма жила в этой семье несколько месяцев после смерти дяди.
– Я знаю, что вы приютили ее после пожара.
– Ну да! – сказала Кэтрин, сестра Мэтью. – У нее никого не было, и мы подумали… – Она покосилась на брата. – Да, мы подумали, может быть, она останется у нас.
– Мы должны были пожениться, – твердо заявил Мэтью.
Харт приподнял бровь.
– Помолвка состоялась?
– Ну…
– Официально нет, – перебил отец, – но… Но Эмма была у нас как своя.
Харт насторожился, услышав ее имя. Он подумал, что, возможно, и это тоже ложь. Во всех документах стояло имя Эмили.
– Эмма? – услышал он собственный голос. – Я думал, ее нарекли Эмили?
Сестра кивнула:
– Да. Но она не любила это имя. Мэтью единственный, кто звал ее Эмили.
– Это имя было дано ей при рождении, – взорвался Мэтью, его запальчивый тон свидетельствовал, что он спорил на эту тему не один раз. – И сохранить его – значит уважить волю отца и матери.
Ноша пала с плеч Харта. Хотя это мало что меняло, но все же меняло. Ее имя Эмма, как она и говорила. Харт чувствовал крохотное облегчение, что побудило его продолжить расспросы: – Но у нее были планы уехать в Лондон?