Харт покачал головой, затем энергично потер виски.
– Пусть придет позже. Скажи ему, что я его приму.
– Да, ваша светлость.
Харт взял холодный тост и вареное яйцо. Он проглотил кусочек и… заметил пятна на простыни. Красные пятна выделялись на серо-зеленом шелке. Тост застрял в горле, и он с трудом проглотил его и запил чаем.
Это ничего не значит, сказал он себе, протирая влажные глаза. Ради Бога, этого просто не может быть.
Но он все же встал на колени, разглядывая пятна. Ничего реального, очертания расплывчатые. Но очевидность была налицо. Возможно, у нее началось обычное женское недомогание?
Да, конечно. И именно поэтому она ушла, прежде чем он проснулся.
– Конечно, – произнес он вслух, ища ответ. Его стучащее сердце замедлило свой ход. Эмма вдова, не девушка. И она не вела себя так, как…
Его сердце забилось еще быстрее.
Он вспомнил, как она опустилась перед ним на колени, готовая и абсолютно неуверенная. Помнил странную напряженность ее тела. Даже несмотря на то что она была готова принять его. И ее сдавленный крик, болезненное движение пальцев, вцепившихся в его плечи, и то, как она замерла под ним на несколько секунд.
– Нет, – сказал он, полный уверенности, подавив смущение. – Нет. – Он посмотрел вниз, на его бедрах тоже запеклись капельки крови. – Нет.
Это просто невозможно, даже если она была замужем за старым человеком. Женщина выбрала его, заставив совершить это? Нет, она не невинна, эта бесстыжая мисс.
Харт голый спрыгнул с постели и схватил колокольчик. Он копался в груде чистых рубашек, когда вошел слуга и ахнул, шокированный его видом.
– Ваша светлость!
– Я должен одеться. Немедленно. – Ему нужны ответы, ответы на многие вопросы. И он не найдет их в своей спальне. Хотя…
– Когда ушла леди Денмор?
– Сэр?
– Когда она ушла отсюда? Не притворяйся, что не знаешь.
– Конечно, ваша светлость. Около трех.
Три. Значит, она ушла сразу после того, как он заснул. Сбежала. Испарилась. Но у нее это не пройдет.
Десять минут спустя он оставил изумленного слугу и оседлал самого быстрого жеребца. Так будет быстрее, чем ехать в карете по загруженным экипажами улицам. И вскоре он уже стоял перед дверью ее дома, глядя на рой пылинок, кружившихся в луче света.
Он уже поднялся наверх. Уже пробежал все комнаты. Несколько предметов мебели были покрыты чехлами. Комод был пуст. Она уехала. Уехала быстрее, чем он мог вообразить.
– Я хотел сказать вам, – раздался тоненький голосок. Харт оглянулся и увидел Стимпа, он мял в руках шапку, лицо скорчилось в виноватой гримасе.
Харт покачал головой.
– Что?
– Они уехали на рассвете. Когда я узнал, то хотел…
Мысли крутились. Крутились… медленно, как шестеренки заржавевшего механизма.
– Куда они уехали?
Стимп пожал плечами. Он взглянул на Харта и отвел глаза.
– Извините, хозяин.
Извините. «Прости», как мило причитала она. Она, которая лгала на каждом слове, произносимом ее губами.
Мучительные мысли ушли, взамен пришло раздражение и желание действовать.
– Помоги мне найти ее, – рявкнул Харт, заставив Стимпа вздрогнуть. – Какие-то следы должны были остаться, и я должен знать. И тогда я найду ее.
Глава 18
Прошло две недели, и не обнаружилось никаких следов, указывающих направление ее исчезновения. Ничего, кроме разговоров о ее постыдном поступке, из-за которого она покинула город, дабы избежать осуждения.
Харт стиснул зубы и посмотрел на нетронутую пачку бумаг, лежащих перед ним.
Он вернулся в свой клуб неделю назад не в поисках компании, а надеясь услышать что-то о ней. Ничего. Хотя слышал многое, но ничего полезного. Никто не знал ничего, кроме того, что она весьма легкомысленная женщина с маниакальной страстью к игре. О да, и еще, что она была любовницей герцога.
По слухам, она подкарауливала Харта в любом темном уголке. И не только его одного. В список ее жертв входили: Ричард Джонс, Марш и, конечно, Ланкастер. Харт испытывал облегчение, чувствуя, что его не интересуют эти сплетни. Он был одержим своей идеей.
И каждый день он ждал, что она войдет в дверь. Робко улыбнется и скажет, что он обязан жениться на ней, потому что он… Хотя как она могла быть обесчещена, если она вдова? И тогда… и тогда мысли снова совершали свой круговорот.
Никто не мог бы сказать с полной убежденностью, кто эта женщина, как ее зовут по-настоящему, действительно ли она вдовствующая леди Денмор. Она появилась в городе, очаровала почтенную супружескую пару, сняла апартаменты и вошла в светское общество.
Она могла быть мошенницей. Она могла быть… Господи, может быть, она беременна и носит его ребенка?
И она вполне могла оказаться хитрой соседкой Денмора, или горничной, или экономкой.
Это нетрудно узнать.
Солнечные лучи падали на бумаги, лежавшие на столе. Все, что ему нужно, – написать нотариусу Денмора. Послать запрос в местный магистрат. Он может поехать в это маленькое местечко. Возможно, она там и с увлечением рассказывает всем о своих приключениях в Лондоне.
Но он знал, он чуял сердцем, что не найдет ее там. Знал, что все, что она разыграла, ложь. Но не хотел верить.
И зачем питать новые слухи и усугублять свое и без того унизительное положение? Если он начнет расследование, непременно пойдут слухи. И дело не в том, что она обманщица, какой вполне могла оказаться, но в том, что Харт был настолько подавлен, что не в силах тратить время и энергию на ее преследование.
«Шлюха обвела могущественного герцога вокруг пальца!»
«Смотрите, как он злится, как негодует из-за собственной глупости».
«Мужчина, который за всю жизнь так и не смог извлечь урок…»
И все это очень похоже на правду, и от этого еще хуже.
Но одно письмо. Только одно. Он не мог жить всю оставшуюся жизнь с той ложью, в которую она впутала его. Он хотел правды, чтобы с полным правом возненавидеть ее.
Он потянулся за пером, когда звук женского голоса коснулся его ушей. Волосы зашевелились на голове. Холодные мурашки сменились внезапным потом.
Эмма.
– Не нужно. Я сама, – сказал этот голос, когда Харт неуклюже поднялся из-за стола. Женский голос. Такой знакомый… но… – Харт! – снова произнес звонкий и радостный голос. Дверь библиотеки распахнулась, и миниатюрная фигурка впорхнула подобно ветру. Черные локоны развевались на ходу. – Харт! – снова воскликнула она. И слезы заблестели в голубых глазах его сестры, когда она бросилась к нему.
Он раскрыл объятия, но его сердце упало с глухим стоном.
– Что ты делаешь здесь?
– Я так люблю тебя, – всхлипнула она, смахивая слезы.
– Алекс?
– Я писала тебе месяц назад, дуралей. А ты говоришь, что не знаешь. Ты же ответил мне.