Эннабел не могла сдержать радостного восклицания, когда Фалькон протянул ей чашку дымящегося… кофе.
– Как чудесно! – Девушка с благодарностью посмотрела на него и, сделав небольшой глоток, закрыла глаза. – М-м… Если бы только Тримейн и Джереми были сейчас с нами.
Открыв глаза, Эннабел увидела, что он внимательно смотрит на нее.
– Ты очень привязалась к ним, не правда ли?
– Джереми мне как брат, а Трей… ну, я до сих пор никак не могу разобраться в этом. Мне кажется, что он всегда был частью моей жизни. О, Фалькон, я не могу не думать о том, что произойдет с ними. Что предпримет Лансфорд и его приспешники?
Фалькон поставил на огонь котелок.
– Это можно предсказать. Я очень удивлюсь, если мы не услышим, что Фенморы переехали в Шеффилд Холл. Это должно произойти не позже следующей недели.
– Они не посмеют! – воскликнула Эннабел.
– Посмеют. Я уверен, что каждый раз, покидая замок, Ньютон будет трястись от страха, что на него нападут люди, которых он предал, но я представляю, какое огромное удовольствие будет получать этот мерзавец с жадной душонкой, играя роль владельца поместья.
– Меня тошнит от этого, – сказала Эннабел, энергично помешивая свой кофе.
– Осторожно! Нам нельзя бить посуду. Могут возникнуть сложности с приобретением нового сервиза. Долгое время нам придется жить здесь.
Сердце Эннабел дрогнуло, когда она поняла скрытый смысл его слов.
– Здесь есть продукты?
– Если ты не против простой пищи. У меня неплохой запас вин.
– Вино – это не необходимость, жизненно важная для человека, а роскошь, – сказала Эннабел.
– Иногда ты выражаешься очень необычно, – пробормотал Фалькон. – Ты не сочтешь меня шовинистом, если я рискну обратить твое внимание на одну вещь, которой, судя по твоему молчанию, ты не заметила во время осмотра моего убежища?
– Я решила подождать, когда ты скажешь об этом.
Фалькон подошел к Эннабел и взял из ее рук чашку с кофе, поднес ко рту тот край, которого касались губы девушки, и допил кофе.
– Здесь только одна кровать, – прошептал он. – Ну что ж, возможно, стоит перенять некоторые из твоих американских привычек, например, пить кофе по утрам.
Эннабел не обратила внимания на это насмешливое замечание. Она до сих пор не могла прийти в себя после того, что он сказал, вначале.
Это был по-настоящему волшебный день. В реке, на берегу которой стояло их убежище, Фалькон поймал трех больших форелей, пока Эннабел, одетая в его брюки и рубашку, и смешно подпоясанная веревкой, стирала свое-платье и мыла волосы.
– Если заглянешь под этот куст, то, возможно, найдешь пару яиц. Я видел, как самка фазана устраивала там гнездо.
Эннабел раздвинула куст и, извиняясь перед возмущенной мамой, просунула руку под теплую фазаниху.
Завтрак получился замечательный. Эннабел приготовила кукурузные лепешки, традиционное блюдо южан, которое всегда пользовалось большим успехом у англичан.
– Только мука, соль и вода? Не могу поверить, что такая простая пища может быть такой вкусной.
– Она вкусная благодаря свежему маслу.
Фалькон вымыл тарелки и потушил костер.
– Сегодня больше не будем готовить. Дым может навести наших врагов на след.
Эннабел улыбнулась.
– Да, кстати, кто такой Одинокий Скиталец?
– О, дорогой. Ты не забываешь ни о чем? – По тому, как Фалькон смотрел на нее, Эннабел понимала, что он вспоминает сейчас об их первой встрече, когда целовал ее, а она сопротивлялась и говорила вещи, совершенно непонятные человеку его времени.
Она тоже вспомнила сейчас об этом, но только по другой причине.
– Одинокий Скиталец – мифический герой, его никто не видел без маски. Он появляется в западной части Америки и помогает хорошим парням сражаться с плохими.
Эннабел не рассказала Фалькону, что к этому моменту Одинокий Скиталец не только не был придуман, но еще и не родился человек, в мозгу которого возник этот образ.
– А в его жизни была женщина, которая сняла с него маску?
– Думаю, нет. – И как можно равнодушнее спросила:
– Фалькон, а для меня ты откроешь свое лицо?
– Я сниму маску, когда придет время. – Он поднялся со скамейки на маленьком уютном крыльце, где они сидели. – Пойдем. Я знаю, что ты устала, но я хочу показать тебе кое-что.
Эннабел пошла за ним. Они вышли на поляну, где девушка увидела черного скакуна Фалькона.
Рядом с ним, приподняв величественную голову и издавая радостное ржание, стояла Леди Годива. С криком восторга Эннабел бросилась к ней и обняла свою любимую лошадь.
– Я так рада, что она здесь! Я боялась, что с ней что-то случилось. Ты сделал для меня слишком много, и я не осмелилась просить еще и об этом. О, Леди Годива, не могу высказать, как я рада тебя видеть!
– Она тоже рада видеть тебя, – сказал Фалькон с улыбкой. – Я немного ревную.
– Я уверена, что Леди Годива поцелует и тебя, если ты подойдешь, – поддразнила его Эннабел.
Когда Фалькон подошел к ним, Эннабел показалось, что она потеряет сознание. Его сильные руки обняли ее, а губы слились в поцелуе с ее губами. Когда влюбленные оторвались друг от друга, Эннабел посмотрела на мужчину, с которым, она знала точно, она связана навечно.
– Еще не пора ложиться спать?
С громким стоном Фалькон поднял девушку на руки и взлетел с ней по лестнице.
Утро, день или ночь – это неважно. Настало время для слияния их сердец и тел. Невозможно было сдержать такую бешеную страсть.
Эннабел чувствовала себя лесной нимфой, когда Фалькон снял ее одежду и стал ласкать все ее тело, с головы до ног, нежным голубым цветком, который достал из вазы рядом с кроватью. Когда цветок вновь коснулся ее губ, девушка взяла руку своего возлюбленного и поцеловала его пальцы.
– Ты такой красивый и удивительный. Когда ты рядом со мной, я чувствую себя в безопасности.
– Надеюсь, это не единственное, что ты чувствуешь рядом со мной, – прошептал он, его губы целовали крошечную ямочку на ее плече. – Я буду заботиться о тебе, моя дорогая, всю свою жизнь. Но я хочу быть не только твоим защитником.
Эннабел громко застонала, когда Фалькон снял рубашку и своей мускулистой грудью прижался к ее груди.
– Ты, – прошептала она, касаясь губами темных завитков на его шее, – ты все для меня, отныне и навеки.
– Не знаю, как «навеки», но мне бы хотелось испытать «отныне». – Еще один маневр, и на нем не осталось никакой одежды.
Эннабел обнимала своего возлюбленного, и его упругое тело вызывало в ней ощущения, которые не поддавались ни контролю, ни описанию.
– Когда я впервые увидел тебя, то понял, что ты станешь моей женщиной, которую я буду любить всю жизнь, – его рука ласкала ее бедра и приближалась к пылающему лону, которое жаждало большего.