Мона знала, что Эми ненавидит подобные ругательства.
– Все нормально. Какой у них номер?
Сэнди поехала с ней за детьми. Вернувшись домой, Сэнди более чем хорошо управилась с ситуацией. Она развила бурную деятельность, разогрела пиццу, приготовила настоящий торт из мороженого, включила свой магнитофон, расстелила на полу спальни перины и одеяла, чтобы спать всем вместе.
Не удивительно, что дети обожали ее. Глядя на них, Эми думала, не лишила ли она свою единственную дочку любви братьев и сестер. Но Лу решил – достаточно одного ребенка. Эми хотела бы иметь еще детей, однако, как всегда, уступила желаниям мужа.
Не удивительно, что потом, когда тетя Мона позвонила поблагодарить Хамфризов и спросить Сэнди насчет пожеланий о подарке ко дню рождения, мгновенным ответом Сэнди было желание поехать в Нью-Йорк. Эми запротестовала, это будет обременительно для подруги. Мона заверила, что это для нее удовольствие, а Мелисса и Грег без ума от предвкушения подобной радости. Лу поддержал дочь, Эми пора перестать относиться к Сэнди, как к младенцу. Девочке пятнадцать. Лет сто назад она могла бы быть уже замужем и иметь собственных детей. «И умереть в тридцать», – подумала Эми, но не произнесла вслух.
Дело не в том, что она относилась к Сэнди, как к малышке. Эми просто ужасалась собственной несостоятельности перед лицом не по годам вольного поведения дочери. Она не рассказала Лу, что обнаружила их девочку с парнем из школы, валяющихся совершенно голыми в кровати Сэнди. Музыка ревела так громко, что детки не услышали, как она вернулась домой. Сэнди клялась, будто мальчик дал ей сигарету с марихуаной, а она не знала, что делает, но никогда в жизни не сделает это снова, и заставила Эми пообещать на Библии не рассказывать отцу.
«Ну что, опасаешься меня?» – поддразнивала улыбка, когда Эми разгребала беспорядок и собирала грязное белье Сэнди на полу в ванной и под кроватью.
Всегда ранняя пташка, Эми любила заниматься домашними делами до того, как встанет Лу. Фотоальбом Сэнди лежал на маленьком белом кресле-качалке вместе с ее плюшевым медведем. Эми приостановилась, чтобы посмотреть, как росла ее дочь от пищащего комочка до шаловливой баловницы, через периоды выпавших зубов, острых коленок, первого велосипеда, школьных театральных постановок. Последние снимки сделаны во время недавнего визита Мелиссы и Грега.
Выступили слезы. Лу прав, она обращается с Сэнди, как с малышкой. Эми скучала по ней. Прошло меньше двадцати четырех часов, а дом уже кажется невыносимо пустым и тихим. В этот момент она отдала бы все, чтобы услышать голос Сэнди или найти следы ее накрашенных губ на коробке с апельсиновым соком.
Как и договаривались, Мона звонком сообщила о благополучном прибытии Сэнди. Они собираются на радиостанцию, а потом в новый музыкальный магазин в Гринвич-Виллидж.
– Эми, я встал!
Голос ее хозяина. Слово «хозяин» заставляло женщин, подобных Моне, ломать ногти. Мужчины не являются расой хозяев. Эми знает это, но теоретическое знание никакого значения не имеет. Ей нравится, как звучит это слово, если только не при посторонних. После шестнадцати лет замужества она все еще любит возбуждающее ожидание пробуждения ее повелителя и хозяина. Потом она прислушивается к шуму воды в душе и стуку двери ванной комнаты – сигнал, что пора класть бекон на сковородку, разбивать яйца, положить в тостер пластики английского хлеба и ошпарить кипятком кофейную чашку.
Эми цеплялась за эти ежедневные подтверждения своего счастья. И предпочитает игнорировать необъясненные опоздания мужа домой, как, например, вчера вечером, когда он знал, что Сэнди в отъезде, а Эми одна, ждет его возвращения. Когда Лу наконец-то пришел домой, его раскаяние успокоило расстроенные нервы Эми, а его пыл компенсировал состояние опьянения.
Лу допивал вторую чашку кофе, когда раздался телефонный звонок.
– Сэнди!
Они бросились к телефону, Лу выиграл.
– Сэнди? Ты хорошо ведешь себя, солнышко?
Эми услышала голос Моны..
– Лу, это Мона. Черт побери, как ты там?
– Скучаю по моей маленькой девочке. Дай ей трубку.
– Я… не хочу будить ее. Дети не спали полночи. Они не так давно улеглись.
– Ты уверена? Не будет и крошечного привета любимому папочке?
– Ты же не хочешь прервать сон Спящей Красавицы, не правда ли?
– Дело в том, что я ухожу через пару минут, – Лу вдруг понял, что это новость для Эми. – Ни секунды отдыха. Суббота или не суббота, как только глава департамента назначает встречу, надо спешить! В любом случае, передай моей маленькой девочке огромный поцелуй, когда она проснется. Вот Эми.
Казалось, Лу обрадовался возможности не объясняться с женой по поводу конференции утром в субботу. И Эми была рада звонку Моны. Подруга гораздо более опытна, чем она сама. Может быть, Мона даст совет. Больше спросить некого. Ее матери, кажется, хочется слышать только, что вое прекрасно. Элеонора интересуется лишь тем, как Эми распоряжается деньгами.
– Мона? – она увидела, как Лу подхватил свой портфель и вышел за дверь: отличный момент для конфиденциальной беседы.
– Лу может подслушать нас?
– Может ли Лу…?
Зачем, ради всего святого, она спрашивает об этом?
– Отвечай, черт побери! Лу все еще там?
– Ну, нет. Он только что вышел, – сигнал тревоги, наконец-то включился. Где ее мозги? – Что случилось? Это Сэнди? Скажи мне, Мона! С Сэнди все в порядке?
О чем она не хотела сообщать Лу?
– Я не знаю! – никогда раньше Эми не слышала плач Моны. – Я не знаю, что делать!
Среди ночи Сэнди тайком удрала из квартиры Моны.
– Куда она пошла?
– Если бы я знала, я бы помчалась и вернула ее! – Мона огрызнулась и тут же извинилась. – Я сожалею, Эми, это не твоя вина.
– Так считаешь ты. Подожди, пока Лу узнает.
– Нет, он не должен знать. Я просто думала, у тебя могут возникнуть предположения. Какой-нибудь друг. Ей кто-нибудь пишет? Звонит?
Прошло два года, как они переехали в Вашингтон. Сэнди никогда не упоминала кого-то конкретно.
– Думаю, я прямо сейчас лучше вылечу к вам.
– Нет, Эми, дай мне несколько часов. Я чувствую, что должна отвечать за это.
– Это не твоя вина.
– Она была на моем попечении.
– Я отправляюсь следующим рейсом.
– Нет, Эми, я должна была сказать тебе обо всем.
– Ты имеешь ввиду, что должна была рассказать о пластической операции, и как ты едва не умерла? – это вырвалось нечаянно, она не собиралась затрагивать эту тему. Эми узнала об этом, когда дети Моны неумышленно проболтались. Они, очевидно, думали, что Эми все известно, включая факт предстоящей операции, которая состоится приблизительно через шесть месяцев.