– Позаботьтесь о нем вместо меня. Я такая глупая гусыня, что могу потерять.
Закрыв за ним дверь, она прислонилась к косяку. «Глупая гусыня?» Зачем, черт побери, называть себя глупой гусыней? Не представление ли это себя в роли жены, сюсюкающей глупышки? Ее инстинкт, как всегда, прав. Ей нужно время подумать.
В течение недели между Рождеством и Новым Годом Лондон был пустынен. Джорджина закрыла офисы и предоставила всем семидневные каникулы. Сверкающий белоснежный покров опустился на Челси Мьюз после снежной бури. Глядя из окна спальни на мощеный двор и газовые фонари, которые словно с гордым достоинством охраняли ее крошечное королевство, она задумалась, станет ли это Рождество последним в доме на Челси Мьюз, или оно ознаменует конец одной главы ее жизни, а Новый Год даст начало новой.
Помимо личной перестройки, необходимо прикинуть и финансовые соображения. Одно очевидно – она вдвое богаче Саймона. Позвонив в загородный дом своего адвоката и не сообщив имя будущего мужа, попросила его приехать с предбрачным договором. Джорджина почти не знакома с британскими законами о правах собственности между супругами. Что ее, то ее, и у нее нет желания рисковать тем, что было построено за эти годы.
Насколько она могла судить, единственный доход Саймона составляла зарплата в пятьдесят тысяч фунтов в год, получаемая на должности премьер-министра. Были, конечно, и привилегии, но они не так уж велики.
Что, если партия провалится на следующих выборах? Что тогда? Придется ли ей в таком случае придумывать ему работу и проводить долгие часы, утешая его самолюбие?
Эгоистичная сука? Конечно. Она потратила годы, учась быть именно такой. Известность – просто глазурь на пироге. Джорджина – героиня, потому что удачлива. Позволь пойти всему наперекосяк, позволь пирогу начать подгорать, и улыбающиеся шакалы разорвут тебя на куски и сожрут заживо.
К тридцать первому декабря она чувствовала себя отдохнувшей и расслабленной благодаря нескольким дням потакания собственным слабостям – чтению старых журналов мод, на которые обычно не хватает времени, просмотру телепередач, поглощению вкусной холодной еды и сваливанию грязной посуды в раковину.
Саймон позвонил днем. Из Сандрингема.
– Ее Величество только что спросила, как поживает та восхитительная молодая женщина, которую я представил ей на последнем приеме. Так я подумал, не позвонить ли тебе, узнать нечто для рассказа Ее Величеству.
– Ах, Саймон… мы договорились… после Нового года.
– Как скажешь, дорогая. Я позвоню в полночь. На следующий год мы встретим новогодний праздник вместе.
Его звонок вывел Джорджину из приятного оцепенения, разрушив планы устроиться уютно в любимом старом фланелевом халате и тапочках из лисьего меха, подаренных Моной. Возбужденная, с бьющей через край энергией, она натянула голубые американские джинсы, техасские ковбойские сапоги и новый свитер, который продавался в ее магазинах и произвел впечатление разорвавшейся бомбы. Надев сверху старый кожаный плащ, туго затянутый в талии, и повязав поверх наспех расчесанных волос звездно-полосатый шарф а-ля бродяга, Джорджина вышла в зимний сумрак.
Нежданные слезы обожгли глаза. Удачливая девчонка. Снег уже перестал, но последние мягкие хлопья еще кружились в воздухе, вызывая радостное настроение. Вприпрыжку она побежала к реке. Было только начало шестого, но уже опускалась темнота. Серовато-розовый туман делал Темзу и здания на противоположном берегу странно нереальными.
Это ее маленькая часть мира, ее Лондон. Дик Виттингтон приехал в Лондон мальчишкой, без гроша в кармане и стал лорд-мэром. Джорджина тоже начинала с практически пустого места. Конечно, будет в лучших британских традициях, если она выйдет замуж за премьер-министра.
Джорджина поспешно возвращалась домой, в голове роились планы о предстоящей свадьбе. Где ее делать? В Вестминстерском Аббатстве? В соборе Святого Павла? На Трафальгарской площади? В отделе записей гражданского состояния района Челси? На станции метро «Пикадилли»? В маленькой деревенской церкви? Испытывая головокружение от возможностей, она свернула в Челси Мьюз в состоянии высшего возбуждения. Все мысли были в порядке.
Джорджина не заметила съежившегося человека на пороге своего дома, пока тот не шагнул вперед, небритый, воняющий перегаром, с мутными глазами.
– Счастливого Нового года, сердце мое! – Ник Элбет наступил на шнурок ботинка и навалился на Джорджину. – Я бросил ее! Ты выйдешь за меня?
Зловонное дыхание не остановило Джорджину от долгого поцелуя в тубы. Она затащила его в дом, раздела и выкупала, как младенца. Ник уснул раньше, чем она закончила взбивать подушки и укрыла его одеялом.
Джорджина крепко спала в кресле-качалке с журналом на коленях, когда телефонный звонок привел ее в ужас. Какой чертов дурак трезвонит среди ночи? Словно пьяная, она попыталась сфокусировать взгляд на часах. Полночь. Ее осенило: Саймон звонит пожелать ей счастливого Нового года и счастливой новой жизни с ним.
Неповоротливая фигура Ника Элбета потянулась, но он не проснулся. Джорджина притаилась, словно Саймон мог услышать ее движения по телефонным проводам. В конце концов, звонки прекратились только для того, чтобы снова начаться через минуту. Саймон не мог согласиться с ее отсутствием. Он, должно быть, предполагал, что телефонистка в Сандрингеме набрала неправильный номер.
Вначале, чувствуя вину при мысли о его нетерпении в ожидании ответа, Джорджина постепенно перешла от угрызений совести к ярости, когда Саймон настойчиво заставлял телефон звонить, звонить и звонить! Он что, больной? Зачем держать трубку столько времени? Разве непонятно, что могут быть только две причины, по которым телефон не отвечает? Либо ее нет дома, либо она дома, но не хочет поднимать трубку.
Наконец, Саймон сдался. Утром он снова попытается дозвониться, Джорджина уверена в этом. Поэтому у нее будет немного времени, чтобы придумать тактичный способ окончательно разочаровать его.
ГЛАВА 17
МОНА
Кровать. Самое любимое место, самое надежное и потайное. Ее библиотека. Экспериментальная сексуальная лаборатория, гимнастическая площадка, кинотеатр, репетиционный зал, бар, кафе-мороженое, салон красоты, синагога для уединенной молитвы.
Сейчас – это ее тюрьма. Мона прошла путь от одного из мушкетеров Дюма до «Человека в железной маске», героя романа того же автора.
Трудно поверить, что тонюсенькая хирургическая нить могла стать причиной такого разрушения. Инфекция, со злобной поспешностью распространившаяся в ее крови, казалось, торжествует победу. Пластическая операция прошла успешно, но пациент умирает. Во всяком случае, она будет хорошо смотреться в открытом гробу.