Джимми берет меня за руки и отводит назад, укладывая на кровать. Она большая, королевского размера, с хрустящими белыми простынями, гораздо более причудливая, чем я ожидала для такого места, как это. Пахнет отбеливателем и моющим средством, но сквозь все это я чувствую его запах. Этот глубокий, теплый запах — его и только его. Джимми говорит мне:
— Мне жаль, что в самолете всё было так поспешно. Я чертовски ненавижу это.
— Я тоже.
— Я до чёртиков рад, что ты здесь.
Он целует меня медленно и осторожно, прижимая мою челюсть рукой.
— У тебя есть планы на вечер? — спрашивает он, почти не выпуская изо рта воздух.
— Нет, — говорю я ему, улыбаясь. — А у тебя?
Языком Джимми исследует мою шею, ключицу, и то место, где он меня отметил.
— Обычно я смотрю игры. Иногда я не сплю полночи, наблюдая за ключевыми моментами. Но не сегодня.
— Именно это я и хотела услышать, — говорю я. — Я хочу завладеть всем твоим вниманием.
Джимми слегка смеется.
— Собираешься заставить меня оторвать взгляд от приза?
На самом деле, как раз наоборот. Просто небольшое отклонение от курса, чтобы держать его свободным, чтобы изменить его. Чтобы избавиться от этих старых стереотипов, которые так неоправданно усложняли для него всё. Я ни за что не позволю ему работать всю ночь.
— Нам нужно расслабиться, — говорю я ему. — Тебе нужно действовать медленно. Я не хочу, чтобы ты усугублял свое положение. — Я опускаю руку ему между ног. Его яйца огромны и тяжелы, и я слегка потягиваю их. Джимми тут же стонет мне в плечо, прижимаясь губами к моему свитеру. — Сделаешь это?
Он кивает и поднимает голову.
— Да.
— Потому что я официально работаю на «Медведей», Джимми Фалькони. Ты мой единственный пациент. Я отношусь к этому очень серьезно.
— Хочешь залезть со мной в ванну?
Я смотрю в окно на «Барнс энд Нобл»1 на другой стороне улицы. Дело в том, что каждый раз, когда Джимми входит в меня, он ведет себя так, будто это последнее, что он когда-либо сделает. Настойчиво, яростно, агрессивно.
Но сегодня мы должны сделать это по-другому. Я хочу, чтобы он немного вышел из игры. Я хочу, чтобы это было как угодно, только не обычно. Как угодно, только не ожидаемо.
— Ты не можешь покинуть здание, да? — спрашиваю я его.
— Под чёртовым замком. Узники «DoubleTree».
— А что насчёт меня?
Джимми приподнимается на локтях и целует меня в подбородок.
— Ты сможешь уйти, я уверен. Но я этого не хочу.
Я снова смотрю на книжный магазин.
— Дай мне двадцать минут. Я приду к тебе в комнату.
— Что ты задумала? — спрашивает Джимми. — И почему я ещё не внутри тебя?
Боже мой.
Но я не отвечаю. Вместо этого я притягиваю его к себе для ещё одного поцелуя. Я чувствую, как он крепко прижимается ко мне, но мне нравится быть главной. Заставлять его ждать. Заставлять его стонать.
И он стонет мне в рот, крепко сжимая моё тело в своих руках.
Вопреки инстинктивной силе каждой клеточки внутри меня, мне удается оттолкнуться от Джимми и выскользнуть из его хватки.
— Я собираюсь кое-что купить. Я сейчас вернусь.
— Я буду здесь, — шепчет Джимми, а затем вытягивает своё сексуальное тело, перекидывая одну ногу за другой через край кровати. Он взбивает подушку и кладет её себе за голову, а потом тихо, очень тихо, говорит:
— Жду. Закажу еду в номер. Наберу пенную ванну.
Я хватаю свою сумочку и наклоняюсь, чтобы поцеловать его, затем выхожу за дверь и бегу по коридору. Радович всего в нескольких комнатах от нас. Это будет непросто.
И так трепетно.
Бедром я открываю дверь на лестницу и бегу вниз на четыре этажа к боковому выходу, который выходит на огромную, почти пустую парковку.
Иду в «Барнс энд Нобл», потому что нам нужны ресурсы. Нам нужен проводник. Нам нужно двигаться медленно.
Я осознаю, что мне нужно намного больше знаний, и Интернет мне в этом не помощник. Пора обратиться к старой школе. Пора вернуться к истокам.
Пришло время для тантры.
______________________________
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Примечание:
1 — «Барнс энд Нобл» — крупнейшая в США компания по продаже книг.
Глава 39
Джимми
Я вешаю табличку «НЕ БЕСПОКОИТЬ» только на свою дверь. Если повесить такую же на дверь Мэри — это будет через чур подозрительно. Я смотрю в окно, но нигде её не вижу. Не теряя времени зря, я звоню в службу обслуживания номеров.
Я заказываю два бургера, что для меня не является чем-то необычным. Никто на кухне не увидит ничего необычного в том, что профессиональный защитник ест за двоих. Я не могу заказать шампанское, что бесит, но могу заказать вазу с фруктами.
— И побольше клубники, — говорю я даме на другом конце провода. — Чем больше, тем лучше.
А потом я жду. И жду. Но Мэри по-прежнему нет. Стук в мою дверь звучит официально, и я понимаю, что это сотрудник отеля, ещё до того, как парень по ту сторону двери кричит:
— Обслуживание номеров!
Я впускаю его. Он расставляет всё на столе. Я даю ему «пять» и выписываю чек.
— Удачи вам завтра, — говорит он себе под нос.
— Ты что, фанат? В стране «Бронкос»?
Он сияет.
— Я вырос в Нейпервилле. — Парень оглядывается вокруг, а затем делает несколько отборных ходов из перетасовки Суперкубка. — Я буду болеть за вас, ребята! — он пожимает мою ладонь двумя руками, после чего следует старое братское движение: пожатие плеч. Он достает из кармана маленький блокнот, открывает его на чистой странице и протягивает мне ручку. — Вы не возражаете?
Я царапаю свое имя поперек страницы, и он улыбается, пряча его обратно в куртку.
— Вперед, «Медведи»!
Мне это нравится. Хороший знак — находиться на вражеской территории и раздавать автографы болельщикам. Как сказала бы мама Вальдеса: «Это предвещает хорошее будущее».
Когда парень из обслуживания уходит, я заглядываю под теплые салфетки и сразу же начинаю пускать слюни. Поэтому я вновь смотрю в окно.
По-прежнему ничего.
Вернемся к бургеру, по крайней мере, к моему. Они выглядят довольно-таки печально, потому что это специальное питание перед игрой — всего лишь половина булочки и печёный картофель вместо фри. Я знаю, что все становится с ног на голову, когда команда въезжает в отель. Сотрудники отеля опустошают все мини-бары и даже не дают нам доступ к порно. Но на самом деле меня это не волнует. Никогда особенно его не любил, а теперь уж точно не хочу, потому что у меня есть своё развлечение прямо по соседству.
Только вот Мэри нет. Её до сих пор нигде не видно, а я жду. Всё ещё вне поля зрения, а я жду. Я смотрю в окно. Я её совсем не вижу. Я сажусь на кровать.
Чёрт. Что, если с ней что-то случилось? Куда, черт возьми, она могла пойти?
Я встаю, снова смотрю в окно и вдалеке замечаю Мэри. Я не собираюсь лгать, моё гребаное сердце переворачивается в груди. Высокая, стройная и такая красивая, с волосами, блестящими в лучах низкого зимнего солнца.
Она рассеянно ходит туда-сюда по парковке, не обращая никакого внимания на внешний мир, но очень внимательно следя за тем, что написано в книге, которую она держит в руке. Когда Мэри подходит ближе, я вижу, что у неё с собой около десяти разных книг.
— Какого черта ты там делаешь? — спрашиваю я у окна.
Что бы она ни делала, это ей очень интересно, и Мэри полностью поглощена. Она подносит руку ко рту и улыбается. Её походка немного замедляется, и она сворачивает к каким-то припаркованным машинам. Я смотрю, как она переворачивает страницу, а потом откидывает волосы в сторону.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Её рука движется ко рту, как будто она думает.
«О чем ты думаешь Бога ради?»
— Просто вернись сюда, — говорю я стеклу. — Дай мне добраться до тебя своими гребаными руками.