Читать интересную книгу Америkа reloaded game (с редакционными примечаниями) - Кирилл Еськов

– Значит, ты решил пойти по следу «оборотня» сам, никому даже о том не сказавшись?

– Так ведь некогда было, Павел Андреевич, да и не у кого! У дяди Гриши не спросишь, прочие – городские, в охоте ничего не смыслят, а тут как раз дождь начал накрапывать, и следу тому жить оставалось с четверть часа, а то и меньше…

– Ну, а если б ты его, неровен час, и взаправду настиг – уж оборотня там, не оборотня, но по любому – убийцу? Сказочку про мужика, что «медведя поймал», помнишь?

– Да мне поначалу как-то вообще ни о чем не думалось, кроме как – вот, след сейчас смоет, и всё… Ну и – Флора ведь со мной была, с ней не так страшно… А вот вы сами, дядя Паша, на моем месте – как бы поступили, если честно?

– Эхм-м… Ладно, продолжай, – махнул рукой ротмистр. Да уж, случая своего «рядовой Лукашевич» не упустил, и тем «принятым под команду взводом» распоряжался пока – на загляденье. Ладно, посмотрим, как там дальше…

На улице перед домом тем часом остановились, почти одновременно, две пролетки. Из одной выбрался доктор Клюге, а из другой – человек в мундире (в котором ротмистр по Сашиному описанию без труда узнал Командора); перекинувшись парой слов, они вместе прошли в дом. Собака же, уверенно взяв след, привела его к прямиком дверям расположенного поблизости, примерно в паре сотен метров, карточного клуба «Бристоль». В то аристократическое заведение парнишку, разумеется, и на порог бы не пустили, но по счастью (или – на беду?..) к клубу как раз подъехала компания из троих офицеров, и среди них – жандармский полковник.

Саша бестрепетно обратился к жандарму, представившись «ловчим графа» (что, в общем, не сильно противоречило действительности). Полковник выслушал сбивчивые объяснения мальчика весьма внимательно, похвалил его за приметливость и смекалку, и тут же послал одного из своих приятелей-офицеров за распорядителем клуба; через несколько минут тот появился на крыльце, весьма раздраженный и недовольный. Жандарм, однако, напомнил вскользь о средневековом британском «законе бладхаунда» (в соответствии с ним всякий, кто пытался воспрепятствовать идущей по следу преступника ищейке-бладхаунду войти в свой дом, автоматически переходил в категорию подозреваемых или соучастников) и убедил распорядителя пустить «собаку с сопровождающим» в помещение клуба – неофициально, без полиции и огласки. В результате Флора вполне уверенно «опознала» одного из посетителей…

– …И знаете, Павел Андреевич, что мне показалось? – что он ни капли не удивился, увидав Флору! А самое странное – он при этом не был ни испуган, ни растерян, а вроде как даже обрадовался… Ой! – в рапорте ничего такого писать нельзя, верно?

– Почему нельзя? «Испуган», «обрадован» – это, в данном случае, твои наблюдения; достаточно ли они точны – это вопрос отдельный. Всё отлично, продолжай в том же духе.

Засим Саша покинул клуб: дело сделано, дальнейшее вроде как уже не его забота. Однако несколькими минутами спустя его окликнул вышедший следом за ним на крыльцо, под начавшийся дождь, давешний полковник; вид жандарм имел смущенный, чтоб не сказать – ошарашенный.

– Твоя собака ошиблась, парень! Этот человек никуда не выходил из клуба… какое там из клуба – за последний час он ни разу не отошел от карточного стола: именно он вел запись последней партии, и я только что видел эту запись своими глазами!

– Но… но ведь бладхаунды не ошибаются!

– Да, считается, что так. В английских и американских судах такое вот «опознание» бладхаундом принимается как доказательство наравне со свидетельскими показаниями людей. Но «показания» собаки не могут всё же перевесить единодушное свидетельство двух десятков персон с безупречной репутацией, точно не имевших возможности сговориться. Сам же опознанный – дипломат, и никто не позволит даже задержать его для объяснений, не то, что арестовать… А теперь уже и следа-то, небось, никакого не осталось, – с этими словами он кивнул ввысь, на дождящее небо. – Так что – забудь! Это была ошибка, понял?

Тут как раз подоспел запыхавшийся полицейский нижний чин, сходу принявшийся орать: «Это ты, что ль – Лукашевич?! Какого дьявола ты тут прохлаждаешься, ы-ы? Кто тебе позволил покидать место происшествия, ы-ы? В Сибирь захотел? – так у нас с этим делом быстро! Бегом – марш, а то их благородия там твоей светлости уже заждались, бульбаш недоделанный!»

– Постой-ка, служивый – окликнули сбоку. Тот оглянулся, чертыхнувшись, разглядел знаки различия окликающего и вытянулся во фрунт. – С парнишкой всё в порядке. А я, пожалуй, пройдусь с вами: кажется, у меня есть кой-какие сведенья, что следует знать вашему начальству…

В особняке было уже яблоку не упасть: обычная полиция, жандармы, какие-то чиновники в штатском. Об обстановке на месте происшествия Сашу расспрашивали со всей дотошностью (причем вопросы, насколько мог судить Расторопшин, задавали вполне дельные: не заметил ли он на подоконнике в кабинете капель дождевой воды, каким узлом был завязан поводок собаки, etc ), однако его рассказ о визите в «Бристоль» никого, похоже, не заинтересовал. Дядя Гриша к тому времени еще не очнулся (а назавтра – ничего про ту ночь уже не помнил, совсем).

– …А с утра, чуть свет, за мной приехал жандарм – из тех, что были ночью в особняке, но только теперь он был в штатском. Велел быстренько собраться, взять Флору, и ехать с ним; сказал, мол, «до завтра» – ну, я еды для Флоры так и захватил, изругал себя потом последними словами. Вот там уже меня про «Бристоль» расспросили во всех деталях: не заметил ли я дождевых капель на одежде того дипломата или мокрых следов на паркете в прихожей, и всё такое… Ну, вот и всё, Павел Андреевич.

Усадив Сашу писать рапорт о визите человека-тени на конспиративную квартиру коллег (спохватился лишь через пару минут, проверил – на чем пишут в этих апартаментах; да нет, бумага самая обычная, «верже», никаких особых примет…), ротмистр погрузился в размышления.Итак, нам требуется – снять с крючка парнишку, который, со своей не в меру умной собакой, заметил (неведомо для самого себя) нечто, могущее нарушить планы сильных мира сего. Для этого надо то самое нечто вычислить и предать огласке – тогда ликвидация парня станет делом бессмысленным и вредным. Стандартная, вообще-то, задача для книжной detective story…Исходя из постановки задачи, мы смело можем выбросить из головы особенности тактики и боевой подготовки людей-теней (равно как их служебную принадлежность), ТТХ применяемых ими веществ и прочие детали организации покушений: ничему этому парень заведомо свидетелем не был и разгласить ничего не может при всем желании. То же самое относится и к политической подоплеке покушений: никакой внятной информации на сей предмет у нас нет, да и взяться ей неоткуда – а значит и нечего забивать себе всем этим голову… Разумеется, анализировать в отдельности от всего прочего один лишь эпизод покушения номер два (от картины безлюдного особняка до клуба «Бристоль») – это вроде как искать потерянный ключ исключительно под фонарем; но ведь если в темноте, вне светового круга, шарить все равно заведомо бесполезно, то может это и не столь уж дурацкий образ действий?..Классики учат нас: «Чем нелепее и грубее кажется вам какая-нибудь деталь, тем больше внимания она заслуживает. Те обстоятельства, которые на первый взгляд лишь усложняют дело, чаще всего приводят вас к разгадке». Ну, коли так, шансы наши необычайно высоки – ибо картина преступления состоит из тех нелепостей едва ли не целиком… Прежде всего, это невероятная, дикая переусложненность обоих покушений: министры не имели постоянной охраны, и профессионал такого класса, как человек-тень мог бы устранить их с легкостью необыкновенной. При этом ничего не стоило обставить обе смерти так, чтоб никому и в голову не пришло усомниться в естественных причинах (мало ли, к примеру, редких медленно действующих ядов?) – это если бы целью была просто «замена персоналий», как выразился тогда Командор. И наоборот: если уж целью было устрашение, то следовало позаботиться о ярких живописных деталях убийства (какая-нибудь там отравленная стрела в окно кабинета, или тот же мини-арбалет посреди торжественной церемонии), чтоб поразить воображение публики. Но ведь нет ни того ни другого, и с точки зрения рациональных целей обе те смерти – это «вообще ни о чём»! А единственное, что, как кажется, роднит эти покушения – жертвы, похоже, были загодя осведомлены о кое-каких деталях предстоящего и, в некотором смысле добровольно, поучаствовали в тех спектаклях; отличный сюжет для романа о хитроумном убийце-маниаке, но профессионалы так не работают никогда, ни при каких обстоятельствах!У меня нет оснований не доверять наблюдению Саши, что тот дипломат в клубе ничуть не встревожился при виде Флоры, а даже, пожалуй, и обрадовался. Верно ли парнишка разобрался в тех эмоциях, были ли они спонтанными или имитированы – вопрос отдельный; важно лишь, что появление ищейки не застало калифорнийца врасплох, и он был к нему готов. Почему же тогда ликвидатор начал именно с собаки, а не с мальчика? Более того: я не могу исключить – просто по расстановке фигур, – что в момент моего появления на сцене человек-тень действительно уходил, и мальчик в списке его целей в тот раз вообще не значился…А ведь «майор Иванов»-то так и предупреждал своих оперативников: «свидетель – именно собака, а парень уж так, за компанию»! Дьявол, но откуда он знал?! – значит, это я что-то упускаю? И причем тут серебряные пули, за которыми он самолично, против всех правил, заявился в Университет? Или – его на самом-то деле интересовали как раз легенды об оборотнях?..

– Павел Андреевич, а как надо писать – «оборачивался» или «обращался»? – окликнул его парнишка, нахмуренно грызя кончик ручки.