кто знает. Тебе придётся спросить самого Каина. Мне жаль, я больше ничего не знаю, тем более наше время подошло к концу. Похоже тебе пора Кирилл, – указала мама рукой. – Присаживайся.
Я обернулся назад.
– Куда присаживаться?
– Назад ещё раз посмотри. – Cказала мама улыбаясь, но нарастающую в глазах грусть, скрыть не удалось.
Позади меня стоял резной, антикварный стул, точно такие же были в обеденной Олесеного дома.
– Это… – Указал я на стул.
– Это твой выход отсюда. – С дрожью в голосе произнесла мама.
Она с чувством, с толком, с расстановкой поведала о цикличности, о нашей первой жизни и зле, преследующем меня, но лишь появился намёк на скорое расставание её вид резко омрачился. Словно дёрнули невидимый рычажок, и мама переключилась в совсем иной режим. По ней видно, она ещё не готова отпустить сына и о многом хочет с ним поговорить на темы, не имеющие отношение к событиям последних дней. И самое досадное то, что за нашими плечами, множество прожитых жизней, но именно сейчас у нас почти не осталось времени.
– Но я ещё не успел с тобой нормально поговорить, спросить о…
У мамы заблестели глаза.
– О чём?
– Недавно Олеся задала мне вопрос. Если бы ты увидел маму сейчас, что бы ты ей сказал. И вот так вышло, спустя три года я стою перед тобой.
Мама изо всех сил пыталась не заплакать и потому слова ей довались с трудом.
– И что бы ты ей сказал?
И тогда я поведал маме забавную историю, которую не рассказал Олесе. Про мороженое, про двух строптивых дамочек, обвиняющих весь мужской род и конечно передал отцовские слова о том, что его жена самая лучшая. Мама не сдержалась, прикрывая рот ладонями, не издавая звуков молча заплакала. А я завершал историю тем, как среди многочисленной толпы отец выбрал одну единственную, как когда-то он выбрал её среди миллионов других женщин и не отрываясь смотрел на любимую супругу. Мама смахнула рукой слезинки.
– Я ни разу не слышала эту историю. Как это на него похоже.
Во мне расширялся огромный, здоровенный ком из воспоминаний, он широко раздувался и выходил наружу струйками, через слёзные протоки, охлаждая красные, горящие щёки.
– Мам, ты пыталась найти папу?
Она в попытках взять себя в руки сказала:
– Нет.
– Ты же так по нему скучаешь.
Мама уставилась в одну точку, выкапывая что-то из памяти.
– Когда я познакомилась с Лёшей мне было восемнадцать, а он был чуть постарше. Как-то мы пошли гулять, по-моему, где-то в декабре. Ничего особенного, просто ходили кругами по центру города, общались, держались за руки, обнимались. В конце той встречи, недалеко от дома где я жила, не знаю, как зашёл разговор и о чём вообще говорили, но он сказал: «Оль, я ждал тебя девятнадцать лет». Эти слова я часто потом вспоминала и запомнила на всю жизнь. Да, я по нему скучаю, но сначала должна помочь тебе. И раз Лёша ждал меня девятнадцать лет, то ничего страшного не случится если подождёт ещё немного.
Мы оба замолчали, я оторвался от лица мамы и снова бросил взор на стул.
– Тебе пора. – Прохрипело из сдавленной груди.
Я подошел к стулу, провёл рукой по узорчатой спинке, повернулся к маме и не выпуская её изведу дрожа сел.
– Мам.
– Я тут родной.
– Мне так страшно. – Меня жутко трясло.
– Я знаю.
– Что будет дальше? Увижу ли я снова Олесю? Увижу ли я снова тебя? Что будет со всеми нами? – Неизвестность пугала гораздо больше, чем все кошмары и пережитые ужасы вместе взятые.
Мама подошла ближе, вместо ответа присела на корточки около стула и взяла меня за руки.
– Помнишь, в детстве тебе часто снились плохие сны. Ты просыпался и испуганно кричал. Тогда папа садился на краешек твоей кровати и говорил: «закрывай глазки, а я пока спою тебе песню и ещё до того момента, как она закончится, наступит новый день».
Я понял, что хотела сделать мама, в последний раз посмотрел и под звук её мелодичного голоса, закрыл глаза, увидев. Свою детскую комнату, ночник тускло освещающий помещение. Свору мягких игрушек, горой лежащих в ногах. Хрипло мурчащего, старого, бело-серого кота Стёпку, наминающего лапками мягкое как пух, тёплое одеяло. Отца сидящего на краю кровати, его голос в ночной тишине и маму стоящую за его спиной. Я ощутил спокойствие, не обременённое тяготами частых разлук с любимыми людьми. Наивную, детскую беспечность, не требующую доказательств и не терпящую сомнений. Забыл о горечи и страхе одиночества, золой покрывающую душу и тьме, что селится вместе с ней.
Каждый раз, как отец пел песню все страхи оставались за бортом, в неосвещённых углах за пределами кровати. Я погружался в сон и никогда не запоминал текста колыбельной, за исключением строчек, дававших благое напутствие перед путешествием в страну сновидений. Вот и сейчас, страхи скинули оковы, пока мама напевала мелодию детства. И прямо как в былые дни, я не запомнил не единого слова и только перед самым концом, за долю секунды, как отпустить мамину руку, моего уха коснулись её последние слова:
«Бояться не надо,
Душа моя будет рядом,
Твои сновиденья
До рассвета охранять».
Меня потащило вверх, слова эхом погнались в след, но остановились на половине пути, на годы заблудившись во тьме. А я улетал в высь туда, где нет больше места маленькой Олесе, туда, где нет места детским воспоминаниям и блестящим маминым глазам, пересекая черту, уходя далеко-далеко за точку невозврата.
ГЛАВА 13. ТОЧКА НЕВОЗВРАТА. ОЛЕСЯ
Олеся повесила трубку и отправилась к себе в спальню. Зайдя в комнату, быстро подбежала к тумбе с зеркалом, достала из ящика средства личной гигиены и положила на прикроватный столик. Подошла к кровати, плюхнулась, обняла руками подушки и уткнувшись в них лицом, начала что-то бухтеть. Мама не появлялась, и Олеся изрядно заскучав, клевала носом. Её глаза потихоньку смыкались, разум начал дремать, как вдруг она отчётливо услыхала своё имя:
– Олесь очнись. Это я! – Громко выкрикнул мужской, обеспокоенный голос.
Олеся молниеносно вскочила на кровати, раскидав подушки по сторонам и завертев головой. Ей показалось, голос принадлежал Кириллу. Она встала с кровати и тут же в кармане зазвонил телефон. Олеся взяла трубку и услышала ласковый мамин голос:
– Олесь, а ты любишь бабушку Клаву?
Девушку внезапно посетили тёплые чувства.
– Ну да, а что?
– Тогда ты откроешь бабушке дверь?
– Да, конечно мам.
В дверь резко постучались и мамин голос из трубки сказал:
– Это бабуля пришла, открой пожалуйста дверь!
– Хорошо мам!
Олеся, переполненная любовью, отправилась вприпрыжку, что бы открыть бабе Клаве дверь, как краем глаз уловила тень. Резко обернувшись и сфокусировав зрение, она увидела Кирилла, молча смотрящего в окно.
– Кирилл? – Спросила она, окликивая его.
Парень немо стоял и не шевелился, впрочем девчонку это ни капли не смутило:
– Слушай, когда ты смог прошмыгнуть в мою комнату, ведь