— Да вот же! — Василий хлопнул тыльной стороной ладони по стенограмме. — Теперь посчитаем!
— По-моему, пора нам на боковую. У тебя мозги расплавились, — посочувствовал Леня, машинально потянувшись под стол, где обычно лежали зимние ботинки. Вспомнил, что лето на дворе. — Мой процессор тоже перегрелся.
Вася с отрешенным видом загибал пальцы, повторяя как заговоренный:
— Две недели назад, две недели назад… Три плюс четырнадцать — это выходит семнадцать.
— Удивительное умозаключение, — согласился Вася, на всякий случай отодвинувшись от крепкого Егорова. Если у того в самом деле с головой проблемы, он разнесет половину дома два.
— Они встречались 17 мая! — торжественно заключил Василий. — А Зерах Яглом разбился в Стамбуле 22 мая. Все сходится!
— Вася, а кто такой Захар?.. Или как там его? — вкрадчиво поинтересовался Леонид.
— Хватит смотреть на меня как на психа! Я разве тебе не говорил про Зераха? — Егоров быстро посвятил напарника в дело, уже успокоившись, сухо и сдержанно. — Пошли к Ермилову докладывать.
Июнь 2019 года. Женева
Работающему на должности офицера безопасности посольства России сотруднику управления внешней контрразведки СВР Семену Москалькову прошвырнуться в Женеву — все развлечение. Официально обставили выезд Семена как короткий отпуск — несколько отгулов. Если бы не висящие на хвосте швейцарские контрразведчики…
Почти год назад местная пресса написала в утвердительном тоне, что каждый четвертый российский дипломат — шпион. Это началось после фиктивного отравления предателя в Лондоне. Подозреваемые в псевдоликвидации посещали пару раз Швейцарию, из чего тут сделали далеко идущие выводы обо всех дипломатах.
Затем статьей разразилась местная «Тагес-Анцайгер», ссылавшаяся только на анонимные источники, за которыми наверняка скрывался господин Мюнхгаузен. Они утверждали, что россияне, задержанные в Голландии и депортированные оттуда на родину, планировали следить за лабораторией в Шпице. Эти же задержанные и депортированные пытались взломать антидопинговое агентство в Лозанне. Ну и наконец, журналисты договорились до того, что готовится атака на ту же лабораторию радиологического и химико-бактериологического анализа в Шпице.
Посла таскали в МИД Швейцарии, а за сотрудниками посольства и Генконсульства в Женеве контрразведка организовала тотальную слежку.
Москальков собирался встретиться с агентом, что противопоказано делать в присутствии соглядатаев. В данном случае бессмысленно было посылать сотрудника глубокого прикрытия, никогда не светившегося перед спецслужбами и выходившего на контакт со швейцарским агентом после определенных многочасовых отвлекающих маневров «засвеченных» разведчиков, которых местная разведка и без того подозревает.
Теперь следили за всеми, наверное, и за детьми посольских сотрудников, и за домашними животными. А вдруг с волнистым попугайчиком кто-то переправит шифровку?
В такой обстановке рисковать разведчиком глубокого прикрытия нецелесообразно. Поэтому резидент поручил дело опытному Москалькову. И агента вербовал Семен сам, еще когда швейцарцы, не натравленные MI6 и ЦРУ, расслабленно попивали кофе с шоколадом в своих кофейнях. В стране — центре политических и шпионских интриг, где сосредоточение штаб-квартир различных организаций.
Агент работал портье в одном из старейших отелей Женевы, куда и заселился Москальков. Чего проще и безопаснее — передать записку вместе с документами при заселении?
Единственный минус отеля — цена. Но каждый раз, отчитываясь перед руководством, Семен разводил руками и говорил: «Ну что поделаешь, если наш человек там работает. Как иначе с ним контактировать? Самый удобный способ — заселиться».
Четырехэтажная пятизвездная гостиница походила на старинный бастион с маленькими окнами-амбразурами и уютным входом, напоминающим монастырскую лавку с двумя полукруглыми окнами-витринами, занавешенными до половины белыми полупрозрачными шторками, расположенными справа и слева от двери, находящейся в углублении. В номерах каменные стены, кое-где нарочито оставленные неоштукатуренными, тяжелые балки на потолке из старинной древесины. Все лаконично и стильно. Правда, Москальков больше любил приезжать сюда зимой, в рождественские праздники, когда снег и голубые вечера, подсвеченные разноцветными фонариками. В альпийском чистейшем воздухе звуки кажутся хрустальными, музыка, звучащая на ярмарке, разносится повсюду. И когда не видно дорогих иномарок и попадаешь в старинные кварталы Женевы, кажется, что тебя отбросило в средние века и навстречу пройдет какой-нибудь мастер, изготавливавший шоколад или часы уже тогда…
Теперь Семену оставалось только ждать. Причем ожидание может затянуться, что позволяло Москалькову погулять по Женеве, наплевав на хвост. Пусть ходят, они зарплату во франках получают. Но он надеялся на старину Жюля.
Жюль Февре выглядел абсолютно бесстрастным, с сухощавым желтоватым лицом, с дежурной улыбкой на бескровных бледных губах, в темно-зеленой жилетке поверх белоснежной рубашки. Портье с многолетним стажем, он поддерживал марку отеля даже своим чопорным видом, стоя за квадратной небольшой стойкой ресепшена, отделанной белым мрамором. А по совместительству сообщал немало информации.
Наблюдательный от природы, имевший в знакомых чуть не пол-Швейцарии, он, может, не обладал доступом к военным секретам, хотя знавал многих офицеров, выпивавших в ресторане отеля и ночевавших тут нередко. Все, что касалось гостей отелей, особенно женевских, — Жюль бывал незаменим.
В данном случае речь шла именно об отелях Женевы. Погуляв до вечера, посидев в ресторане отеля, часть столиков которого под оранжевыми зонтиками выставляли на раскаленную за день мощенную камнем узкую улицу, Москальков проторчал до позднего вечера на улице, попивая кофе, глядя на гуляющих людей, пытаясь вычислить, кто за ним приставлен.
Возвращаясь в номер, проходя мимо ресепшена, он не увидел Февре на посту, вместо него стояла немолодая дама, блондинка с кудряшками, напоминающая немецкую фрау, как изображение с иллюстраций немецких сказок.
Семен открыл настежь окно с видом на соседний дом с черепичной крышей и прислушался к негромким звукам, доносящимся с улицы, — голосам, звонку велосипеда, отдаленной музыке, вроде бы джазу. В Женеве не принято шуметь, хотя ночных развлечений тут хватает. Постоял у окна и сжевал пару шоколадок, положенных гостеприимными хозяевами гостиницы в качестве приветствия гостю. Жена утверждала, что Москальков уж чересчур увлекся местными шоколадками, кофе, какао, горячим шоколадом… Он отвергал эти гнусные инсинуации и утверждал, что это необходимо для усиленной работы мозга.