Читать интересную книгу Virtuality - Станислав Миронов

Я слышу громкий приятный мужской голос:

— Вика, да что с тобой?!

А, точно. Дима.

Его голос снова произвёл на меня этот загадочный приятный эффект.

Так. Где я?

В кафе. Зашла перекусить и встретила своего старого знакомого.

Я снова прокручиваю в голове, как когда-то познакомилась с Пашей.

С тем самым Пашей, который настолько охуел, что после произошедшего ещё и набрался смелости просить у меня в долг.

Не зря я ему отказала.

На хуй такой балласт.

Я вспомнила его друзей, моих друзей, друзей моих друзей и просто многих знакомых. Точнее, бывших друзей и знакомых, с которыми я по каким-то причинам перестала общаться. Я точно не могу вспомнить, но почему-то я абсолютно точно знаю, что они уже не мои друзья. Как будто они так и остались одной из этих моих картинок из прошлого.

— Да, Дима. Всё в порядке, — сказала я, всё ещё пребывая в раздумьях по поводу своего прошлого.

Как будто бы я живу в какой-то не своей, альтернативной реальности.

Кстати, такое ощущение у меня уже не впервые. Я постоянно чувствую, что мне чего-то не хватает. Как будто я живу вроде бы и нормально, но вовсе не так, как привыкла это делать. Словно это моя жизнь, но из неё вырезали какой-то значительный кусок, и мне его теперь очень не хватает. Вырезанный кусок жизни — это не какие-то моменты моего прошлого. Я чётко отдаю себе отчёт в том, что это часть моего настоящего. Точнее, то, что должно быть частью моего настоящего, но по какой-то причине этого нет.

И этого нет именно потому, что я всё забыла.

Что же это такое?

Вынос мозга.

Дима говорит:

— Ты какая-то сама не своя. Как будто ты — это не ты.

Кстати, он сейчас сказал что-то очень точно напоминающее мои ощущения.

Надо записать.

Пока я, моментами поглядывая на Диму, достаю блокнот с ручкой и делаю очередную запись, он продолжает:

— Ты какая-то… — он сделал паузу, соображая, как меня описать, — отрешённая, что ли. Точно, как будто ты делаешь одно, а думаешь о другом. Как будто тебе чего-то не хватает, — он выдерживает ещё одну небольшую паузу, во время которой я замечаю, что он озадачен каким-то серьёзным мыслительным процессом, — или кого-то.

Что-то в этом есть.

И этот кто-то — явно не Паша.

И, слава Богу, не Женя.

Так кто же это?

У меня складывается такое ощущение, что Дима прав. Мне кажется, что мне кого-то не хватает, но в то же время я чётко осознаю, что этот человек уже не сможет появиться в моей жизни.

У меня кто-то умер?

Но кто?

Я говорю:

— Да, что-то есть похожее. По правде говоря, когда ты сказал это своё «по кругу», я ещё кое-что вспомнила.

— Да? Здорово, — с радостным видом говорит Дима, — и что же?

— Неважно, Дима. Забей.

— Ты не хочешь об этом говорить?

— Нет, немного по-другому. Я не то чтобы не хочу говорить об этом, просто я понимаю, что мне не хотелось это даже вспоминать.

— Да, как-то тяжело тебе.

— Херня. Самое главное, что всё, что я вспомнила, я действительно не хотела вспоминать.

— Вынос мозга.

Я рассмеялась и сказала: в точку.

— Ладно, ты что-то вспоминаешь из своего прошлого, и это тебе не нравится. Но сейчас-то тебя устраивает твоя жизнь? — спрашивает меня Дима.

— Вроде бы да, но мне чего-то не хватает, как ты и говорил. Как будто у меня что-то отняли, и я, понимая, что не могу это вернуть, чувствую себя словно не в своей тарелке.

Дима смотрит на отпитый бокал вина и задумчиво произносит:

— Ну, в тарелку нам пока рано… Да и салат мы не заказывали. Так что расслабься. Отдыхай.

Я снова рассмеялась. Дима меня поддержал.

Я ловлю себя на мысли, что мне хорошо находиться рядом с этим человеком.

Очень хорошо.

И ещё я понимаю, что мне впервые действительно хорошо с того момента, когда я очутилась возле кабинета Крылова.

Я говорю:

— Но в настоящее время, вроде бы, всё нормально. Я как-то чувствую, что в моей жизни теперь всё в порядке.

— Так ведь это самое главное, Вика, — улыбаясь, говорит Дима, — самое главное, — подняв вверх указательный палец, как бы подчёркивая особую значимость своих слов, повторяет он.

— Да, конечно. Именно сейчас, — отвечаю я, намеренно мечтательно подняв глаза наверх, чтобы дать понять собеседнику, что мне он не безразличен, — сейчас мне особенно хорошо.

— Серьёзно? — спрашивает Дима, — мне тоже, если честно, — и я вижу, как он постепенно краснеет.

Именно сейчас я чувствую, что между нами начинает зарождаться что-то особенное. Да и Дима этот внушает доверие. Примерно как Крылов, только его я в возможной перспективе воспринимаю именно как своего мужчину.

Кстати, я ведь так и не поняла, как я воспринимаю Крылова.

Подумаю об этом позже.

Дима спрашивает:

— А где ты живёшь?

Вполне привычный вопрос для обычного человека. Обычный человек ответит на этот вопрос, практически не задумываясь.

А я не могу.

Удивительно, но потеря памяти может в одночасье превратить тебя в бомжа.

Я говорю:

— Я так и не вспомнила, где я жила до потери памяти. Я помню примерную обстановку в квартире, в которой живу, но это совсем не та квартира, где я жила до ухода из дома.

— Ты ушла из дома? — удивлённо переспрашивает Дима.

— Да, — отвечаю я, — я так понимаю, что ушла. Это не та квартира, в которой я жила с мамой. И судя по тому, что я вспомнила на этот момент, я уже не живу с мамой. В то же время я точно знаю, что живу одна. Кстати, я даже не помню, как я уходила из дома, но у меня с этим есть какие-то негативные ассоциации. Ты меня понимаешь?

— Да, понимаю. Я в следующем году заканчиваю университет. Учусь на психолога.

Ещё один Крылов.

И это мне нравится.

Может, у них, психологов, это профессиональное — вызывать доверие?

— Психология — это хорошо. Кажется, мне тоже хотелось бы пойти учиться на психолога, — сказала я, подумав о том, что неплохо было бы, если бы я однажды очутилась на месте Крылова. Ну, если бы я работала на такой же работе, что и Крылов.

— А ты разве не учишься?

— Не знаю, вроде бы нет. Кажется, я только собираюсь поступать. Ну, хотела.

— Но ведь тебе уже восемнадцать лет, насколько я помню. У нас в стране обычно поступают в ВУЗы в семнадцать, сразу после окончания школы.

— Вроде да.

— А ты не помнишь, чем занималась весь последний год? Работала?

— Нет, вроде не работала. У меня нет такого ощущения, что я вообще работаю.

— А на что же ты тогда живёшь? — задаёт Дима вполне разумный вопрос.

Мне и самой хотелось бы знать, на какие конкретно средства я живу. Мне хочется знать, откуда у меня деньги, которые я трачу.

— Без понятия. У меня есть социальная карта, на неё ежемесячно приходят деньги. Так и живу. Видимо, я довольно долго существую за счёт своей социальной карты, потому что у меня такое ощущение, что финансовый вопрос моего существования меня вовсе не волнует.

— Интересно. Тогда ещё вопрос, — говорит Дима, — а чем ты занималась всё то время после того, как закончила школу?

— Не знаю. Не могу сказать конкретно. Когда я окончила школу, я познакомилась с парнем. Через три с чем-то месяца… — я помедлила, думая, как бы сформулировать в двух словах то, что я недавно вспомнила о Паше, — мы с ним расстались. Всё, — говорю я, — после этого провал. Полный. Абсолютный ноль.

— Когда мы с тобой виделись последний раз, с год назад, в начале прошлого лета, ты выглядела какой-то беззаботной, но вместе с тем и какой-то озадаченной, чем-то текущим и не глобальным, но при этом очень важным в данный момент. Примерно представляешь? — спрашивает Дима, и я киваю ему в знак согласия, — как будто тебя то ли не интересовала обстановка, то ли вообще ничто не интересовало. У меня, помнится, сложилось ощущение, что ты готовишься к поступлению в какой-нибудь университет. Эти абитуриенты вечно какие-то загруженные, они живут как будто в другом мире. Ещё мне показалось, что тебе хотелось как можно быстрее свалить с парохода, чтобы завершить начатое и дальше отдыхать со спокойной душой.

— Странно, — говорю я, — если я не учусь в университете и у меня такое ощущение, что я и не думала куда-либо поступать, по крайней мере, в прошлом году — точно, то чем я была так озадачена?

— Это то же самое, о чём я тебя спрашивал. Чем ты вообще в то время занималась?

Может, я на самом деле торговала наркотиками?

— Это мне и предстоит узнать. Ну, я хочу вспомнить, — отвечаю я, — но пока не могу.

— А многое ты уже вспомнила?

— Как сказать, — я немного задумалась и продолжила, как бы в очередной раз расставляя для себя все воспоминания по полочкам, — я до сих пор не вспомнила своё детство. Зато я помню, что происходило со мной в промежутке между тринадцатью и пятнадцатью с хвостиком годами. Затем — провал, и я не помню, каким образом я покинула дом, в котором жила с мамой. Это произошло где-то в промежутке между пятнадцатью и шестнадцатью с чем-то годами. И наконец, только что я вспомнила, что происходило со мной в промежутке с шестнадцати до семнадцати лет, — я остановилась, снова прокручивая в памяти последние вспомнившиеся кадры, — вплоть до событий годичной давности. — А дальше — опять провал. И всё, что я помню после провала — это свои последние три дня.