Внимательно следивший за ситуацией Дмитрий во время отошел в сторону, не спуская при этом глаз со второго шулера. Тот, как и ожидалось, и не подумал помогать попавшему в беду сообщнику, а ужом вывернулся из общей свалки и бочком-бочком направился к выходу. Разгоряченные участники потасовки не обратили на него никакого внимания и продолжали яростно мутузить картежника, причем, чаще почему-то попадая по своим товарищам.
— Капитан, вон ваши деньги! — успел шепнуть Недоманскому Будищев, прежде чем вышел из салона.
Тем временем «застенчивый шулер», оставив в салоне не только напарника, но и свою «застенчивость» хладнокровно пробирался к выходу. Опасность попасться во время игры было частью выбранной им профессии, так что он не чувствовал ни малейших угрызений совести. Напротив, с самого начала его задачей было вынести добычу с парохода в случае «шухера». Тем более что большую часть её сообщник уже передал ему, когда они будто бы случайно сталкивались в салоне во время кратких перерывов. Вот только он не знал, что эти движения не остались незамеченными, и за ним по пятам уже шла погоня.
Тем временем, на пристани соловьями заливались трели свистков. Несколько городовых, придерживая бьющие по ногам сабли, гулко бухали сапогами по сходням, спеша на место происшествия. А два самых дюжих матроса из команды «Цесаревича» встали у трапа с явным намереньем никого не выпускать с борта парохода. Сообразив, что здесь не пройти, шулер с невинным видом отправился на противоположный от берега борт и спустился на палубу ниже.
Там находились общие мужские и дамские каюты третьего класса, в которых отродясь не водилось никаких дам. В этом обиталище для простого народа пахло прокисшими щами и давно не стираными портянками. Большинство здешних пассажиров спали, так что шулер без помех прокрался по коридору к большому иллюминатору и принялся откручивать держащие его медные винты. За этим занятием его и застал следовавший за ним по пятам Будищев.
— Душно тут, — попытался оправдаться злоумышленник, принявший Дмитрия в темноте за члена команды.
— Не положено, — строго отвечал ему юнкер и, коротко размахнувшись, двинул кулаком в челюсть.
Не ожидавший такого подвоха шулер отлетел к переборке, но тут же вскочил, и хотел было уже схватиться за нож, но уперся взглядом в револьверное дуло.
— Погоди, не стреляй, — взмолился он и стал показывать пачки кредитных билетов. — Тут деньги, много…
— Я знаю, — бесстрастно кивнул тот, и опустил рукоять револьвера ему на голову.
Деловито обыскав бесчувственное тело уголовника, Будищев освободил его от излишних материальных и денежных средств, после чего хладнокровно выпихнул в открытый иллюминатор. Когда он поднялся на верхнюю палубу, городовые уже выводили окровавленного шулера. Негодующие зеваки шли следом, громко выражая свое отношение к всеобщему падению нравов.
— Господа, а кто первым заметил факт жульничества? — громко спросил полицейский офицер.
— Я — выкрикнул один, предано оглядываясь на Гладкова.
— Нет, я, — перебил его второй.
— А мне этот субъект сразу не понравился! — веско добавил третий.
— Парамон Никитич, заявление писать будете? — подобострастно спросил околоточный у миллионщика.
— Я тебе что писарь? — огрызнулся купчина. — Тебе надо — ты и пиши!
— Сей секунд. А кто все-таки первым разоблачил негодяя?
— Понятное дело я! — рявкнул в ответ представитель российского капитала. — У меня, брат, не забалуешь, я под вами, сукиными детьми, землю на пол аршина вглубь вижу!
— Так вот кто рентген изобрел, — скупо улыбнулся, наблюдая за всем этим переполохом Будищев.
— Всё сделал, командир, — шепнул ему возникший из ниоткуда Шматов. — Команду предупредил, городовых кликнул…
— Молодец. Очень вовремя все получилось.
— Ну дык, нас ярославских на мякине не проведешь! — озорно блеснул глазами бывший ефрейтор, но увидев приближающегося Недоманского, отошел прочь.
— Будищев! — кинулся к юнкеру капитан и, схватив за руку, принялся энергично её трясти. — Вы спасли мою честь, а вернее всего и жизнь. Я навеки теперь ваш должник! Если я смогу как-то быть вам полезен, то только скажите…
— Не стоит благодарностей, — учтиво ответил ему Дмитрий. — Это был долг всякого честного человека. Кстати, деньги-то сумели вернуть?
— Не все, — поморщился генштабист. — Но вот вексель был при шулере и его теперь признают недействительным. А остальное как-нибудь наскребу.
— Что же, очень рад. Знаете, в другое время я охотно ссудил бы вас, но после несчастного происшествия на железной дороге не имею такой возможности.
— О чем речь! — замахал руками капитан, но в голосе явно прозвучала досада. — Вы, несмотря ни на что, благородный человек, и я сегодня лишний раз имел возможность в этом убедиться.
— Тогда пойдемте к себе. Скоро проснутся наши дамы и наверняка станут расспрашивать нас о ночных событиях.
— Дмитрий Николаевич, — лицо Недоманского стало просительным. — Вы, кажется, имеете некоторое влияние на мадемуазель фон Штиглиц?
— Не сказал бы, — пожал плечами Будищев, — а в чем дело?
— Не могли бы вы попросить её, не сообщать Елизавете Дмитриевне, о нашем ночном разговоре? Я, право, был в таком состоянии, что сам себя не помню…
— Не вопрос, — с самым серьезным видом кивнул ему Дмитрий, хорошо видевший, как приоткрывалась дверь в каюту графини. — Можете на меня рассчитывать.
— Тысячу благодарностей! Вы ещё раз меня просто спасаете…
Глава 18
Астрахань встретила наших путешественников жарой, невообразимым шумом и толпами суетящегося народа. Моряки, грузчики, торговцы сновали туда-сюда, занятые тысячью дел. Русские картузы на головах соседствовали с персидскими тюрбанами, горские папахи с войлочными шляпами киргизов, европейские котелки с тюбетейками, а скуфьи русских монахов с белыми чалмами мул. Все это придавало богатому южному городу непередаваемый шарм.
Путешествуя по реке, пассажиры всегда могли спрятаться от палящего солнца в каюте или под натянутыми над верхней палубой тентами, но теперь им предстояло окунуться в настоящее пекло. Спасаясь от палящего солнца, покинувшие пароход дамы вооружились зонтиками и прикрыли головы широкополыми шляпами с вуалями.
— Что же, нам пора прощаться, — с легкой грустью в голосе сказала Милютина и протянула Будищеву руку для поцелуя. — Вы скрупулезно выполнили свою часть уговора, и мы прибыли на место целыми и невредимыми. Я очень благодарна вам за заботу и непременно напишу об этом вашей тетушке.
— Рад, что смог быть полезен Вашему Сиятельству, — почтительно отвечал Дмитрий. — К сожалению, здесь нам придется расстаться. Дальше у меня своя дорога, у вас своя.
— Но ведь мы ещё встретимся? — с надеждой спросила стоящая рядом Люсия.
— Как знать, — пожал плечами юнкер.
— Но вам бы этого хотелось?
— Конечно.
— Тогда, до встречи?
— До свидания, Люсия Александровна.
— Александр Викторович, — обернулась к Щербаку графиня. — Вы нашли извозчика?
— Разумеется, Елизавета Дмитриевна.
— Тогда распорядитесь погрузить наши вещи.
— Сию секунду!
Вскоре багаж был погружен, дамы и доктор разместились в экипаже, после чего кучер щелкнул кнутом, и Будищеву осталось лишь помахать им вслед на прощание.
— Хорошие барышни, — вздохнул Шматов. — Добрые. Не то что…
— Угу, — отозвался Дмитрий, не став уточнять кого «недоброго» имел в виду его спутник.
— Что-то извозчиков больше не видать, — озабочено заявил Фёдор, внимательно оглядев окрестности. — Нешто всех разобрали?
— Да тут недалеко…
— Хорошо, коли так. Только ведь остановиться все одно, где-то надо.
— Федя, ты на верблюде ездил?
— Чего?!
— Гляди, вон их целый эскадрон стоит. Может, возьмем парочку вместо извозчика?
— Скажешь тоже, Граф. Это же не лошадь, в самом деле! Я и не знаю, с какой стороны к эдакой животине и подходить. Да и по флотской службе, наверняка, такое не положено!