Алекс. — Никто не чувствует исходящего от Горыныча тепла. Я думал, что ты точно почувствуешь.
— А Горынычем его не ты назвал? — улыбаясь спросила.
— Конечно, — прозвучал ответ. — Остальные зовут его камнем, но Горыныч живой, просто спит.
— Не-е-е-т! Помнится, кто-то меня называл фантазёркой! — смеясь, протянула я.
— Не веришь? — улыбнулся он.
— Тебе — верю. Поверю даже в любую несусветную чушь, звучащую с твоих уст. Ну а где же крылья? В сказке Горыныч мог летать.
— Он бескрылый.
— И по определению он не может быть тёплым, змеи все хладнокровные, — выдала информацию их школьного учебника.
— Как можно оставаться хладнокровным и одновременно дышать пламенем? — возмутился парень.
— Не знаю, а он огнедышащий? — уже откровенно потешалась я.
— Конечно! Он же Горыныч! — терпеливо, как маленькой девочке, повторил он.
— Ну, ладно, раз ты настаиваешь, — пролепетала я, сдерживая смех, и, не выдержав, расхохоталась в полный голос.
Он укоризненно смотрел на меня несколько секунд, потом сделал шаг ко мне и обнял за плечи. Я прижалась к его груди, слушая мерное биение сердца. Подняв к нему лицо, заглянула в ясные очи и провалилась в их глубину. Осторожно прижав меня к прохладному боку каменного змея, и взяв моё лицо в руки, Алекс нежно поцеловал меня в губы, раскрывая их и углубляя поцелуй. Жар его тела с одной стороны и прохладная поверхность камня с другой будоражили во мне столько желаний. Я вжималась в каменные мышцы оборотня всем своим телом, отдаваясь чувству целиком. Губы горели от поцелуев, тело дрожало в ожидании других ласк, но он отстранился, сказав:
— Пора возвращаться, чтобы успеть до темна на озеро. Переночуем там, а утром тронемся в общину.
— Пойдём, — вздохнув сказала я.
— Если ты устала, я понесу тебя на руках, — заботливо предложил парень.
— Я совершенно не устала! — соврала я, и мы двинулись в обратный путь, который хоть и был короче, так как пролегал не через серебряный ручей, а напрямую, но казался тяжелее. Смеркалось. В лесу заметно стемнело. Мои глаза хуже различали препятствия на пути. Споткнувшись на неровном участке, я едва не упала, но была вовремя подхвачена мощными руками. Дальнейший путь Алекс, не обращая внимания на слова протеста, пронёс меня на руках, и, как не странно, с большей скоростью, чем если бы я шла сама.
Возвратились на озеро, когда солнце уже скрылось за лесом. Раздобыв сухих веток, Александр разжёг костёр и поставил на огонь котелок с ухой, остатки которой пришлись как нельзя кстати. Потом, вымыв котелок, в нём же согрели и заварили травяной чай из собранной неподалёку душицы. В рюкзаке нашёлся мёд и ароматные пряники, испечённые тётушкой Миладой. Насытившись, мы решили поплавать перед сном. Переодевшись в купальник, я с визгом с разбегу влетела в обжигающе холодную воду и окунулась с головой, чтобы остудить разум и чувства, накатывающие с непреодолимой силой.
— Бр-р-р! Как холодно! — простучала я зубами. Алекс подплыл ко мне сзади и прижал, согревая, к себе.
— Не боишься? Сейчас русалочье время, — дразня прошептал на ушко.
— Я не дам им тебя в обиду, — улыбнулась я ответ, обернулась и увидела жёлто-зелёный свет звёзд и отблеск красного костра в его волчьих глазах. Это свечение всегда притягивало меня. Словно зачарованная, я не могла наглядеться в очи, полные огня. Он всё ещё согревал меня своим теплом, и, потянувшись, я поцеловала его сладкие уста долго и нежно. Он отвечал осторожно, но вдруг его губы стали настойчивей, мои губы раскрылись от напора, и поцелуй перерос в жаркий и страстный. Ласки Александра становились всё жгуче и неистовей, и тело моё и лицо запылали от его поцелуев и горячих объятий. Оставшись без сил, я повисла в его могучих руках, отдаваясь ему всей душой, вполне осознавая, чего желаю больше всего. Подхватив на руки, Алекс вынес меня на берег к ярко пылающему костру, поставил на ноги, но продолжил бурно целовать губы, щёки, глаза, шею, сильными руками сжимая моё тело в пылких объятьях. Я отвечала на ласки со всей страстью, не имея сил противостоять своим желаниям. Прерывисто дыша, мы опустились на одеяло, приготовленное для сна. Мокрый купальник сковывал движения, и я, опьянённая желанием, не задумываясь стянула его. Алекс заметил это только когда коснулся пальцами голой груди, не ожидая, что тонкой тканевой преграды уже нет, и изумлённо застыл на мгновение, отдёрнув руку. Но я снова притянула его ладонь к своей груди и прильнула голыми бёдрами к горячей коже.
— А-ня! — в смятении простонал он. — Надо остановиться…
— Нет… пожалуйста, — прошептала я, но он внезапно сорвался с места, словно дикий кот, и скрылся в темноте. Разочарованно я откинулась на одеяле, направив свой взор в звёздное небо, и издала стон негодования. Пролежав так пару минут, укуталась одеялом, так как быстро замёрзла, и пошла вдоль берега на его поиски. Далеко идти не пришлось, отойдя от яркого костра, я различила очертания его фигуры на берегу. Он сидел и вглядывался в идущую рябью воду. Медленно подойдя к нему, я присела рядом и тихо спросила:
— Что ты там увидел? Неужели тебе улыбнулась русалка и теперь ты не можешь оторвать взора от воды?
— Прости… — прошептал он. — Я смотрю на воду, чтоб не смотреть на тебя…
— Я хочу, чтоб ты смотрел на меня, — сказала я тоном не принимающим возражений.
— Я не могу, моё желание так сильно, что я теряю над собой контроль, — хрипло признался он.
— Мы оба этого хотим, Саш… Сколько мы будем мучить друг друга? Не надо противиться желанию…
— Нет, нельзя …
— Кто нам запретит? Я твоя, и я хочу быть с тобой. И это не мимолётный каприз, о котором я стала бы жалеть. Это хорошо обдуманное решение. Я люблю тебя и хочу, чтобы это произошло, не меньше тебя.
Александр долгим взглядом поглядел в мои глаза, и, видимо, приняв какое-то решение, поднялся на ноги и помог подняться мне. Держа мою руку, подвёл к догорающему костру, повернул ко мне своё лицо и сказал:
— Анна, любовь моя! Ты согласна стать моей женой по древнему обычаю наших предков?
Поняв, что пути назад больше нет, я задохнулась от волнения и вглядываясь в глаза возлюбленного, понимала, что должна сказать ответные слова. Они, эти слова сами появились в голове, надо было только произнести, и я не стала сопротивляться:
— Согласна! Александр, любовь моя!
Затем он направил свой взор на пламя костра и торжественно произнёс:
— Семаргл, пред лицом твоим, пред светом звёзд Млечного Пути я беру эту дочь человеческую в жёны на веки вечные. Ни