Верно. Как давно это было…
— Крис Дейкр пригласил меня в Бьюкасл. Но я, разумеется, отказалась.
— Отказалась? — удивилась Кэтрин.
— Сказала, что это крайне неприлично, раз мы не помолвлены.
— Умница! И это заставило его сделать предложение?
Рейвен не хотела не только говорить, но даже думать об этом.
— Мама, я и Крис всего однажды ездили на прогулку, и больше ничего не было!
— Ты не воспользовалась такой блестящей возможностью!
Рейвен посмотрела на мать новыми глазами умудренного жизнью человека:
— То есть мне следовало его соблазнить?
Кейт метнула предостерегающий взгляд в сторону младшей дочери.
— Ничего подобного! Придержи язык, Рейвен!
И Рейвен внезапно сообразила, каким образом матери удалось охмурить сэра Ланселота. Женские чары и вправду сильнейшее оружие.
— М-м, — протянула Кейт, — на следующей неделе лорд Дейкр возвращается в Карлайл, на заседание суда смотрителей границ. Твой отец будет там председательствовать. Не поехать ли нам вместе с ним?
— Мне нужно обучать пару молодых кречетов…
— Не смей при мне говорить о своих птицах, Рейвен! Давно пора решить, что для тебя важнее! — прошипела Кейт и выплыла из кухни, предоставив дочери дальше ворочать утюги. Но Ларк осталась.
— Ты и в самом деле попробовала его соблазнить?
— Нет, все было наоборот.
— И он добился своего? — с жадным любопытством допрашивала Ларк.
Рейвен не верила своим ушам. Сестра интересуется, сохранила ли она невинность!
— Разговор закончен, — твердо заявила она.
Рэм вместе со своим помощником Джоком выехали из Эскдейла на рассвете и отправились в городок Дуглас, где находился другой замок Рэмзи. Там они наспех поели, сменили лошадей и за два часа проехали оставшиеся до Глазго двадцать миль. Дым из печных труб висел над городом серой пеленой, заслоняя солнце, так что казалось, будто сумерки уже наступили.
Рэмзи прямиком направился в контору Голдмана, где его попросили подождать. Он приказал себе не кипятиться и сохранять выдержку. Наконец перед ним появился сам Джейк Голдман и, рассыпаясь в приветствиях и извинениях, пригласил посетителя войти.
— Когда передали, что приехал Дуглас, я не понял, какой именно. Чем могу служить?
— Насколько мне известно, Мозес Ирвин умер вскоре после кончины лорда Энгуса?
— К сожалению, именно так. Я занял его место и надеюсь служить Дугласам так же честно, как покойный партнер.
— Вероятно, Ирвин в своем завещании назвал вас преемником.
— Вот именно, милорд, хотя никто не думал, что он так рано отойдет к праотцам.
— Да, неожиданная смерть.
Крайне неожиданная.
— Энгус оставил завещание в вашей конторе. Чтение уже состоялось? — осведомился Рэм, пристально следя за адвокатом. Когда тот изумленно вытаращил глаза, он понял, что Арчибальд уже успел перемолвиться с ним словечком.
— Вы ошибаетесь, лорд Дуглас. Завещания не было.
— Я редко ошибаюсь. Усопший оставил завещание. По-видимому, его просто не нашли.
— Возможно, милорд. Но какая разница, если сэр Арчибальд все равно законный наследник?
«Черта с два! Ты нашел проклятое завещание и, должно быть, страшно перепугался, когда увидел содержание. Поэтому и разделался с Ирвином, прежде чем тот успел зарегистрировать его в суде».
У Рэмзи чесались руки схватить подонка за шиворот и отрезать лживый язык.
— Прекрасно. Новый граф Энгус так мне и сказал. Я лишь хотел убедиться, что все по закону.
Рэмзи распрощался и спустился вниз, к Джоку, который стерег лошадей. Они отправились в городской дом Энгусов в Гарроуфилде, дверь которого Рэм открыл своим ключом. Мажордом Энгуса приветствовал гостя с неподдельной теплотой.
— Вы получили мое послание, милорд?
— Нет, я в Глазго по делам. А ты послал гонца в Дуглас?
— Да, милорд.
— Тогда понятно. Я жил в Эскдейле, ожидая, пока разродится жена, — с улыбкой сообщил Рэм. — Она подарила мне близнецов — паренька и девчонку!
Мажордом просиял:
— Поздравляю, милорд! Если бы граф был жив, наверняка поднял бы кубок за ваше счастье!
— А что ты хотел мне сообщить?
— Недели две назад в дом вломились грабители. Перевернули все в спальне графа и библиотеке, но, насколько я понял, ничего не взяли.
— А бумаг из стола никаких не пропало?
Старый слуга растерялся.
— Откуда мне знать, милорд? Меня не посвящают в такие дела. Дом полон ценных картин и безделушек, они на месте.
— Арчибальд был здесь после смерти отца? Городской дом теперь перешел к нему.
— Нет, вы единственный, кому старый граф дал ключ.
— У Арчи его нет?
— Только у вас. После смерти графа второй ключ остался у меня.
Значит, мнимый вор пришел за копией завещания!
Рэм прямиком отправился в библиотеку и обыскал стол, но, как и ожидалось, ничего не обнаружил. Пришлось отправиться ужинать. Они поели на кухне, и мажордом отвел Джоку комнату рядом со своей. Рэм отнес седельные сумки в хозяйскую спальню и стал размышлять.
Если Арчи уничтожил завещание и вместе с Голдманом прикончил Ирвина, значит, речь идет о целом состоянии.
Он огляделся. Картины и прочие предметы искусства сами по себе стоят немало. Почему Арчи не явился, чтобы предъявить на них свои права?
Рэм посмотрел на стены, обтянутые светло-зеленым шелком, на гигантскую кровать с обитым шелком мягким изголовьем и решил искупаться. К счастью, в доме была ванная комната, куда подавалась по трубам вода. Рэм наскоро ополоснулся, завернулся в полотенце, вернулся в спальню и лег на спину. Расписной потолок изображал Афродиту, греческую богиню любви, выходящую из морской пены. Изящная рука кокетливо сжимала грудь. Ее золотисто-рыжие волосы напомнили Рэму о жене и страстных ночах, проведенных с ней в этой постели. А их самая первая ночь, когда Тина заперла дверь, чтобы оставить его с носом!
Рэм хмыкнул. Тогда он стал колотить в дверь статуей, стоявшей на верхней площадке, и, кажется, отбил ей ноги. Кстати, он только сейчас прошел мимо этой статуи, возвращаясь из ванной. Интересно, как же ее удалось починить?
Снедаемый любопытством, Рэм встал, вышел за дверь и провел пальцем по тонкой, как волосок, трещинке, проходившей от колен до щиколоток мраморной фигуры. Спереди она была почти неразличима, но вот сзади были заметны следы разрушений и неумелой реставрации. Он поднял фигуру с пьедестала и увидел документ, покоившийся в полом белом квадрате.
Рэм схватил бумагу, водрузил на место статую и, поспешно подняв свалившееся с бедер полотенце, едва ли не бегом вернулся в спальню. Там он зажег все свечи и развернул листок. Сверху была начертана всего одна строчка:
«Я предпринял все предосторожности для сохранности второго экземпляра завещания, в дополнение к тому, что лежит в столе».