Читать интересную книгу Рено, или Проклятие - Жюльетта Бенцони

Сидя на парадной постели, Маргарита, уже немного отдохнув, пока еще бледная, но с сияющими глазами, принимала поздравления от семьи – деверей и невесток, которые подходили к ней, уже услышав растроганное и ласковое «спасибо» от мужа и торжествующее – от свекрови.

По чести сказать, королева-мать провела всю ночь у изголовья Маргариты, мучившейся родовыми схватками, и в самом деле вела себя по-матерински: она держала невестку за руку, чувствуя, как та судорожно сжимается, вытирала ей губкой пот со лба, успокаивала и ободряла, не вмешиваясь в работу Герсанды, в которой сразу признала знатока своего дела. Она еще находилась в спальне, когда пришел священник, собираясь помазать младенца елеем, что было разумной предосторожностью в преддверии крещения. И уж тем более не могла покинуть ее, когда явились придворные, а потом и знатные горожане с пожеланиями, подарками и поздравлениями молодой матери. Крошка Филипп уже лежал на руках у бабушки, и она, а не кто-то другой, показывая его, собирала дань восхищения.

– Можно подумать, что она его родила, – ворчала про себя Санси, которая в эту ночь тоже не спала ни секунды. – И полюбуйтесь на нее! Она свежее и живее меня! Помоги мне, Господи, чтобы я не только лицом походила на колдунью, но еще и обладала колдовской силой и чарами. Я бы превратила ее в сову, чтобы спала днем, а ночью сидела бы тихо на ветке дерева!

Несмотря на улыбчивую сдержанность Маргариты, было все-таки очевидно, что она предпочла бы держать новорожденного возле себя. Ей стало еще обиднее, когда она увидела, как вокруг свекрови с малышом суетятся служанки и кормилица. Все-таки ей хотелось бы, чтобы праздничное столпотворение было рядом с ней… Точно так же Бланка завладела маленьким Людовиком, когда тот родился, но тогда Маргарита была совсем юной, долгие и тяжелые роды измучили ее, и она не протестовала. К тому же родился наследник престола, и она надеялась, что хотя бы второго сына оставят ей. И Маргарита громко напомнила о себе. Но Ее Величество Бланка тут же ответила и молодой королеве, и всем остальным:

– У этого мальчика будет очень сильный характер. Он кричит до тех пор, пока не получит своего. Вам нужен отдых, дочь моя, а я очень мало сплю, и в моих покоях он никого не потревожит.

– Уверяю вас, он не потревожит и меня. Я прекрасно себя чувствую и хочу, чтобы он остался со мной. Мой добрый муж, прошу вас, попросите вашу мать передать мне сына.

Король подошел, сел возле кровати на ступеньку и взял жену за руку.

– Матушка права, милая. Вы лучше других знаете, что главное для нее – наше благополучие… Конечно, вы нуждаетесь в отдыхе!

Маргарита опустила глаза, потому что они загорелись гневом.

– Вы, как всегда, правы, сир, – ответила она.

И мягко отняла свою руку.

Когда из королевской спальни все удалились и Маргарита осталась со своей целительницей, Санси и придворными дамами, она расплакалась. Санси бросилась к ней, но Герсанда ее удержала, и девушка осталась на месте, а Герсанда попросила придворных дам проститься с королевой, так как она очень устала. В опустевшей спальне слышались только рыдания королевы. И только когда она начала успокаиваться, Герсанда приблизилась к ней и склонилась над отчаявшейся молодой женщиной.

– Не плачьте, Ваше Величество, – ласково проговорила она. – Слезами вы причиняете себе большой вред. Король любит вас, в этом нет никаких сомнений, и он хочет вам только добра…

– Добра? Какого добра? На которое не скупится его мать? Она хочет воспитать моих сыновей такими же, какими воспитала своих… А я не хочу, чтобы они стали монахами!..

– Я знаю, что наш господин очень набожен, но полагаю, что такова его естественная природа. Его братья мало похожи на него в этом. Особенно принц Робер. Возможно, и в самом деле ваш супруг принял бы монашество, не будь он королем… И не познакомься с вами. Я не видела монахов, которые бы с таким пылом зачинали детей. А вы его любите?

– Да, я люблю его… Пока еще я его люблю, но мне кажется, что настанет день, когда усталость окончательно вытеснит любовь… Нелегко быть замужем за святым… Особенно когда он отказывает вам в праве разделять с ним его жизнь, отстраняет вас и отдает матери то, что положено по праву только вам… Мне остается только одно – рожать детей, а потом их у меня отнимают. Больше я не хочу иметь детей!

– Мадам! – изумилась Санси. – Неужели вы скажете «нет» своему супругу, когда он приблизится к вам?

– Разве у меня нет права заболеть? Я не хочу больше беременеть, пока не узнаю, когда они отправятся в крестовый поход!

– Вы хотите отправиться в поход, нося под сердцем дитя? – в ужасе воскликнула Герсанда.

Маргарита гордо подняла голову и с вызовом посмотрела на нее большими голубыми глазами, блестящими от недавних слез и гнева.

– Именно так я и поступлю! И возьму с собой вас. А рожать буду там, где укажет Господь, – на корабле! На Кипре! В Святой земле! И этого ребенка у меня уже никто не отнимет!

– Вам не удастся осуществить задуманное, мадам. Вы так хороши собой и король сумеет так умело и проникновенно говорить вам о своей любви, что вы перед ним не устоите…

Санси продолжала говорить, а сама подошла к окну в глубокой амбразуре, чтобы полюбоваться стенами замка, освещенными ради праздника множеством факелов и плошек с горящим маслом. Завораживающее зрелище! Кирасы дозорных, что ходили по верху стены, вспыхивали в их свете и казались яркими бликами. Город шумел и праздновал, зато во дворе замка народ больше не толпился, мажордом позаботился о покое молодой королевы, оставив там всего несколько слуг. И вдруг кошачьи глаза Санси – глаза колдуньи! – различили силуэт, а потом и лицо – это был Рено де Куртене, и сердце Санси забилось быстро-быстро.

Она не видела его очень давно. У оруженосца графа д’Артуа не было доступа в королевские покои. А уж тем более в покои королевы, которая должна была вот-вот родить и от которой Санси не отходила ни на шаг.

Но она вовсе не страдала, зная, что он где-то совсем близко, и надеясь, что как только родится маленький принц, ему будет позволено, как и всем остальным обитателям замка, хоть ненадолго войти в королевскую опочивальню. Но он не пришел.

И вот теперь он стоял напротив окна. Прислонившись спиной к стене, сложив руки на груди и прикрыв ими королевские лилии, что украшали башню нового герцогства д’Артуа у него на джюпоне, он стоял, подняв голову, и смотрел, не отводя глаз, в сторону Санси. Девушка невольно подалась назад, но остановилась в таком положении, чтобы, оставаясь невидимой, наблюдать за молодым человеком.

А Рено ее даже не заметил. Он пришел сюда, когда все поздравляющие покинули королевский дворец, посмотреть на свет в окне, перед которым провел всю предыдущую ночь, затаившись в тени и страдая, когда отдаленным эхом, смягченным высокими толстыми стенами, до него доносились крики Маргариты, мучимой родовыми схватками. Она рожала, производя на свет потомство от другого мужчины. А о том, что этим мужчиной был король, которому он поклялся служить и которого должен был защищать, которого он недавно спас, едва не поплатившись за это жизнью, он сейчас забыл. Происходящее наверху обратило его мысли к телесным страданиям, а потом и к телесным наслаждениям, из-за которых возникли страдания, его невинные чистые мечты рассеялись в прах, и в его сердце проник яд жгучей мужской ревности. Он слышал столько восхищенных рассказов об удивительной жизни несравненного Людовика, о его нескончаемых молитвах, покаяниях, суровом аскетизме, что вообразил себе бог знает что! Что святой дух зачинает детей его обожаемой королевы, а Людовик имеет к ним самое туманное отношение. Но крики, которые он слышал, напомнили ему о других, которые, вполне возможно, раздавались на той же постели девять месяцев тому назад, – о криках наслаждения. Рено еще ни разу не прикасался к женщине, но он знал, как занимаются любовью, и этой ужасной ночью с душераздирающей отчетливостью представлял себе обожаемую Маргариту с распущенными темными волосами, обнаженную, принимающую страсть короля, который, оставив свою корону, монашеское облачение и кресты, стал просто мужчиной, одержимым желанием…