Во Пскове псковичи тотчас же узнали, что сделалось с их братией в Новгороде. Псковской купец Филипп Попович на Крещение ехал в Новгород с товаром и, доезжая до Веряжи, услышал о задержании псковичей, оставил свой товар на месте и погнал назад порожнем. Достигши Пскова, он кричал по улицам: — "Князь великий переловил наших в Новгороде!" Тогда, — говорит летописец, — напал на весь Псков страх и трепет, и печаль: и горла у псковичей пересохли, и уста слепились; много раз немцы подходили к городу, а такой скорби не было, как в то время. Зазвонили на вече; сбежались толпы. Некоторые смельчаки кричали: "Ставьте щит против государя! Запремся в городе!" Но другие возражали: "Ведь наши братья, посадники и бояре, и все лучшие люди у него!" Иные припоминали крестное целование, убеждали, что нельзя поднимать рук на своего государя. Среди всеобщего недоумения и волнения приезжает Они-сим Манухин с грамотой от задержанных в Новгороде псковичей. В грамоте своей они извещали весь Псков, чего государь от них потребовал. "И мы, — говорили они, — подумавши между собою сколько нас ни есть здесь, посадников и бояр, и всех псковичей, дали государю крепкое слово за себя и за всю Псковскую Землю; потому что мы, государева отчина, все как один человек до сих пор". Предупреждая, что вслед затем приедет с государевым требованием дьяк Третьяк Далматов, они просили согласия всего Пскова в таких словах: — "Господа и братия наши! Посадники, и все псковичи, и вся Земля Псковская! Похотите, вместе с нами, государева жалованья и учините его волю; — мы за себя и за вас дали своими душами крепкое слово своему государю, и вы не учините с нами розни; а если не сотворите государевой воли во всем по его хотению, то будет вам ведомо, что государь наш с яростию и с гневом пойдет на свою отчину, Псков, делать свое дело с великим и многонародным воинством, и пошлет воевод своих со многими людьми; и прольется христианская кровь; и наши головы погибнут; и то будет на вас за то, что не захотели государева жалованья и не учинили его воли. Государь учинил и срок дьяку Третьяку Далматову в 10-й день генваря. Господа и братья! сделайте же это великое дело и не задержите государева посланника.
Потщитеся, пока царев гнев еще не пришел с яростию на Землю. Здравствуйте! "
Псковское вече, выслушав это послание, отправило в Новгород гонца, сотского Евстафия, с таким челобитьем:
"Весь Псков от мала до велика бьет челом тебе, государю, чтобы ты, государь наш, великий князь Василий Иванович, пожаловал свою старинную отчину; а мы, сироты твои, прежде сего и ныне от тебя не отступали и не противны тебе, государь; Бог волен и ты с своею отчиною и с нами, твоими людишками .
Псковичи думали этой покорностью смягчить великого князя; приходила им слабая надежда, авось он смилуется, сжалится, увидит, что Псков не думает противиться; всему покорен, что государь прикажет. И государь, может быть, сделает угодное своей отчине: оставит во Пскове старинный порядок.
Наконец, приехал дьяк Третьяк Далматов. 12-го января в субботу зазвонили на вече. Перед тем дьяк сказал, что государь хочет оставить их в старине, и у псковичей отлегло на сердце; они приходили с радостью на вече, думая, что, наконец, покорность смягчила великого князя, что государю хотелось только испытать своих псковичей. Дьяк взошел на ступени возвышенного места, стоявшего на вече, и сказал ласково:
"Поклон всему Пскову от великаго князя. Велит вам великий князь сказать: если вы, отчина моя, посадники и все псковичи, хотите прожить в старине, то учините мои две воли: чтоб у вас вечья не было и вы бы колокол вечевой сняли; да чтоб в городе были два наместника и на пригородах наместники. Тогда вы в старине проживете. А только тех двух воль вы не сотворите, то будет с вами, как государю Бог на сердце положит; есть у него много силы готовой; и станется кровопролитие над тем, кто не сотворит государевой воли. Государь наш князь великий хочет побывать на поклон к святой Троице во Псков".
Сказавши эту речь, дьяк сел на ступени возвышенного места, с которого говорил ее.
Псковичи потупили головы и долго не могли дать ответа; они услышали то, чего не ждали: Третьяк, приехавши, уверял, что великий князь передумал и хочет оставить Псков по старине. Вся толпа стояла в изумлении; потом начались вопли. "Не плакал тогда, — говорит летописец, — разве грудной младенец при сосцах матерних! " Третьяк с приказным хладнокровием ожидал ответа. Наконец, некоторые смышленые отозвались: — "Посол государев, подожди до утра; мы себе подумаем и потом тебе все скажем".
Дьяк отвечал, что он ждет утром ответа.
На утро 13-го января, в воскресенье, на рассвете, зазвонили в вечевой колокол и уже в последний раз! Третьяк взошел на вече.
Тогда посадник от имени всех псковичей, стоявших с потупленными головами,сказал:
"Посол государев! у нас в летописцах записано так: с прадедом и дедом и отцом великаго князя и со всеми великими князьями было у нас положено крестное целование: нам, псковичам, от государя своего великаго князя, кто будет в Москве, не отойти ни в Литву, ни к Немцам, а нам жить по старине в доброй воли. А если мы, псковичи, отойдем от великаго князя в Литву или к Немцам, или сами собою станем жить, без государя, то падет на нас гнев Божий, глад, огонь, потоп и нашествие неверных; а если государь наш великий князь этого же крестнаго целования не станет хранить и нас не будет держать в старине, то и на него тот же обет, который на нас. Теперь Бог и государь волен в своей отчине, над городом Псковом и над нашим колоколом: мы преж-няго крестнаго целования не хотим изменять и навлекать на себя кровопролития; мы не поднимем рук на своего государя и не станем запираться в городе; если государь наш хочет помолиться Живоначальной Троице и побывать в своей вотчине, — мы рады всем сердцем и тому, что не погубил нас до конца!"
На эту речь не мог отвечать Третьяк Далматов и приказал спустить вечевой колокол, висевший на башне стены, близ Живоначальной Троицы. Колокол сняли. Все псковичи горько плакали по своей воле. "Как зеницы не упали со слезами! Как сердце не урвалось от горести! — восклицает летописец. Колокол повезли на Снетогорское подворье и оттуда отправили в Новгород к государю. За ним поехал дьяк, и 15-го января докладывал государю об успехе своего дела.
Великий князь отправил вперед партию бояр для приведения всех псковичей по крестному целованию, а за ней сам двинулся во Псков, по обещанию, данному псковичам, поклониться Живоначальной Троице и учинить управу. Псковичи были безропотны и не показали ни малейшей охоты сопротивляться; но великий князь шел посетить город с вооруженной силой, как на войну. Сам он шел по одной прямой от Новгорода дороге; по другим двум дорогам, вправо и влево следовали те ратные силы, которыми предводительствовал великий князь; другие полки шли с воеводами. Может быть, великий князь не доверял такому кроткому послушанию и подозревал, что псковичи могут одуматься и начнут защищаться. Между тем посланы были передовые по Псков, с приказанием, чтобы приготовили для великого князя двор; чтобы все хозяева отдали свои дома в Середенм городе государевым боярам и людям, а сами бы перебрались в
Большой город. Псковичи оставались себе верны. Как только великий князь переступил рубеж Новгородской Земли и приехал в Загряжьс. первое псковское селение, бывшие посадники и бояре встречали его с поклоном. На другой день духовенство хотело встречать его за городом, но приехал коломенский владыка и сказал, что государь не велит духовным выходить за город на встречу. Священники с владыкой во всем облачении, с крестами и хоругвями стали в городе на Торгу; народ выходил за город. За две версты от Пскова толпы встретили Василия и поклонились ему до земли.
Великий князь ехал верхом; он спросил их о здоровье.
— Ты бы, государь наш, князь великий, здоров был! — крикнули псковичи.
Сопровождаемый народом, въехал великий князь в город прямо на Торг, к тому месту, где стояло духовенство, и слез с коня. Первенствующими лицами между духовенством были москвичи •— коломенский епископ и симоновский архимандрит. Великий князь поклонился святыне и вошел в ворота Детинца прямо к Живоначальной Троице.
Отслужили молебен и пропели многолетие великому князю. Москвич-владыка, знаменуя великого князя крестом, воскликнул :
— Бог тебя благословляет, Псков вземши!
Псковичи оскорбились за невнимание к их покорности и сказали со слезами:
— Бог волен, да государь; а мы изстари были отчина отцов, дедов и прадедов ваших!
Прошло два дня. Великий князь обедал и беседовал со своими духовными и со своими боярами, да воеводами. Псковичей не звали и не обращались к ним. Но в воскресенье, 27-го января, утром, кликали государевы люди клич по городу, чтоб все псковичи: и луччие, и середние, и молодшие люди, все шли на двор к великому князю слушать его управу. Когда народ сошелся к назначенному месту по приказанию, бояре сказали, что псковские посадники, бояре, купцы и знатные люди должны идти в большую гридню и там слушать, что им скажут, а остальной весь народ пусть стоит на дворе. Государь сидел с боярами в другой избе, называемой середней. Оттуда он поручил нескольким боярам [45] передать свою волю луччим людям, собравшимся в большой гридне, а другим боярам приказал говорить народу, стоявшему на дворе. Бояре, появившись в гридне, произнесли такую речь луччим людям псковичам: