— Вы уверены, что это хорошее место? Не хочу показаться занудой, но он только что пел, что…
— Я знаю, — смутилась она. — Я перевела. Иногда здесь поют и такое. Но прихожу я сюда не поэтому.
— А зачем?
— Ну… — Мария начала накручивать волосы на палец, — здесь можно поиграть иногда в группе.
— Вы играете в рок-группе? Вас ещё еретичкой не назвали, Мария дель Кармен? — я действительно удивился. Это как если бы она ещё сказала, что нюхает кокс и запивает его коньяком, пока никто не видит.
— Это же музыка. Иногда через неё мы способны выпустить внутреннюю тьму и боль.
— Какие у вас… интересные трактовки веры, Мария дель Кармен. Я бы даже сказал, модернистские.
— Я за прогрессивный взгляд, — нашлась с ответом Мария. — Мы не в прошлом веке живём, Эрнест. Пора взглянуть правде в глаза и принять то, что теперь это — часть нашей жизни. И мы лишь можем наставлять людей.
— Петь, что он изнасилует труп?
— Лучше петь, чем делать подобное, верно? — упрямо ответила она, краснея. Хотя ведь она не любит проигрывать. — Покаяться за слова человек может когда угодно, и лучше раньше, чем позже. А вот деяние своё уже не изменит. И как по мне, пусть лучше поёт музыку греховную, чем этот грех творит. Пробует наркотики или делает плохо людям. Слова можно исправить, а деяния уже будут сделаны.
— То есть говори что хочешь, но не делай?
— Не будем ударяться в крайности, Эрнест, — улыбнулась она. — Идёмте.
Опровергая мои опасения, следующая песня была вполне себе нормальной. Я бы даже сказал, хорошей. В ретро стиле три девушки пели очень интересную песню, щёлкая пальцами в такт под аккомпанемент трубы, пианино и виолончели. Под эту песню мы заняли место у барной стойки.
— Такие песни очень часто звучат здесь. Честно сказать, я сама не ожидала… такого рока…
— Это хэви-метал.
— Да, хэви-метал… Святой Свет не поощряет такие песни, но…
— Вы не хотите сразу обвинять человека в том, что он погряз в грехе?
— Я уже говорила, не всё так плохо, как кажется, хотя я попрошу святого отца поговорить с ним. Такая музыка развращает душу и постепенно разрушает её. Особенно такой текст. Он наш прихожанин, к тому же, посещает каждую утреннюю молитву в храме. А тут… такое…
— Но всё равно. Почему монахиня посещает такое место?
— Потому что мне нравится живое пение. Мне кажется, что я становлюсь чуть чище, когда слышу такие песни.
— Как эта? — кивнул я на поющих девушек.
— Да, как эта. К тому же, ещё до того, как я уверовала в Святой Свет, сама играла в небольшой группе.
— О как. И кем?
— Я была гитаристкой. Мы пели не такие песни, скорее в жанре поп.
— И вы…
— Иногда играю здесь, — улыбнулась она.
— Да вы многогранная личность, — уважительно кивнул я. — Любите танцевать, любите играть. Ещё и монахиня.
— Да будет вам, — отмахнулась она со смехом. — Я просто люблю музыку, а монахиней стала потом. Да, я изменилась внутри и снаружи, но моя любовь к музыке осталась. Это словно голос души.
— Мне страшно представить, что за душа у того парня.
— Уверена, что хорошая.
— Вы видите во всех хороших людей?
— Не во всех, отнюдь не во всех. Только в тех, кто действительно хороший человек.
— А вы сегодня сыграете? — спросил я.
— А вы хотите?
— Хотел бы увидеть вас за игрой, да, — кивнул я.
— Боюсь, что не сегодня, — покачала она головой. — Мне не с кем. Но если в следующий раз получится, я обязательно позову вас, Эрнест. Мне было бы приятно, если бы вы оценили мою музыку.
— Обязательно.
Многогранная личность, можно сказать. Верит в Свет так сильно, что готова изливать его на каждом углу, но при этом не против окунуться и в то, что считается отчасти греховным, при этом интерпретируя всё на свой манер. Забавно, если честно, видеть, как настолько правильная девушка выдаёт такие причуды.
Но ещё забавнее было видеть, как она заказывает алкогольные напитки себе.
— А что? — захлопала она глазами. — Я тоже человек. Мне не чуждо что-то вкусное или расслабляющее.
— Вы же говорили, что против наркотиков. А тут алкоголь пьёте, — напомнил я.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Но алкоголь не наркотик.
— По сути, всё тот же наркотик, только без привыкания.
— Вот вы и ответили на свой вопрос. Наркотик, как и те, кто его распространяет — зло и тьма, заслуживающая самые глубины ада за то, что лишают людей воли и сажают их на эту страшную и грязную цепь. Они обрекают людей на мучения, прекрасно зная это. А алкоголь — лишь способ на время расслабиться и получить хорошее настроение, не сажая людей на крепкую цепь, заставляя познавать, что такое тьма и боль, спуская их на самое дно отчаяния и ненависти.
— Как вы их ненавидите.
— Не за что любить, — перед нами поставили два стакана, где было, как я понял, едва-едва алкоголя и немерено сока. Мария подняла свой стакан и улыбнулась. — Пусть свет будет ярким, музыка мира доброй, а мы счастливыми.
— Да будет так, — поднял я стакан.
Пусть мы будем счастливыми.
Глава 214
Бедной Марии, как оказалось, хватило всего ничего для того, чтоб напиться. И я бы не сказала, что она прямо пила без устали, совсем нет. Мы сидели, медленно осушали стаканы, слушая живую музыку, которая, как и говорила Мария, была действительно приятной. Видимо, тот рок был несчастливым исключением, так как если здесь и играли что-то громкое, то это была поп-музыка или рок, который не переходил границы нравственности и громкости.
Эдакое приятное место, где можно немного расслабиться и даже поиграть со своей командой перед другими. И играли здесь, как я понимал, любители, что не стремились на большую сцену и делали это скорее для себя, получая от самой игры удовольствие и стремясь разделить его с другими.
Только один раз попался ещё один рокер, от которого вибрировали глазные яблоки и мозг, но его публика, что удивительно, встретила тоже благосклонно. Хорошее место.
А вот что нехорошо, так это Мария, которую начало покачивать из стороны в сторону. Она выпила всего-то три коктейля, при этом закусив каким-то тортиком, но её всё равно повело.
— Я не пьяна… — пробормотала она. — Пока я под… кон-тро-лем. Да-да, под-кон-тро-лем. Просто кружится голова.
— Я вижу. Так вы отдыхаете, мисси?
— Не-а. Я, — выставила она указательный палец вверх, привлекая моё внимание, — позволяю себе так делать… ик…
На этом «ик» она едва не свалилась со стула — я вовремя поймал её.
— П-п-прости… те…
— Вы остановились на том, что не позволяете так делать себе, кроме редких случаев.
— Это… редкий… ик… случай… — по словам произнесла она.
— Вы выпили три стакана всего, — посмотрел я на барную столку. — Как вас так сильно-то понесло?
Хотя я пил не то же, что и она.
— Бармен! — махнул я рукой, подзывая молодого парня. — Сколько здесь было градусов?
— Пятьдесят, — тут же ответил он.
— Сколько?!
— Пятьдесят.
— В водке сорок обычно!
— А здесь пятьдесят.
Охренеть. Вот тебе и монашка…
— Я… для… храбрости… — пробормотала Мария, придерживаемая мной. — Для… смелости… ик…
Вот тебе и посидели. Вроде так всё хорошо шло — музыка, причём приятная, общение, действительно тёплая обстановка, несмотря на название данного заведения, а тут на тебе. И причём заметил я это лишь потому, что у неё язык начал заплетаться.
— Для какой смелости? — вздохнул я. — Мария, ну вы даёте…
— Вы… ик… расстроены? — посмотрела она на меня влажными глазами, полными такой щенячьей грусти, что мне стало немного… неловко.
— Просто сидели хорошо. Это действительно хорошее место, музыка, атмосфера какая-то своя…
— П-прос-тите… — пробормотала она, немного качаясь, как маятник. — Я… для храбр-р-рпр-пр-пр… ик…
Мария начала терять равновесие так быстро, что мне пришлось прыгнуть вперёд, чтоб её поймать. И поймал, причём вполне удачно — упала прямиком мне в объятия. И я бы обрадовался, если б только не тот факт, что сейчас она мало отличалась от мешка с картошкой. Да, я поддерживал свою физическую форму, по крайней мере силы были, но теперь об отдыхе с такой тушкой можно было забыть.