class="v">Нацедил он братыню фсё сиребрену,
Выпивал он братынюшку к едному духу.
Он первую выпивал да ради здравьица,
Он вторую выпивал ради похмельица,
80. Он веть третью выпивал да ради шалости.
Как хмелинка в головы да поевиласе,
Во хмелю ему пись не полюбиласе.
Он хватил ету боцьку да з зеленым вином,
Высоко бы он ей да фсё выбрасывал,
85. Ишша падала на матушку на сыру землю;
Да розбил бы ету боцьку да з зеленым вином,
Ростоптал он братынюшку сиребрену;
Ишша сам бы пошол да ко церну шатру.
Приходил бы Добрыня ко церну шатру,
90. А-й да сфатил бы шатёр да цернобархатной,
Ишша прырвал шатёр да цернобархатной,
Лемтюги*[141] он розбросал да по цисту полю.
Тут стояла бы кроватоцька тисовая,
Да стояла бы кроватоцька славновых (так) костей,
95. А-й словн<ов>ых бы костей, костей заморьскиих
Да заморскиих костей да зубья рыбьёго:
А-й да дарыл ему король да лехоминскоё.
На кроватоцьки перынушка лежыт пуховая
Да закрыта одеялом да соболиныим,
100. В зголовях-то подушецьки тижолые.
Повалилса наш Добрыня на кроватку спать,
На кроватоцьку-ту спать да опоцев держать.
Ишша заспал Добрынюшка тут крепким сном.
Да во ту жа пору было да во то времё
105. Из-за моря бы, моря — да моря синёго,
Из-за поля бы, поля — да поля цистого
Да не тёмна-ли туценька востуцилась,
А не грозна ли з дождём да поднималасе —
Ишша едёт-то удалой да доброй молодець,
110. Ишша тихия Дунай да сын Ивановиць.
Ишша едёт Дунаюшко по цисту полю,
По тому жа роздольицу да широкому;
Ишша смотрит во трубоцьку ф подзорную,
Да ф подзорную ф трубоцьку в дальнёвидною
115. Да на фсе же на цетыре да разны стороны:
Да не видит своёго да ша́тру церного,
Да не видит он боцьки з зеленым вином,
Только видит кроватоцьку одну тисовую.
Да поехал тут Дунай да скоро-наскоро
120. Да приехал ко шатру да блиско-наблиско:
Да стоит одна кроватоцька да тисовая,
На кроватоцьки лёжыт да доброй молодець,
Ишша заспал доброй молодець тут крепким сном.
Да хотел ему Дунаюшко голову срубить,
125. Ишша сам он сибе да прироздумалса:
«Да сонно́го-то убить — да бутто мёртвого:
Да не цесь мне хвала будёт молодецькая,
Да не вы́слуга будёт богатырская».
Закрыцял он, зазыцял да громким голосом:
130. «Тибе полно те спать да фсё пора ставать!»
Пробужалса наш Добрыня да от крепко́го сну,
Со великого похмельица просыпаицьсе;
Он лекко-скоро скакал да на резвы ноги;
Закрыцял он, зазыцял да громким голосом:
135. «Уш ты конь мой, конь да лошадь добрая!
Ты топерце бежи, конь, ис циста поля,
Ты бежи-тко, конь, да скоро-наскоро,
Поспевай же ты ко мне да навремё!»
Услыхал бы в цистом поле его доброй конь,
140. Он бежал к ему да скоро-наскоро,
Он лекко-скоро скакал тут на добра коня.
Да поехали богатыри на тры попрыща,
Да давали они попрышшы по тры версты.
Они съехались богатыри, поздоровались
145. (А здоровалисе они палоцьками боёвыма!), —
Да от рук от их палоцьки загорелисе:[142]
Они тем боём (друг) друга да не ранили,
Они не́ дали раноцьки да кровавоей,
Да кровавою раны да к ретиву серьцю.
150. Да рубилисе сабельками вострыма, —
У их вострыя сабли рошшорбалисе:
Ишша тем боём друг друга они не ранили,
Ишша не дали раноцьки да кровавоей,
Да кровавою раноцьки да к ретиву серцу.
155. Да кололисе они копьеми они булатныма, —
Они тем боём друг друшка да не ранили.
Да тенулисе они тягами они залезныма
Церес те жа церес грывы да лошадиныя, —
Да залезныя тяги да роспоялисе.
160. Соходили они да со добрых коней
Да на ту жа на матушку на сыру землю,
Да плотным боём да рукопашацькой
Да боролисе они да вёшной день до вецера.
Ишша день-от идёт, братцы, ко вецеру;
165. Красно солнышко катицьсе — ко западу,
Ко западу катицьсе да ко закату.
По колен-де фтоптались да в матушку сыру землю;
Мать сыра-та земля тут сколыбаласе,
Да в озёрах-то вода да заплескаласе,
170. Ишша сыроё дубьё да согибалосе
Да вершынка со вершыноцькой соплеталосе,
Ишша сухоё дубьё много ломалосе,
Во цистом поле трафку да залелеело.
Да во ту жа пору было да во то времё
175. Из-за моря бы, моря да моря синёго,
Из-за поля бы, поля да поля цистого
Да не тёмна ли туцинька, братцы, востуцилась,
Да не грозна ли з дожжом да поднимаицьсэ,
Тут веть едёт удалой доброй молодець,
180. Да старый-де казак да Илья Муровець,
Илья Муровець он да сын Ивановиць.
Ишша едёт бы Илеюшка по цисту полю,
По тому жа по роздольицу по широкому;
Он веть смотрит во трубоцьку ф подзорную,
185. Да ф подзорную трубоцьку дальнёвидную.
Да завидял Илеюшка во цистом поле:
Там веть бьюцьсе-деруцьсе да два богатыря.
А сидит-то Илеюшка на добром коне,
Ишша сам он сибе да думу думаёт:
190. «Я поеду я к им да блиско-наблиско;
Как неверной с руським бьецьсе, дак я веть помошшь дам;
Как д(в)а неверных-то бьюцьсе — буду прытакивать;
Веть как руськи-те бьюцьсе — да буду розговарывать».
Да поехал Илеюшка скоро-наскоро,
195. Да приехал Илеюшка блиско-наблиско:
Тут деруцьса два руських два богатыря.
Закрыцял он, зазыцял он громким голосом:
«Уш вы ой еси, два руськиих богатыря!
Вы оп цём вы де́ритесь да о́п цём бой идёт,
200. Оп цём у вас бой идёт, да што вы де́лите?»
Отвецял тут Дунай да сын Ивановиць:
«Иш (так) как перва-та нахо́доцька Добрынина:
Да розбил у мня сорокофку с зеленым вином;
Ростоптал у мня братынюшку серебрену;
205. Ишша