— Тогда я бы предпочла сделать это прямо сейчас. Кадет Туун-Бо, могу я попросить вас об услуге — проводить меня к доблестному рыцарю Ман-А-Рову? Вы, я вижу, уже полностью готовы к экспедиции, а доблестный рыцарь Кор-Фо-Мин, возможно, захочет отдать какие-нибудь важные распоряжения.
Распоряжения, как же! Кому? И какие? Чем кормить кота — так об этом панночка решила позаботиться сама. Просто она дала понять, что о себе следует позаботиться. Как? Написать духовную? Доблестный рыцарь Сам-ецкий предусмотрел — в случае кончины бездетного рыцаря (а они тогда были все бездетные) имущество остается Крепости Кор. Снарядиться получше? Он уже снаряжен. Пяток ультранитовых гранат в подсумке, две сабли ковки небесов. Невесомость и вакуум в металлургии дают порой невероятные результаты. Изготовление особо качественного холодного оружия на геостационарном поселении — кто бы мог подумать. И самовзводные девятизарядные револьверы калибра 12 мм, пули — тяжелого железа. Есть свои сторонники у серебра, есть — у тяжелого железа. Но он, Фомин, больше верит проверенным саблям. Пуля, она, известно, с характером, а большинство тварей живучи. Без башки, небось, особо не поживешь.
Правда, бывают исключения. Не все то, что на плечах, — голова.
Преодолев искушение надеть парадную броню (блестящую и видную едва не с Луны, в отличие от брони полевой, неброской, чудо химии межпотопья, первоначально предназначенной для целей, весьма далеких от рыцарства), он отдал распоряжение по Железному Залу Ку-Ану. Слуги в Крепости были из окрестных деревень. Детей под присмотром медикуса Норейки умирать стало куда меньше, вот и понадобилось пристраивать. А куда? Самые смышленые норовили ремесло освоить. Земля, она то ли уродит, то ли нет, а вот руки не подведут, ежели умные. На выучку просились в Крепость. Кто-то и остался — у кого умения было больше, чем отваги. На свой страх и риск промышлять не всякий может. А в Крепости — почет, уют, и к старости куском не обнесут — так надеялись. Молодая Крепость, не успели слуги состариться. Богаделен же при деревнях не разводили. Пусть дети стариков кормят.
Обернулась панночка быстро. Необычная женщина, что и говорить. Другая кота полдня передавать будет: и что любит пусенька, и чего не любит, и как его, родимого, заставить нужду справлять не в креслах хозяйских, а в корытце с песочком — и пойдет-поедет до бирюсовых морей. А тут прошло все по самому короткому сценарию. Ведьма, она и есть ведьма.
— Что ж, любезная панночка, если вы теперь готовы…
— Готова, доблестный рыцарь. Теперь-то я готова…
Фомин подозрительно посмотрел на Туун-Бо. Нет, парнишка, кажется, ни при чем. Просто не может панночка без поддразниваний.
— Время позднее, пора и торопиться.
Шли они к месту, на котором давеча нашли монетку. Если это — знак Навь-Города, очевидно, что и место встречи состоится там же. Крепостные ворота по позднему времени были закрыты, но стражник отсалютовал алебардой и вывел их секретным ходом номер два. Секретность хода заключалась в том, что выйти-то им было можно, а вот войти обратно — никак. Да и выйти, не зная секрета, можно было лишь однажды, а потом — прямиком в камеру любопытных. Секрет знали одни посвященные. Немало, конечно. Стражник знал, кадет Туун-Бо не знал, молод еще, а панночка — об этом не хотелось и думать.
Не хотелось думать о знании или о возрасте?
Ход был коротким. Они вышли из слободской пивной, из особой комнаты для благородных. Завсегдатаи не заметили ничего, в отличие от парочки юнцов, впервые, наверное, пришедших сюда потратить заработанные медяки.
Им объяснят.
Роща была не столь светла, оно и понятно — полночь скоро. Обыкновенно и темнота не отпугивала гуляющих, напротив, парочки к ночи так и кишели, но сегодня весть о гибели кадетов, о странной находке (поговаривали уже о трех мешках золота и огромном, с кулак, бриллианте среди горы костей) превратили ее в пустынь.
Кадет прихватил факел и все ждал приказания зажечь его. Но Фомин в темноте видел хорошо, все-таки марсианин, ведьма света тоже не просила, и пришлось Тууну-Бо идти последним, угадывая силуэт панночки. Фомина это уже не волновало. Шуточки кончились.
Началась роща.
Он хорошо помнил путь. Еще бы не помнить, всю местность вокруг Крепости знать должно было лучше, нежели собственные пальцы. Пальцы что, а вот ежели лазутчик прокрадется… Он был и лазутчиком, и стражем, и лишь когда начинались учения Академии, Фомин прекратил полевые тренировки. Нечего молодежь смущать.
К полянке они вышли за четверть склянки до полуночи. Тогда, когда и положено, не поздно, не рано. Как раз по этикету. Правда, насколько этикет Крепости был в почете у Навь-Города, оставалось только догадываться. Ничего, скоро проверим.
Панночка что-то прошипела сквозь зубы. Заклинание, или просто платье зацепилось за ветку?
На поляне очертился круг — локтей шесть в поперечнике. Он светился зеленоватым, едва видимым, но несомненным огоньком.
— Ваша работа, любезная панночка? — спросил Фомин ведьму.
— Это следы Хода. Свежие. Я только указала их.
Фомин с горечью вспомнил глыбь-зонд. Мучаешься, творишь, а здесь раз — и готово. Волшебство. Это как со стихами: во время полета проверяя запасной электронно-цифровой агрегат, задатчики пытались сделать альтернативную версию «Евгения Онегина». Времени хватало, и пытались изо всех сил — подключали исторические модули, комбинировали со стихосложением, добивались благозвучия райского, а все с гусиным пером Александра Сергеевича сравниться не смогли.
«Евгений, знай, дуэль — в забвеньи!Не лучше ль нам, мой верный друг,Коловращенью жизни вдругПридать иное направленье?» —
вспомнил он шедевры агрегата. И ведь действительно — совсем, совсем иное направление дано коловращенью жизни.
Круг разгорался ярче и ярче.
— Они приближаются, — прокомментировала панночка.
— Кто — они? — робко спросил Туун-Бо («При определенных условиях, особенно если велика опасность внезапного нападения, младшим дозволяется спрашивать старших, разумеется, в самых кратких и скромных выражениях», — полевой устав Академии).
— Навь, кадет. Это идет Навь.
Земля вспучилась, приподнимаясь, и — словно цветок распустился. Или раскрылся диафрагмальный шлюз марсианского поселения. Кому какое сравнение по душе.
Из хода вышли двое.
В народных преданиях жителей Навь-Города представляют либо иссохшими жилистыми полумертвецами (иногда и просто мертвецами), либо толстенькими карликами необычайно уродливого вида. Но перед ними были самые обыкновенные люди. Даже чистые — никаких следов почвы, глинозема или песка. Подчеркнуто чистые — в белых одеждах.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});