Майра, его соседка по квартире, очень расстроилась, узнав, что он съезжает с Хокстон-сквер, но помогала ему в поиске дома. Друзья посмотрели всего два, прежде чем Ли понравился трехэтажный дом в георгианском стиле, последний в ряду ленточной застройки. Дом находился в Ислингтоне, по адресу Коулмен-Филдз, 9. «Я сказала: «Ли, ты посмотрел всего два дома». Мне не очень понравился тот, который он выбрал. Но он сказал: «Нет, я его покупаю».[523] Маккуин оформил покупку 17 декабря 1996 года; он заплатил за дом 260 тысяч фунтов и еще много тысяч истратил на ремонт. Хотя его мечта о прудике с рыбками в гостиной не воплотилась в жизнь, он заказал аквариум, который должны были встроить в стену столовой.
Конец 1996 и начало 1997 года стали для Маккуина сложным периодом. Он подписал контракт с Givenchy в середине октября, и у него оставалось всего одиннадцать недель для подготовки к первому показу коллекции от-кутюр, который был намечен на январь. Маккуин и его команда постоянно перемещались из Лондона в Париж, где они обитали в четырехкомнатной квартире возле площади Вогезов. «Во-первых, квартира была пустовата; ее только что покрасили и отремонтировали, – вспоминает Кэтрин Брикхилл. – Помню, он все предлагал купить большую банку красной краски и расплескать ее по всей квартире».[524] На деньги, полученные от Givenchy, Ли смог также запустить свою линию одежды. Перемены начались с переезда на новое место, в студию на Ривингтон-стрит, за углом от Хокстон-сквер. Один обозреватель назвал ее «лагерем под девизом «Герои сериала «Молодежь» встречаются с противниками дорожного строительства»… Вместо занавески на одном окне приколота рваная тряпка. Посреди комнаты стоит заляпанный краской манекен, увешанный старыми газетами. На стене висит стенд, к которому приколоты фотографии моделей в диапазоне от Ясмин Ле Бон до каких-то молодых женщин, по сравнению с которыми Карен Элсон кажется красоткой с коробки шоколадных конфет».[525] Сара Бертон, которая ради работы у Маккуина отказалась от места у Кальвина Кляйна, вспоминает: перед тем как Ли приступил к работе в Givenchy, у них был всего один стол для раскроя ткани, который раньше принадлежал BodyMap и Flyte Ostell, «а стулья были низкими, и приходилось тянуться… Когда Ли попал в Givenchy, мы получили стулья, которые доставали до стола. И он очень радовался. Он понял, что теперь, с деньгами, он сможет делать то, чего никогда не делал раньше».[526]
Ли не собирался учить французский язык, но надеялся, что сумеет общаться с «маленькими помощниками» в ателье при помощи мимики и жестов. «Помню, я был с ним в примерочной, и он попросил парня ушить плечо, «un petit pois», «на горошинку», – говорит Саймон Англесс.[527] Ли показал ему первые вещи для коллекции от-кутюр, но Саймону они показались никуда не годными, и он попросил его начать все сначала. «Нельзя ожидать, что Александр Маккуин займет пост – и сразу же создаст шедевр на уровне заранее нарезанного хлеба», – ответил Ли.[528]
Методы работы Маккуина ошеломили старых сотрудников Givenchy. «Наш дом владеет замечательной технологией, но она строго классическая, – говорил Ришар Лагард, старший закройщик в Givenchy. – Мы не привыкли к потрясениям, нам пришлось полностью изменить стиль работы».[529]
В декабре Ли и Меррей решили отдохнуть от подготовки к показу и съездили в Нью-Йорк на гала-представление Института костюма при Метрополитен-музее, посвященное 50-летию основания дома Dior. В тот вечер за ужином они беседовали с принцессой Дианой, на которой было платье из темно-синего шелка от Dior, созданное Джоном Гальяно, которое, как сказал Меррей, было «похоже на ночнушку». До отлета, в аэропорту Хитроу, Ли и Меррей решили заказать устрицы. Маккуин съел одну и тут же объявил, что они несвежие, но Меррей прикончил все и запил их двумя бокалами шампанского. За ужином в Метрополитен-музее Меррею стало нехорошо; когда они приехали в отель, вновь открытый «Сохо Гранд», ему пришлось запереться в ванной. На следующий вечер Маккуина пригласили на ужин Дэвид Боуи и его жена Иман; поскольку его бойфренд плохо себя чувствовал и не смог пойти, Ли взял с собой свою ассистентку Трино Веркаде. «На следующий день Дэвид позвонил в отель и пригласил меня к себе; я приехал к нему домой и увидел, что он заворачивает рождественские подарки, – вспоминает Меррей. – Он сделал мне две чашки черного кофе и показал произведение искусства, шар, который катался по полу».[530] Боуи рассказал, что «вещи Маккуина произвели на него такое впечатление, что он выхватил чековую книжку, собираясь купить их все».[531] На Манхэттене Меррей и Ли встретились с Шоном Лином; на фотографиях, сделанных в то время, можно увидеть трех друзей в пальто; они стоят у катка на Рокфеллер-Плаза и улыбаются в объектив.
Вернувшись в Париж, Маккуин продолжил работать над коллекцией от-кутюр. Мотивами для коллекции послужили и белый с золотом логотип Givenchy, и миф о Ясоне и аргонавтах, которые отправились за золотым руном. За две недели до показа французский фотограф Анн Денё начала снимать процесс за кулисами, документируя Маккуина за работой. Их сотрудничество продолжалось в течение следующих тринадцати лет. Денё и раньше работала в Givenchy, снимая то, что происходит за кулисами у Гальяно, – ей, по ее словам, нравились «рисовка, безумие и необузданный романтизм Гальяно», и она боялась, что «не поймет Ли». Как оказалось, она ошибалась. До того как они познакомились, ей передали папку с фотографиями коллекции «Кукла» и его биографию. Прочитав ее, она закрыла папку и «произнесла два слова, которые будут всплывать снова и снова: «Сила и хрупкость. Две крайности; будет нелегко».[532]
При первой встрече Анн поняла, что Ли, как и она, очень застенчив. «Когда встречаются два стеснительных человека, они почти не разговаривают, – сказала она. – Они смотрят на свою обувь».[533] Денё вспоминает, как 18 января 1997 года, поздно ночью накануне показа модель Ева Херцигова пришла на последнюю примерку. Стоило Ли посмотреть на нее в костюме, как он сразу понял: что-то не так. «Он ходил вокруг нее, как зверь в клетке, опускался на колени, вставал, отходил на два шага назад, вперед, снова назад… Ненадолго застыл, а потом крикнул: «Ножницы!» – и начал резать. Отлетел один рукав, потом второй».[534] После примерки дизайнер и фотограф выкурили одну сигарету на двоих, и Маккуин спросил, что она думает о коллекции. Анн ответила: одни вещи ей нравятся, а другие нет. Ли заметил: «Да, ты права, это дерьмо, я провалился». Анн пыталась его успокоить – все хорошо, не стоит так себя принижать. Ей просто казалось, что часть коллекции не закончена. «Все уже готово, – ответил Ли. – Слишком поздно».[535] Ли вернулся в квартиру, которую Эрик Ланюи, тогдашний руководитель пресс-службы Givenchy, назвал «типичной квартирой молодого английского рокера: повсюду банки из-под пива, миски с чипсами, пепельницы, полные окурков сигарет и косяков»,[536] – где он и его небольшая команда позволили себе выпить, и не немного. «Мы веселились: нацепили туфли [с показа. – Э. У.] и расхаживали в них по дому, – вспоминал Меррей. – На следующий день у всех болела голова с похмелья».[537]
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});