Осень 1996 года стала для Маккуина в высшей степени плодотворным временем. 12 сентября в Барбикане открылась интерактивная выставка Jam: Style + Music + Media, призванная отразить срез городской культуры девяностых годов. Целый зал на выставке был посвящен Маккуину, что стало началом процесса, в ходе которого творчество дизайнера было принято и узаконено возвышенным музейным миром. Кураторы выставки спросили Ли, как бы он описал свое творчество. «Эклектика, граничащая с криминалом», – ответил он. А каково его отношение к жизни? «Криминал, граничащий с эклектикой».
Лиз Фаррелли, одна из организаторов выставки, призывала смотреть на моду как на вид искусства. «Забудьте обвинения в элитарности и бесполезности, которые предъявлялись передовой британской моде, – писала она в Design Week. – Когда наступает решающий момент, у нас появляются дизайнеры и имиджмейкеры, чьи взгляды вдохновляют. Они добиваются коммерческого успеха, а их энергия не уступает их креативности». Она упомянула Маккуина, Хуссейна Чалаяна, Дэвида Симса и Юргена Теллера и написала, что «платья, висящие на стене, выглядят так же правдоподобно, как и на моделях, а фотографии, освобожденные от журнальных разворотов, выглядят вдвойне правдоподобно. В моде новизна вытеснена новациями и самовыражением, и это я называю искусством».[483] Когда критики спрашивали Маккуина, считает ли он моду искусством, он отшучивался. По его словам, он создавал одежду только для того, чтобы ее носили. Но в ходе следующих двух десятилетий различные музеи – Стокгольмский музей современного искусства (Fashination, 2004–2005), нью-йоркский Метрополитен-музей («Дикая красота», 2011), Музей Виктории и Альберта («Дикая красота», 2015) представляли его вещи, показывая их не столько утилитарными предметами одежды, но изысканными, чрезвычайно привлекательными произведениями искусства.
Одновременно с выставкой в Барбикане Маккуина попросили внести свой вклад в флорентийскую городскую выставку-биеннале Il Tempo e la Moda («Время и мода/взгляд на моду»). Выставка, проходившая под кураторством Джермано Челанта, Ингрид Сиши и Пандоры Табатабаи Асбаги, была посвящена связи искусства и моды. Ряд современных кутюрье попросили поработать с художниками и создать произведения специально для биеннале. Карл Лагерфельд работал с Тони Крэггом, Джанни Версаче с Роем Лихтенштейном, Аззедин Алайя – с Джулианом Шнабелем, Хельмут Ланг с Дженни Хольцер; Миучча Прада с Дэмьеном Херстом; Джил Сандер с Марло Мерцем, Рей Кавакубо – с Оливером Херрингом. Когда кураторы связались с Маккуином, он выразил желание поработать с фотографом Ником Найтом, чьи поразительные снимки он видел в журналах i-D и The Face.
Впервые они встретились на рождественском приеме, устроенном журналом Vogue. Ник назвал ту их встречу «довольно романтичной». Они оба были застенчивы, но сразу стало понятно, что каждый уважает, даже боготворит творчество другого. Позже Маккуин послал Найту факс со словами: «Счастливого Рождества, Александр Маккуин». Ли снова связался с ним летом 1996 года, и они встретились, чтобы обсудить идеи. Ник придумал серию снимков, основанных на рекламе секса в порножурналах. Его замысел понравился Маккуину. По словам Найта, через все творчество Маккуина красной нитью проходит тема скрытой, тайной красоты. «Он как будто захвачен мыслями о том, что внутри, он думает о скрытой красоте, которая проявляется после того, как уничтожают красоту поверхностную, – сказал Найт в интервью Шарлотте Коттон для проекта Британской библиотеки «Устная история фотографии». – Он не забывает о своих корнях, помнит, что вышел из рабочей семьи, но он творит для элиты. Красота возникает из сложности подобно тому, как цветок лотоса расцветает в стоячей воде».[484] Одним из образов, который они создали для биеннале, открывшейся 20 сентября, стал портрет взрывающейся головы Маккуина. Образ появился под влиянием фильма Кроненберга «Сканеры». Надпись под снимком, появившимся в ноябрьском номере журнала The Face за 1996 год, гласила: «Александр Маккуин. Жертва модной индустрии, 1996».[485] В том же номере напечатали интервью, которое Маккуин дал Эшли Хит. В ответ на вопрос о том, как он представляет самый лучший конец, дизайнер ответил: «Когда Ник Найт взрывает мою голову на этих новых снимках… То есть на самом деле я не такой». – Неужели? – «Ну, когда я перебираю с чарли [кокаином. – Э. У.], мне кажется, будто у меня взрывается голова, но нет, на самом деле я не такой».[486] Маккуин и Найт еще несколько раз работали вместе. «У нас довольно странные отношения, – признался Найт Шарлотте Коттон в конце 1990-х годов, – и я не знаю, как все закончится».[487]
27 сентября 1996 года в Королевском садоводческом зале прошел показ, ставший сам по себе явлением искусства. На глазах у зрителей первая модель спустилась по лестнице и прошла по зеркальной черной поверхности; впечатление, что девушка идет по воде, было настолько сильным, что публика в зале ахала от изумления. Моделей, в числе которых были Кейт Мосс, Джоди Кидд и Стелла Теннант, обули в туфли из оргстекла на массивном каблуке, и «казалось, буквально, что они идут по воде».[488] Вода играла для Маккуина и его помощников очень важную роль. Коллекцию «Кукла» Маккуин посвятил Дэвиду Мейсону, близкому другу Кэти Ингланд, который покончил жизнь самоубийством, набив рюкзак кирпичами и прыгнув в Темзу. Тема быстротечности жизни проявилась в конце показа, когда модель, пошатываясь, спустилась по «водяному» подиуму с прозрачной клеткой на голове и на верхней половине туловища; внутри клетки порхали дюжины мотыльков (этот образ еще будет эксплуатироваться Маккуином в коллекции Voss в сентябре 2000 года).
Однако самые неоднозначные отклики вызвало решение Маккуина вывести на подиум чернокожую модель Дебру Шоу в украшениях, изготовленных Шоном Лином. Они напоминали кандалы. Зрители пришли в исступление, а позже Маккуина обвинили в том, что он готов эксплуатировать даже рабство, лишь бы его вещи лучше продавались. Последнее он пылко отрицал. «Образ чернокожей Дебры Шоу не имел никакого отношения к рабству, – уверял он. – Мне важно было показать ее воссозданное тело, как у куклы-марионетки».[489]
Огромная фотография худого, как скелет, африканского ребенка на заднике также вызвала волну критики со стороны благотворительной организации «Христианская помощь». Глава организации Джон Джексон сказал: «В своей основе это просто глупость. Если его вещи должны вызывать шок, он достиг своей цели. По-моему, безвкусно делать голод темой модного показа».[490] Впрочем, большинство отзывов были восторженными. По мнению Иена Р. Уэбба из The Times, коллекция Маккуина стала кульминацией Лондонской недели моды. «Изысканные, расшитые бисером платья «века джаза» с бахромой выглядели особенно утонченными, как и прозрачные платья в обтяжку, вышитые вишневым цветом и кружащими китайскими драконами, – писал он. – Так же выглядели и его дурно сшитые брючные костюмы из розовой парчи с белыми матовыми блестками. Правда, Маккуин не сумел преодолеть своей склонности к анархии и потому разрезал их застежками-молниями или полил яркими полосами краски».[491] Тамсин Бланчард из Independent назвала «Куклу» «самой совершенной на сегодняшний день коллекцией Маккуина».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});