это может сработать. Поэтому киваю и краду весь пакет попкорна с его колен.
Он действительно прав. Космос — это немного страшно.
Глава 15
— Они наняли нейробиолога, — говорит Леви, устремив взгляд на подиум, где инженеры с тяжелым голландским акцентом обсуждают головные уборы для стимуляции.
Я бы кивнула, но меня тошнит. Шлемы MagTech находятся на той же стадии, что и наши. Может быть, чуть дальше. Немного дальше, но все же. Банан, который я съела на завтрак, бурчит у меня в животе. — Ага.
— Они решили проблемы с расположением выхода по-другому, — бормочет он. Он разговаривает сам с собой, одна рука сжата на подлокотнике, с белыми костяшками.
Ага. Это отстой.
Привет, доктор Кюри. Я знаю, что вы заняты, резвясь голышом с Пьером, и знаю, что с моей стороны нечестно просить, но если бы вы или Герта могли оказать мне услугу и разрядить стимулирующий головной убор MagTech радиоактивной молнией, это было бы замечательно. Если они запатентуют технологию раньше нас, они просто продадут ее тем, кто больше заплатит, а как вы знаете, людям не нужно улучшение когнитивных способностей, когда речь идет об убийстве друг друга. Пока.
— Они застряли на объединении аппаратного и программного обеспечения, — говорит Леви.
— Ага. Прямо как мы. — Я ерзаю в своем кресле. Эта поездка была бессмысленной. Абсолютно бессмысленной. Я хочу вернуться в Хьюстон и поработать пять, десять, двадцать часов. Просмотреть все собранные нами данные и выяснить, не упустила ли я чего-нибудь, что поможет нам двигаться дальше.
Это гонка. Так было всегда, с самого начала, но после неопределенности моей первой недели на BLINK я была так благодарна за возможность попробовать, что это почти вылетело у меня из головы. Делать все возможное, добиваться прогресса — этого казалось достаточно. Спойлер: это было не так. Впервые за несколько недель я задумалась, действительно задумалась, о своей работе в NIH. Я отправляла еженедельные отчеты Тревору и директору института. С их стороны не было никакой реакции, кроме «Хорошая работа» и «Продолжай в том же духе». Интересно, читают ли они, или просто пропускают мимо ушей, чтобы найти важные слова. Нейронные сети. Магнитные импульсы. Нейропластичность тоже всегда на слуху.
Что бы они сказали, если бы я сказала им, что MagTech может прийти к финишу первым? Обвинят ли они меня? Будет ли моя работа в безопасности? И что будет с повышением, которого я хочу? Меня либо уволят, либо я буду вечно работать на Тревора — неужели это то, к чему пришли мои карьерные амбиции, вечный поиск меньшего зла?
Стань ученым, говорили они. Это будет весело, сказали они.
— Пойдем. — Леви вскакивает со стула, как только презентация заканчивается. — Если мы уйдем сейчас, то сможем вернуться домой к середине дня.
Никогда еще мне так не хотелось выбраться из кондиционированной комнаты. — Ты хочешь забиться в лабораторию и работать, пока не вырубишься?
— Да. — Он нажимает кнопку «П».
По крайней мере, мы на одной волне. — Знаешь что? — Я размышляю, пробираясь сквозь толпу. — У меня может быть идея, как решить проблему градиентных полей…
— Так как я живу и дышу. Леви и Би!
Мы замираем. Но мы не оборачиваемся, потому что нам это не нужно. Голоса — как лица, в конце концов: их никогда не забывают, особенно если они принадлежат важным людям. Вашим родителям. Братьям и сестрам. Лучшим друзьям, партнерам, влюбленностям.
Консультантам по докторской диссертации.
— Не могу поверить, что ты здесь, а я об этом не знала.
Глаза Леви встречаются с моими. Черт, я читаю в том, как расширяются его зрачки. Я телепатически отвечаю: — Действительно. — Его выражение лица темнеет.
Я люблю Сэм. Мы оба любим Сэм. Я никогда не говорила о ней с Леви, но знаю, что у них были особые отношения, как и у нас с ней. Она была выдающимся советником: умным, благожелательным, и она заботилась, действительно заботилась, о нас. После размолвки с Тимом и Энни у меня не хватило духу рассказать ей, что произошло на самом деле. Поэтому я придумала ложь о дружеском разрыве и о том, что мне нужно быть в Балтиморе у несуществующих родственников. Именно Сэм помогла мне найти работу у Тревора, и она никогда не критиковала меня за то, что я отказалась от лучшей должности в Вандербильте. Мне всегда нравится слушать ее, узнавать о ее работе, пить вместе кофе. Всегда.
Кроме как сейчас.
Я улыбаюсь, когда она заключает меня в медвежьи объятия, и… о, это потрясающее ощущение. Она высокая и крепко сложена. Она действительно преданный обнимальщик. Я смеюсь и сжимаю ее в ответ. — Я так рада тебя видеть, Сэм.
— Это моя реплика. А ты, Леви, посмотри на себя. Стал еще выше? — Их объятия значительно более сдержанные. Тем не менее, я потрясена тем, что Леви обнимается, с ласковой улыбкой на губах.
— Не то чтобы я знал. Приятно видеть тебя, Сэм.
— Почему я не знала, что вы двое здесь?
— Потому что нас нет в программе. Мы просто приехали на конкретную презентацию.
— Мы? — Глаза Сэм расширились. Она смотрит между нами несколько раз, прежде чем остановиться на Леви с огромной довольной ухмылкой, которую я не могу интерпретировать. Затем она берет одну из его рук. — Я не знала, что есть «мы», Леви. Я так счастлива за тебя. Я так долго надеялась, и наконец, такой невероятный…
— Мы с Би работаем вместе над проектом NASA. Временно. — Он говорит это быстро, как подросток, останавливающий свою мать, чтобы та не рассказала, что он все еще спит с чучелом трицератопса.
Сэм задыхается, прикрывая рот рукой. — Конечно. Конечно, проект NASA. Не могу поверить, что это вылетело у меня из головы. Тем не менее, вы двое должны прийти ко мне на бранч. Через, — она взглянула на свой телефон, — десять минут.