— Что ты собираешься делать?
— Я смогу найти катакомбы. Мы подождем там, пока стража не вернется, а затем заставим их рассказать, где находится Хельвита.
— Мы и раньше пытали вампиров, но, ни разу, так и не смогли вырвать из них эту информацию.
Лицо Лаклейна застыло в убийственной гримасе. Бросив пронзительный взгляд, он произнес.
— Они многому научили меня о пытках.
Возможно, физические раны Лаклейна и заживали, но внутри он все еще страдал от нескончаемых истязаний. И он был прав — не найди он свою пару тогда, когда это случилось, он бы… Вот только, что с ним станет теперь, если он оставит ее ради свершения мести?
— Ты готов к войне?
Боу посмотрел на него со скучающим выражением лица.
— Когда я не был к ней готов? Правда, мне любопытно, что за спешка? Тебе так не терпится покинуть свою пару?
— Я говорил тебе, что у меня нет времени на размышления о прошлом. Но после того как я сделаю ее своей и смогу убедить остаться со мной, тогда я должен буду отомстить.
— Понимаю.
— Не уверен, что понимаешь. Я не могу забыть клятв мести, которые давал себе каждый день в том аду, — бокал с виски разлетелся в его руках. Уставившись на сверкающие осколки, Лаклейн заскрежетал: — Это всё, что у меня было.
— Лаклейн, ты знаешь, что я буду сражаться рядом с тобой. Гаррет и другие тоже с радостью последуют за тобой. Но я не верю, что мы сможем победить. Пока они могут перемещаться, то, что мы сильнее и превосходим их числом, не имеет значения. Мы всегда будем проигрывать.
— А мы превосходим числом?
— О да. Сейчас нас сотни тысяч, — заметив появившееся на лице Лаклейна выражение сомнения, Боу объяснил: — Континент, на котором нет вампиров, очень удобен для клана. Ликаны вернулись к прежним традициям, и теперь в семьях по семь, восемь, даже десять отпрысков. Единственная сложность в отношении Америки состоит в том, что там находятся два ковена валькирий, — он ухмыльнулся. — А ты знаешь, как трепетно могут относиться к своей земле твои новые родственницы.
Лаклейн нахмурился.
— Не напоминай.
— Кстати, даже если до меня дошли слухи, что в замке что-то происходит — а ведь я почти не общаюсь с членами клана — то уж остальные и подавно в курсе. У тебя мало времени. А очаровать ты ее не можешь?
Лицо Лаклейна застыло, и он признался:
— Всего два дня назад я… я едва не задушил ее во сне.
Боу поморщился — и от самого деяния, и от очевидного стыда Лаклейна.
— И той же ночью она видела, как я, обратившись, напал на вампиров.
— Господи, Лаклейн. И как она ЭТО восприняла?
— Разумеется, пришла в ужас. Сейчас она еще больше меня боится, — он потер шею.
— Почему ты не расскажешь ей, что с тобой сотворили…
— Никогда. Я должен верить, что со временем стану ей небезразличен. И если так оно и случится, это знание будет причинять ей боль. Я верю, что она привыкнет ко мне, но мне нужно больше времени. Если бы я только мог ускорить процесс.
Осушив бокал, Боу принялся рассматривать его дно.
— Напои ее. Люди постоянно так делают. Одна ночь, когда ее запреты ослабнут…
Лаклейн уже почти было ухмыльнулся, но увидел, что друг говорит серьезно.
— Думаешь, если я буду пьян, она тоже опьянеет?
— Почему нет?
Лаклейн покачал головой.
— Нет. Нет, пока у меня еще есть шанс получить желаемое другим путем.
Заметив, что Лаклейн снова и снова поглядывает в окно, без сомнения, понимая, что закат приближается, Боу сказал:
— Иди. Будь рядом с ней, когда она проснется.
Кивнув, Лаклейн встал.
— На самом деле я хочу быть там до того, как она проснется. Моя девочка предпочитает спать на полу. И раньше я не давал ей этого делать. Но больше не стану этому противиться…
— Ах ты, дрянная сука! — раздался женский крик с галереи, расположенной этажом ниже.
Глава 21
Лаклейн кинулся к перилам лестницы, чтобы узнать, что случилось внизу.
— Похоже, Кассандра вернулась, — пробормотал Боу из-за спины Лаклейна, констатировав очевидное. Так как в эту самую минуту Кассандра, придавив Эмму к полу, пыталась ее задушить. Лаклейн уже было положил руки на перила, собираясь спрыгнуть вниз, как Боуэн оттянул его назад.
— Твою мать, Боу, не смей меня останавливать. Если Касс ей навредит, мне придется ее убить.
Когда ликан не отпустил Лаклейна, тот замахнулся на него кулаком — по привычке, своей левой слабой руки. Ожидая этого, Боу перехватил удар и завернул руку Лаклейна ему за спину.
— Все еще чувствуешь себя виноватым за тот единственный удар, когда мы были детьми? Повторяю еще раз — я в итоге очнулся. А сейчас просто стой и смотри, как справляется твоя пара.
Лаклейн верил в Эмму, но локтем свободной руки все же попытался ударить Боу по лицу.
В этот момент Эмма стукнула Касс лбом по носу. И Лаклейн замешкал.
— Да у твоей Эммалин дыхание не сбилось даже на йоту. К тому же, если она сейчас не примет вызов, то будет постоянно подвергаться нападкам. Не забывай, мы жестокий вид и преклоняемся перед силой, — будто процитировав кого-то, добавил Боу с ухмылкой.
— Будь оно все проклято, да какое это имеет значение? Она такая хрупкая. И еще не оправилась от полученных ран…
— Но она хитра и кто-то занимался ее тренировкой, — добавил Боу, продолжая невозмутимо наблюдать за картиной драки. Когда Эмме удалось высвободиться из хватки Касс и молниеносно — так, что движение было едва заметно — отпихнуть ликаншу от себя ногами, Боу отпустил Лаклейна. Одним уверенным маневром Эмма заставила Касс отлететь в другой конец комнаты.
Лаклейн встряхнул головой, не веря своим глазам.
Тем временем, Боу налил себе скотча и придвинул для них стулья.
Откинув волосы с лица, Касс бросила: — Ты за это заплатишь, пиявка.
Изящно поднявшись, Эмма бросила на ликаншу скучающий взгляд, хотя ее глаза так и искрились серебром. — Не могу дождаться.
Боу оказался прав — она даже не запыхалась.
Касс поднялась, приняв вызов.
Превосходя Эмму размерами, Кассандра накинулась на вампиршу и нанесла ей резкий удар в челюсть.
Заревев от ярости, Лаклейн перепрыгнул через перила. Но прежде чем он успел к ним добежать, Эмма выпустила в Касс когти и вывернулась, высвободившись из ее хватки. Затем вскочила на ноги и замахнулась.
Лаклейну этот удар был уже знаком.
Касс оказалась у противоположной стены зала и, задев гобелен, потянула его за собой. Больше она не встала. Откинувшись на спинку стула, стоящего сразу за Лаклейном, Боу выдохнул и произнес:
— Единственное, что сделало бы эту картину еще притягательнее — это если бы они кувыркались в желе.