Читать интересную книгу Современный Английский детектив - Чарльз Сноу

Анализируя поведение Кристофера шаг за шагом, я вспомнил, что утром, собираясь на медицинское обследование, он был удивительно безмятежно настроен. Меня это удивило, но я тут же решил, что глупо в каждом поступке усматривать какую-то связь с преступлением. Он обязан был пройти медицинское обследование, и сделать это нужно было у ведомственного врача. По-видимому, он не сомневался, что обследование пройдёт благополучно, И оно действительно прошло хорошо, здоровье Кристофера признали первоклассным. И все-таки меня насторожила такая его безмятежность. Он говорил, что никогда прежде не обследовался. Может ли здравомыслящий человек чувствовать себя абсолютно спокойно и уверенно, собираясь идти на своё первое в жизни обследование? Я ещё не встречал человека, который в подобных обстоятельствах не испытывал бы некоторого трепета. А правда ли, что он никогда прежде не обращался к врачам, заинтересовался я, а если обращался, то почему он это скрывает? Если он был у врача незадолго до этого и убедился, что со здоровьем у него все благополучно, то естественно, что он не испытывает беспокойства перед предстоящим визитом. Но в таком случае зачем же делать из этого тайну?

И тогда я начал усматривать в этой таинственности некую связь с Роджером. А что, если у Кристофера есть тайна и о ней случайно знал Роджер? И не касается ли эта тайна состояния здоровья Кристофера? Располагая какими-то данными, Роджер мог свободно использовать этот козырь против Кристофера при первом удобном случае. И я понял, что этот случай, очевидно, и представился, когда Кристоферу предложили должность в Малайе.

Эвис сдавленно вскрикнула и посмотрела на Финбоу широко открытыми, потемневшими глазами. Финбоу продолжал:

— И тут у меня возникло одно предположение. Если когда-то в прошлом, когда Роджер и Кристофер были в дружеских отношениях и между ними ещё не стояла Эвис, Кристофер обращался к Роджеру по поводу какой-то своей болезни — достаточно серьёзной, чтобы из-за неё могли возникнуть осложнения, — тогда в этом деле нет загадок. Позднее здоровье Кристофера могло поправиться настолько, что лишь посвящённый в тайну его недуга врач знал истинное положение вещей… возможно, это было что-нибудь вроде диабета, при котором любой медик признает пациента практически здоровым, если в момент осмотра нет обострения. Но лечащий врач знает о существовании болезни.

Любая такого рода болезнь, даже и залеченная, могла быть причиной для отказа в должности: ведь Кристоферу предстояло работать в Малайе. Возможно, это и несправедливо, но ничего не поделаешь. Аргументов для отказа нашлось бы немало: отсутствие медицинской помощи, возможный рецидив болезни и прочее и прочее. Нетрудно представить себе Роджера, у которого внезапно «проснулось чувство гражданского долга» и он счёл своей святой обязанностью поставить правление компании в известность, что Кристофер болен и не может взяться за такую работу. Разве трудно представить Роджера, этого самодовольного краснощёкого здоровяка, который уговаривает себя, что сообщить о Кристофере — его святая обязанность?! Он ещё наверняка и упивался своей высокой нравственностью!

Эвис так закусила губу, что она у неё побелела.

— В уме вам не откажешь, мистер Финбоу, — сказала она.

— Я просто постарался составить себе ясное представление о каждом участнике драмы, — ответил он, — вот и вся моя заслуга. Итак, все говорило за то, что версия, о которой идёт речь, вполне приемлема. Второй вопрос — почему убийца не воспользовался предложением Иена сохранить все в тайне — объясняется просто, если считать, что убийцей был Кристофер. Он боялся признаться из страха потерять Эвис. Он был очень умен и прекрасно сознавал, что его счастье висит на волоске. Эвис достаточно малейшего повода, чтобы разорвать их помолвку. И я хорошо представляю себе, как он с присущей ему горькой иронией думал, что убийство — весьма серьёзный повод в глазах Эвис.

Однако без ответа оставался ещё первый вопрос: почему не было сделано попытки бросить тень ни на одного из присутствовавших? Но как только Беррелл на следующий день извлёк со дна реки пистолет, и этот вопрос перестал быть вопросом. В эту же ночь, подъезжая на лодке к дому, я сказал Иену, что картина преступления становится для меня ясна. Я имел в виду, что, если подтвердится, что Роджеру было известно о болезни Кристофера, которую последний хотел скрыть, тогда почти все звенья цепи налицо.

— Почему же ты не объяснил мне это тогда? — сказал я с укором.

— Потому что я сам увлёкся талантливым спектаклем Кристофера и хотел досмотреть его до конца. А кроме того, в интересах дела нужно было, чтобы ты продолжал опекать Эвис и смотреть на неё преданными, страдальческими глазами, — ответил он. — Если бы Кристофер заподозрил, что кто-то напал на его след, боюсь, здесь разыгралась бы ещё одна трагедия. Сегодня утром я звонил из деревни Аллену — это мой друг из Скотланд-Ярда — и просил просмотреть регистрационную книгу пациентов Роджера и переслать её мне. Он нашёл имя Кристофера в записях за апрель 1928 года, но не смог в них как следует разобраться. Книга пришла сегодня, но я ещё не заглядывал в неё.

— Я могу просветить вас на этот счёт, — печально произнесла Эвис. — Кристофер страдал каким-то малоизвестным заболеванием крови. Некоторое время, правда недолго, Роджер даже считал эту болезнь смертельной. Он давал Кристоферу какой-то экстракт, и, пока тот принимал его регулярно, формула крови была нормальной. Финбоу пристально посмотрел на неё:

— Я догадывался, что вы в курсе дела. Это многое объясняет. Хорошо, что я не поделился своими догадками с Иеном.

— Почему? — изумился я. — Как мог характер болезни Кристофера оказать влияние на твой план действий?!

— У человека, который знает, что он неизлечимо болен, совершенно меняется психология, — объяснил Финбоу. Он ни во что не ставит человеческую жизнь, и это в какой-то степени объяснимо. Даже потом, когда он выздоравливает, как было с Кристофером, этот психологический перелом ещё долго продолжает ощущаться.

Именно эта лёгкость отношения к жизни и смерти и сделала Кристофера таким хладнокровным и расчётливым убийцей. И если бы на его пути возник кто-либо, он бы не остановился ещё перед одним убийством — это моё твёрдое убеждение. В общем, трагедия Кристофера стала мне окончательно ясна вчера ночью. Сведения, которые сообщил мне Аллен, лишь подтвердили мою теорию, они, собственно, были уже не столь и важны, ибо у меня не оставалось и тени сомнения, что нечто подобное должно было иметь место в биографии Кристофера. Но я все ещё не мог объяснить себе поведение Эвис.

— Моё? — в недоумении спросила Эвис.

— Да, Эвис, ваше. В письме, которое я получил сегодня утром от Аллена, содержатся некоторые сведения о жизни Тони, которые лишний раз подтвердили то представление, которое создалось у меня о ней. Кроме того, в письме говорится об условиях завещания, по которому Эвис становится наследницей капитала дяди, а также о размере доходов, на которые она живёт. — Он закурил сигарету и продолжал: — Теперь мы подошли к этапу расследования, который, пожалуй, все же делает мне честь. Мне нужно было провести строгую грань между тем, что я знаю наверняка, и тем, о чем я только догадываюсь. Уильям, Филипп и Тони по тем или иным причинам выпадали из круга подозреваемых. Найденный пистолет окончательно вывел Тони из игры, хотя я, собственно, в этом доказательстве и не нуждался. Под подозрением оставались только Кристофер и Эвис. Могла ли Эвис быть убийцей?

Я узнал, что её доход составляет всего двести пятьдесят фунтов стерлингов в год и ей, вероятно, приходится с трудом сводить концы с концами. Однако это обстоятельство не могло существенно повлиять на ход моих рассуждений. Мало ли девушек при весьма ограниченных возможностях ухитряются производить впечатление, будто они купаются в роскоши — в основном за счёт того, что все необходимое им обеспечивают другие. Эвис жалко улыбнулась и пробормотала:

— Вот уже около года я питаюсь за чужой счёт — трачусь лишь на завтраки.

Тони возмущённо воскликнула:

— Господи, и как только таких земля носит! Брать, ничего взамен не давая, да ещё святошу из себя корчить!

Финбоу продолжал:

— С другой стороны, девяносто тысяч фунтов на дороге не валяются — это целое состояние. Однако если Эвис была убийцей, то её поведение после совершённого преступления не укладывалось ни в какие рамки. Если бы она убила Роджера из корыстных побуждений, то она стала бы проливать крокодиловы слезы, разыгрывать безутешное горе и прочее, и вместе с тем её не покидал бы страх за содеянное. Но она вела себя так странно, что я никак не мог уяснить, почему эту девушку обуревают такие противоречивые эмоции: страх, ожесточение, укоры совести и торжество — и все это совершенно искренне!