него должен войти доктор и, возможно, священник тоже. Туда же войдут ландрат и самые надежные наши товарищи. Вот тогда мы и продиктуем священнику письмо к американцам. Пусть напишет свои заветы. Если американцы пришлют нам несколько тонн пшеницы, тогда наш священник впервые в своей жизни сделает доброе дело. Возможно, это вдохновит его и на другие добрые дела. Но не без нашего контроля! Пусть поймет, чем именно должен заниматься священник в наши дни. Наша власть требует сообща думать, сообща решать и сообща нести ответственность. Боже мой, я рад, что мы можем наконец сказать людям: «Вы будете спокойно жить!..»
В речи Хайнике имелись такие места, которые наверняка вызвали бы у некоторых людей слезы на глазах. Речь была настолько хороша, что Ентц уже подумывал напечатать ее потом в газете, с тем чтобы жители города, сидя вечером дома, могли бы не спеша перечитать ее и поразмыслить.
Георг начал вслух читать отрывок из своей будущей речи:
— «…Вы несете ответственность за все! И за лагерь «Красная мельница»! Сделайте так, чтобы вас вновь уважали, чтобы вам не пришлось вновь стыдиться себя!..»
Речь Хайнике общими фразами не страдала. Если Георг говорил о необходимости пустить электростанцию, то тут же называл место, где можно достать уголь; если он касался вопроса о железнодорожном транспорте, то тут же анализировал причины его простоя.
Ентц подсказал Георгу несколько вопросов, которые тот забыл осветить.
— Если мы не укажем причины нашего бедственного положения, то кое-кто, позабыв о них, будет винить нас в этих трудностях.
— Жители города еще не потеряли рассудка. Тебе это известно не хуже меня. Как они могут нас обвинять, когда мы страдали вместе с ними? Да и зачем им это делать?
— И все-таки они это могут сделать.
— Я в своей речи буду говорить только правду, — сказал Хайнике.
Ентц молчал. И вдруг Хайнике совершенно неожиданно перевел разговор на другую тему.
— Подготовлены списки лиц, подлежащих аресту? В этом деле не должно быть никаких недоразумений! Никаких ошибок!
Ентц наконец решился.
— Мы считаем… — сказал Ентц, будто и не слышал вопроса Георга. Ентц так и сказал «мы считаем», а не «я считаю». — Мы считаем, что ты не должен выступать на митинге.
Георг крепко сжал губы. Ентцу показалось, будто он услышал стон. Георг смотрел мимо Ентца в окно на заходящее солнце.
— Хороший генерал долго в штабе не задерживается, если он хочет быть хорошим. Вы уже организовали мои похороны? Ты и некролог подготовил? Небось скажешь: «…Он был самым лучшим, надежным жителем этого города. Им может гордиться партия…» Ты все это написал или выучил наизусть, чтобы создалось впечатление, будто ты говоришь все это от чистого сердца, а не для красного словца?
На губах Георга появилась презрительная усмешка. Блеск в глазах исчез. Руки его дрожали. Георг откинул голову на спинку коляски и закрыл глаза. Он чувствовал, как острая боль разливается по всему телу, парализует ноги. Его охватило какое-то странное чувство, которого раньше он не испытывал.
— Дружище, не теряй головы! — громко произнес Ентц.
— Не терять головы? А я разве теряю?
— Товарищи заботятся о твоем здоровье…
— А ты в своем уме?
— Думаю, что да.
— Что ты сейчас собираешься делать?
— Пойду к Раубольду. Он будет производить аресты нацистов. А когда все они окажутся за решеткой, мы еще поговорим с тобой по этому вопросу. Я думаю, ты человек умный и пощадишь собственное здоровье. Ты нам очень нужен, Георг. Для будущего…
Хайнике почувствовал вдруг такую усталость, что ничего не ответил Ентцу.
Смеркалось. Георг подкатил коляску к стене и посмотрел на часы, однако не разглядел циферблата.
27
Домики деревушки, уютно расположенной на самом дне долины, были видны с горы как на ладони. Не менее отчетливо просматривались дорога и тропки, ведущие к каждому двору.
Херфурт смотрел на домики с красными и темными крышами и не знал, что же ему теперь предпринять. От злости, которая охватила его утром, не осталось и следа, а сейчас она ему как раз бы и пригодилась. Солдаты заразили его своим настроением.
Эта небольшая деревушка казалась Херфурту слишком тихой и чистой для его солдат. Где-то вдали залаяла собака, однако Херфурт не обратил на это никакого внимания. Глазами он уже разыскал здание общинного совета и школу с крошечной башенкой, где висел колокол, по звуку которого школьники расходились по домам. Площадь перед зданием общинного совета была слишком мала для того, чтобы устраивать на ней парад войск победителей. В этом захолустном селе, думал Херфурт, наверное, никогда не было даже стрелкового кружка, членов которого он мог бы заставить себе на потеху маршировать по улице.
— Деревушка эта совсем не похожа на крепость, которую нужно брать силой, — громко заметил кто-то из солдат.
— Это уж точно. Она ничуть не похожа на крепость. Такая тишина, будто все в ней заснули! — согласился с солдатом Херфурт.
Все мечты Альфонса взять село с боем лопнули как мыльный пузырь. Значит, не удастся пострелять из винтовок и пулеметов? Значит, ему так и не удастся попотчевать своих солдат победой, от которой они так отвыкли и которая им сейчас так нужна?..
Он заскрипел зубами. Солдаты за его спиной о чем-то переговаривались. Каждый из них был занят своими мыслями, хотя каждый прекрасно знал, что их командир пойдет на что угодно, лишь бы только сделать их более послушными. Если Херфурт прикажет им взять деревушку штурмом, они покорно бросятся на штурм. Короче говоря, они будут делать все, что он им прикажет. Они уже заранее предвкушали удовольствие от вступления в село и думали лишь о том, куда им в первую очередь броситься: то ли в погреба, то ли отыскивать самих жителей.
Многие мечтали полакомиться в селе жареным мясом, разыскивая глазами дома, из печных труб которых к небу поднимался дымок. Однако на улицах села не было видно ни одного прохожего, и это очень удивляло солдат.
— Ну и тишина!
— Подобную картину нам уже приходилось наблюдать в России. Сейчас даже самому не верится, что еще совсем недавно мы были в России! Через несколько лет, пожалуй, мы вообще в это ни за что не поверим. Тихие деревушки — самые паршивые деревушки, скажу я вам. В России в таких деревушках всегда сидели партизаны. В этом селе наверняка тоже правит какой-нибудь красный, иначе тут не было бы так тихо.
— Если это соответствует действительности, то он дурак, поскольку не рассчитывает на нас. А вот мы его за это и покараем!..
Солдаты начали спускаться в долину.