Читать интересную книгу Меченый Маршал - Александр Трубников

Изрядно сдавший за прошедшие годы де Фо, совершенно измученный морской болтанкой, которую он не переносил, вынужденно принял приветствие, обнял командора, ткнувшись кончиком носа в бородатую щеку, и шагнул навстречу стоявшему в стороне от всех Дмитрию. Взяв его под руку, де Фо проследовал в чисто выметенную комнату, где они наконец-то остались вдвоем.

— Ты нашел это, брат Дмитрий? — голос магистра, всегда бесстрастный, теперь чуть не дрожал от волнения.

— Кажется да, мессир, — ответил Меченый Маршал, стоя у окна, — братья уже разбирают арамейские письмена.

— Значит, «план ессеев», все-таки правда! Сразу же после того, как почтовый голубь прилетел в Акру, я отправил гонца в Каир. Он вернулся и принес ответ. Встреча с египтянами назначена на ближайшее новолуние в Газе.

— А как мы узнаем посланца?

— Не волнуйся, мы получили сообщение о том, что их человек сам нас отыщет.

В дверь чуть слышно постучали. В комнату зашел брат, владеющий арамейским наречием. С поклоном он положил на стол несколько листов, и безмолвно удалился. Как только дверь за тамплиером закрылась, де Фо немедленно схватил со стола листы, и впился в них глазами. Заглядывая через плечо магистра, стал читать перевод и Дмитрий.

«Иудеи дословно верят в древние пророчества, и искренне считают, что по многим толкованиям, предсказанный срок настал. Вся страна изо дня в день ожидает Мессию. Мы долго колебались, но все же решили заложить основы будущего учения, которое охватит весь мир. Для этого мы похищали тела казненных иудейских проповедников, и передавали их в Египет, заплатив жрецам Черной страны огромные деньги. Одному из семерых предстоит воплотить в себе образ Спасителя — Христа для будущих поколений.

Теперь, по прошествии ста пятидесяти лет после казни последнего из них, мы видим, что Христом станет пятый проповедник — Иисус из Вифлеема, чьи последователи распространяются ныне по всей империи.

Новое учение в основу свою положило легенду о том, что распятый Мессия воскрес, и был вознесен на небеса. Но тело его, словно мумия египетских царей, вместе с остальными сохраняется и доныне в скалах Западной Сахары. Именно оно станет краеугольным камнем, который позволит нам, слившись с христианами, и возглавив повсеместно их общины, удержать сие учение в необходимом русле.

Тело „воскресшего“, будучи явленно перед лицом верующих, даст власть над миром нашим потомкам. Да не употребят они эту власть для зла. Ключом, который раскроет уста египетских жрецов, является таблица с письменами, которую они передали нам при последней встрече».

— Наконец-то, в руках у ордена полный текст манускрипта, и пропуск в Египет! — де Фо сиял — получив тело Христа, мы достигнем высшей власти над миром, потому что ни Рим, ни Константинополь никогда не пойдут на то, чтобы признать воскресение Спасителя ложью. Пользуясь этим, Орден получит достаточно средств, чтобы продолжать войну в Заморье.

— Десять лет назад, назначая меня братом Дома Скриптория, вы говорили совсем иное, мессир, — отозвался Дмитрий, — война в Заморье проиграна, и вам это хорошо известно. Я достаточно времени провел в этой стране, и не в графских замках и крепостях, а простых поселениях пастухов и крестьян. Ваши планы достижения тайной власти над миром я также не разделяю. Даже если мы и получим то, что вы желаете, то произойдет одно из двух. Либо, прознав о находке, курия навяжет ордену своего ставленника, в качестве великого магистра, как было не раз, либо наоборот, великий магистр ордена Храма сможет держать курию в узде и станет понтификом. И в том и в другом случае, тайна ессеев не будет обнародована, и церковь Христа сохранит свою власть над Западом. Ну а делу защиты Святой Земли ваш план вовсе никакой пользы не принесет.

— Ты не видишь дальше своего носа, Дмитрий, — горячо возразил де Фо, — мы и так стали чуть ли не отдельным государством. Силы ордена велики. Велики и его богатства. Все христианские монархи считаются с нами!

— Рассказывайте истории про тайны ордена легковерным монахам, что пишут хроники, мессир, — ровным тоном ответил Меченый Маршал, который давно не боялся ни бога, ни черта, ни магистра Скриптория, Ронселена де Фо, — европейские прецептории с трудом справляются с тем, чтобы содержать три сотни рыцарей в Акре и Тире. Если французская корона перестанет пользоваться парижским Тамплем для хранения государственной казны, то орден через год станет банкротом. Наши приоры полностью зависят от местных монархов, и без их разрешения чихнуть не могут. Даже здесь, в Палестине, где собрана вся наша военная мощь, мы не свободны от светских правителей.

Де Фо обиженно промолчал, собираясь с силами, чтобы разразиться ответной тирадой, но Дмитрий, не дав ему и рта раскрыть, завершил разговор:

— Настало время трапезы. Не будем обижать местного командора, потому что он приложил огромные усилия, чтобы достойно встретить вас, мессир. Я солдат, верный своей клятве, которую дал в Боне, вступая в орден. Как видите, я беспрекословно выполняю все приказы. А то, что я думаю, я высказываю только вам, и только с глазу на глаз.

Не оправившийся до конца от морского путешествия де Фо скривился, но следуя разумному совету, встал из-за стола и отправился в трапезную. Дмитрий последовал за ним.

Согласно традиции и предписаниям Устава, объедки предназначались нищим. Брат-кухарь, который раздавал собравшимся у стен командорства хлеб и баранину, вдруг заметил, как один из неимущих, закутанный в большую, закрывающую лицо чалму, подал условный знак. Брат, ожидавший этого много дней, чуть заметно кивнул головой, дал понять, что он заметил скрещенные особым образом пальцы, и скрылся за дверью.

Калеки и попрошайки отправились на ночлег в ближайшие развалины, а загадочный нищий обустроился в одной из темных ниш, и притворился спящим. После того, как тьма опустилась на разрушенный город, дверь командорства отворилась, и оттуда раздался приглушенный свист. Не издав ни звука, нищий проскользнул внутрь.

Дмитрий встретил гостя у порога и проводил его в свою келью. Тот отказался от предложенного ужина, сел на лавку, и, медленно подбирая латинские слова, произнес: «Посланец прибудет через три дня в Газу. Наш закон не разрешает жрецу покидать древние границы страны. Вы встретитесь с ним в караван-сарае. Наймите там отдельный двор и ожидайте. Знак возьмите с собой» — после чего жестами попросил проводить его обратно к выходу, и растворился в темноте.

* * *

Мусульманская крепость Газа располагалась в полудне пути от Аскалона. Еще в 1150 году Иерусалимский король Балдуин III передал ее Храму. В сентябре 1187 года, по распоряжению плененного великого магистра, Жерара де Ридфора, он, в обмен на его свободу, была сдана Саладину. В 1260 году ее захватили монголы. После того, как воцарившиеся в Каире мамелюки изгнали из Палестины чингизидов, султан Бейбарс, которому нужен был на Синае хорошо укрепленный форпост, не стал ее уничтожать.

Второй день Дмитрий и де Фо, переодетые купцами, ожидали встречи в одном из многочисленных караван-сараев. Меченый Маршал, о воинской доблести которого был наслышан весь Латинский Восток, чтобы не быть узнанным, носил не снимая, матерчатую маску с прорезями для глаз и рта. Так поступали многие сирийские караванщики, поэтому его вид ни у кого подозрений не вызывал.

К ним во двор прямо посреди бела дня въехал бедуин. Он властным жестом потребовал, чтобы за ним затворили ворота, не дожидаясь пока погонщик уложит верблюда, легко соскочил с горба, и пружинисто приземлился. Затем он, не спеша, размотал пыльную чалму, и сбросил грязный халат.

Перед ними стоял стройный светлокожий мужчина в ослепительно белом хлопковом хитоне, и греческих сандалиях. Череп его был свободен от волос, словно они никогда там не росли. При более близком рассмотрении создавалось впечатление, что тело этого странного гостя не имеет никакой растительности. По внешнему виду он не походил ни на европейца, ни на азиата, ни на африканца. Лоб его был высок, а череп имел необычную форму — затылок сильно выдавался назад. Имел он большие миндалевидные глаза темно-голубого цвета, ничем не напоминавшие раскосых монгол и китайцев, коих немало было здесь, в караван-сарае.

Его длинные пальцы с ухоженными ногтями не знали тяжкого труда пастуха и погонщика верблюдов, которым, в перерывах между набегами, промышляли настоящие бедуины.