Она выпрямилась, вытирая ладони о штаны, и тут увидела оружие Вельдан — меч в ножнах, пара метательных ножей и весьма удобный кинжал располагались у очага, рядом с собственным мечом Тулак. Пребывание в грязи, камнях и воде изрядно попортило пояс и ножны, да и сами клинки отчаянно нуждались в чистке. Взгляд старой наемницы упал на кожаный доспех Вельдан, брошенный на спинку стула. Тулак подняла его — так и есть, просох, но недурно бы починить после того, как на хозяйку свалилось полгоры. Ловкие пальцы Тулак уже нащупали пару солидных прорех и несколько мест, где кожа протерлась почти насквозь. Что ж, это зачинить нетрудно. Вообще-то Тулак терпеть не могла шить, но кожаный доспех сумела бы починить и во сне. В прошлом она так часто приводила в порядок собственное снаряжение, что на это ушел, вероятно, добрый месяц ее жизни.
Пошарив по пыльным полкам, старая наемница отыскала масло, чистую ветошь и ветхую седельную сумку, где хранились иглы, вощеная нить и комок особого клея — его порой использовали для заплат. Клей она бросила в самый дрянной горшок, потом этот горшок поставила в котелок с кипящей водой, чтобы клей размягчился. Старая кожаная туника, вытертая до дыр, отлично послужит для заплат. Ну-ка, ну-ка… Начнем, пожалуй, с меча, решила Тулак. Меч оказался отменной работы, великолепно сбалансирован — одно удовольствие держать его в руке. Счастливо улыбаясь, Тулак уселась в любимое кресло перед очагом и принялась за работу, напевая вполголоса непристойную солдатскую песенку. Эх, как в старые добрые времена!..
День клонился к вечеру, а старая наемница все трудилась — проворно и искусно, как и положено человеку опытному. Очень скоро она привела в порядок оружие и принялась за доспех. В одном из карманов куртки она нащупала что-то твердое. Движимая любопытством, Тулак извлекла наружу загадочную вещицу — шар размером примерно с куриное яйцо, точь-в-точь поместившийся на ее ладони. Смахивает на дымчатое стекло, и ровнехонько посередине — неглубокая бороздка, словно в этом месте шар можно открыть. Старую наемницу так и подмывало повернуть половинки шара в разных направлениях и посмотреть, что из этого выйдет… но она вовремя одернула себя. Таким-то образом человек и накликает на свою голову самые неприятные сюрпризы. Уже одно то, что в ее амбаре дрыхнет самый настоящий дракен, говорит о том, что гости ее — существа не совсем обычные. Кто знает, какие опасные штучки таскает в своих карманах Вельдан? Опасные, нет ли — но она наверняка не обрадуется, узнав, что Тулак рылась в ее карманах. Что, если шар сломается? Словом, нечего совать нос не в свои дела.
Она хотела сунуть шар на место, но тот почему-то застрял. Тулак снова сунула руку в карман и вынула какой-то мягкий черный комок. Удивившись, она встряхнула комок и… Это еще что такое?! Мозолистыми пальцами Тулак разгладила черный шелк, увидела прорези для глаз — и сердце ее сжалось от сострадания. Бедная глупая девчонка так страдает из-за своего шрама, что решилась прятать лицо под этой гнусной маской! Наемница смахнула непрошеную слезу и строго велела себе не раскисать.
— В конце-то концов, кто она тебе, эта Вельдан? — пробормотала она. — Другой бы решил, что ты сокрушаешься над родной дочкой!
Ну да не важно — пускай Вельдан ей и чужая, а маску носить ей негоже. Не допустит Тулак, чтобы несчастная девчонка весь остаток жизни шарахалась от собственного лица. Сунув на место дымчатый шар, наемница отложила куртку и решительно поднялась с кресла. Почти со злостью она швырнула маску в огонь, да еще кочергой засунула ее поглубже на угли.
— Вот так-то, — мстительно пробормотала она, глядя, как черный шелк съежился и вспыхнул. — И нечего дурью маяться.
Тулак от души надеялась, что Вельдан ее простит.
Размахивая тючком со своими скудными пожитками, Сколль выбежал из ученической спальни и даже не оглянулся назад. Провожать его было некому — все ученики в это время работали, да и непогода разогнала любопытных по домам. Подул северный ветер, и дождь уже понемногу превращался в мокрый снег. На бегу Сколль оглянулся — на чистенькие, крытые черепицей дома ремесленников, конюшни и мастерские. На безлюдной площади горестно раскачивались вместе с ветром нагие безлистые деревья. Сколль никак не мог поверить, что навсегда покидает Пределы — все произошло слишком быстро. Завтра у него будет новый дом, новый мастер и новое ремесло. Не хочу. — мятежно подумал он, да только ведь его никто и не спрашивал.
В кузне дожидалась его Агелла.
— А, наконец-то! Поторапливайся, Сколль. Фергист уже приготовил коней, и мешкать ни к чему. Дни стали короче, а ты ведь хочешь добраться на место до темноты, верно?
Сколлю блеснул скудный лучик надежды.
— А… нельзя отложить все это до завтра? Агелла покачала головой — и лучик погас.
— Нет. Судя по всему, вот-вот начнется самый настоящий снегопад, и завтра ты к перевалу попросту не проберешься. Твой единственный шанс — отправляться немедля да не терять времени в дороге.
— Но, госпожа Агелла…
Сколль отлично знал, что его бывший мастер не выносит нытья, но ему во что бы то ни стало нужно было ее уговорить. Эх, если б он мог рассказать Агелле правду… но одна только мысль, что он по сию пору разгуливает в жилете, снятом с убитой женщины, вызывала у Сколля нестерпимый стыд. Нет, об этом никто не должен знать. Он просто не сможет жить с таким пятном на репутации. Вместо этого Сколль решил попробовать другое средство — полуправду.
— Как же я буду учиться объезжать коней, если сам едва держусь в седле? Вспомните — вы же меня и учили ездить верхом, да и то я все время падал!
Глаза Агеллы вспыхнули.
— Бог мой, мальчик, да никто и не думает, что ты поедешь верхом на сефрийце! По-твоему, я тебе смерти желаю? Да и не пошлю я тебя одного через весь город с такими ценными конями. Получишь в сопровождение кого-нибудь из гвардейцев. На, держи! — Она бросила Сколлю увесистый тюк из плотного промасленного холста. — Здесь провизия — не посылать же тебя к госпоже Тулак с пустыми руками! И еще я написала ей письмо — вот, возьми и не потеряй — и все про тебя объяснила. — Агелла неловко улыбнулась. — Тулак мой старый друг и славная женщина. Вы с ней пригодитесь друг другу, так что не горюй. Она, может, грубовата и тяжела на руку, но сердце у нее золотое.
«Да знаю я, какая она, эта Тулак», — мрачно подумал Сколль. Все знают старую чокнутую ведьму, что живет на горе у перевала. Неизвестно только, за что так ее ненавидит его мать — но уж об этом Сколль спрашивать не стал, неизвестно еще, что нового узнаешь о собственной матери. Подумав о предстоящей зиме, он мысленно содрогнулся. Как только выпадет снег, он окажется в западне, в когтях у старой ведьмы, и что бы она с ним ни вытворяла — никуда не сможет деться до самой весны.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});