Лишь несколько секунд он удерживал меня во рту и… отпустил. А я все стою нагнувшись, продолжая закрывать ему глаза, но уже дрожа от желания. Идеальный. Во сне он бы такой же идеальный как в реальности. Внутри бушевала тревога, которую я никак не могла унять. Мне было одиноко и страшно за себя, хотелось вжаться в Камачо, залезть в него и свернуться в калачик, спрятаться от всех бед. Одновременно меня терзала совесть, я не должна стать непосильной ношей для доверившегося мне человека. Я не имею право соглашаться то, чего хочу до боли в сердце — стать его девушкой.
Мой или не мой. Поджав губы, я отстранилась и резко, одним движением сбросила с него покрывало. Так. Сдавленное ругательство от пойманного объекта во внимание не принимаем. Только холодный анализ. Умен? Еще как. Вытащил меня из судилища за нападение на ритора с поразительной сноровкой и убедительностью. Надежен? Удивительно, но только на Райдена я могла бы положиться всецело. Добр? Не очень. Зато отличный партнер. Силен. Я облизнула губы и потрогала потрясающий живот, в плавных линиях мускулатуры. Хочется зарыться лицом и сделать: «Бу». А, чего там. Мой сон, что хочу, то и делаю. Я наклонилась и дунула прямо в пупок, радостно отметив, как тут же покрылась мурашками топлено-сливочная незагорелая кожа чуть ниже.
— Хватит так облизывать губы, — прохрипело тело подо мной.
Жесткие волоски прокладывали дорожку к ровному, гладкому длинному столбику. Проклятие, он везде был красив. Я отшатнулась и постаралась выровнять дыхание.
— Уравняем шансы, я тоже хочу смотреть, — все таким же хриплым голосом сказал Райден. С меня вдруг соскользнула до этих пор надежно сидящая юбка. Прошлась ласкающим касанием по бедрам и свернулась на полу.
Мышцы его плеч вздулись. Райден дернул и легко расцепил удерживающие кольца сначала на левой руке, затем на правой. Я подалась назад, неверяще глядя на спокойно садящегося в кровати парня. Секунда, Камачо приближается, мы словно в танце, когда партнер следует за ускользающей подругой. Но не так уж я и хочу убегать, поэтому замедленно реагирую на быстрое движение. И пойманной птицей облегченно затихаю в теплых объятиях.
— Ты плачешь, — тихо говорит Райден. И я понимаю — все время пока я его рассматривала что-то внутри меня продолжало болеть. Даже во сне тревога переполняла и жгла, пытаясь выплеснуться, отбивая мне внутренности, слепым быком разбегаясь и врезаясь в мою душу под кожей.
Я поняла — моя умирающая мечта стать Стражем не может смириться с пугающими проявившимися особенностями, она продолжает сражаться. Каммачо обнимает меня нежно, я чувствую его всего, кожа к коже, без преград, без условностей. Во сне мы может быть голыми, открытыми, беззащитными. Но… даже здесь я не нахожу в себе сил признаться.
— Сделай что-нибудь, — зубы выбивают дрожь.
И он осторожно укладывает меня на кровать, укрывая собственным телом. Поцелуи, поглаживания, касания, даже россыпь легких укусов. Его пальцы и губы начинают играть на мне щемящую, торопливую, требовательную мелодию. Я ощущаю себя скрипкой, попавшей в руки безумного гения. Тоска смешивается с удовольствием, свивается в огненные жгуты, и уже непонятно, как на самом деле я себя чувствую, а потом душевная боль начинает отступать, потому что ей просто нет места. Нет ни единого уголка, где она могла бы спрятаться. Он просто выгоняет ее своим телом, вдвигается в меня как естественное продолжение ласк, заполняя без остатка. Внутри меня только Камачо.
— Я боюсь, — шепчу я. Уже не плачу, я просто делюсь сокровенным в странной надежде, что Альфа исправит, решит все мои беды. — Я — неполноценная.
Он останавливается и смотрит серьезно, строго, полностью погруженный, до последней точки. Мягкое раскачивание. И мое тело расслабляется, наполняясь дрожью нарастающего, отчаянного наслаждения.
— Ты — любовь, — говорит он и горячей твердостью резко двигается во мне.
Пальцами гладит шею, поднимая подбородок, подстраивая мои губы удобно под себя, под глубокие, исследующие поцелуи.
— Ты — любовь, — говорит он, двигаясь все быстрее, а наши сердца колотятся друг о друга как наши тела.
Я обнимаю его руками и ногами. Смотрю в синие омуты под черными стрелами отчаянно насупленных бровей.
Я не Хаос. Я — любовь. И свет взрывается в моем теле. Зажигаясь в месте нашего соединения, там, где обхватываю его и крепко держу, свет начинает свою дорогу по моим венам. Выбивая блоки, прорывая новые ходы. Райден приподнимается на вытянутых руках и громко стонет. Он сияет — не только татуировками, а весь. И во сне я вижу, как переплетаются в нем не один, а два контура. Светлый и темный.
Горящие дорожки текут по его телу, скрещиваются на бедрах и… перетекают в меня. Со стонами, с вливающейся в меня любовной влагой, плывет пси-энергия, не задерживаясь, из него в меня и обратно. Потому что у меня тоже два контура. У нас общие парные силовые нити — одна на двоих стандартная псионическая как у любого Стража, и еще одна — темная. Тоже одна на двоих. Мы ошалело и неверяще изучаем друг друга, оба порывисто, рвано дышим. Наши пальцы сцепляются в замки. И… новая волна жажды накрывает нас. В сердце нет страха, оно поет. Я согласна делить сейчас с Камачо все, что угодно.
Райден азартно вспыхивает и вдруг подсаживает меня выше к изголовью, подложив подушки под спину и голову. Сам он выпрямляется на вытянутых руках, наклоняется, словно на меня надвигается гора.
— Смотри, — шепчет он, — смотри на нас. Мы вместе, ты и я.
Я горю стыдом, по-сумасшедшему смешанным с возбуждением. Из такого положения в деталях видно, как Альфа начинает снова заходить в меня. Блестящей, глянцевой, напряженной мужской твердостью. Прямо в меня, сам шало наблюдая, тяжело и шумно выдыхая при погружении. Так делать нельзя, не надо туда смотреть. Я пытаюсь оттолкнуть его руками. Но это невозможно, все равно что сдвинуть скальный массив. Он улыбается, счастливый, стонет, словно взлетает высоко в небеса. На пару мгновений я только смотрю и больше ничего в мире нет кроме Райдена. Я запоминаю, прячу в памяти его вот таким, полностью моим.
А потом сама рассыпаюсь на части, кричу его имя, которое Камачо тут же ловит с моих губ. Когда мы с трудом отстраняемся друг от друга, оба контура, светлый и темный, разламываются на сегменты. И я чувствую внутри пустоту, незавершенность обоих контуров, потому что часть меня остается в Райдене. А часть его — во мне.
Пробуждение в нашей с Моникой комнате происходит внезапно. И кажется мне ужасным, ненужным, нереальным. Неправильная кровать. Неправильные простыни. Все не так. Соседка спит, и это единственное, что меня останавливает от возмущенных жалоб. Простынь вся смялась. Ночную рубашку хоть выжимай. Интересно, реальность хоть наполовину будет так же хороша как то, что придумывает мой повернутый на парне разум. Говорят, первый раз больно, второй раз стыдно, третий зависит от партнера. Что ж у нас, девочек, все так не сразу, а обязательно с особыми условиями.
Я, стараясь произвести как можно меньше шума, слезла с кровати. Натянула спортивные штаны, накинула майку поверх лифа, взяла полотенце. Решив не топать ботинками, я принялась искать свои форменные тапки, но в шкафу уже не получалось так легко ориентироваться как раньше. Внутри гирляндами висели капли и заслоняли все вещи. Яи не было видно, скорее всего спит на самом верху, под потолком, с ее-то любовью к высоте.
Под руку попались обычные домашние шлепки, когда-то купленные мной на сезонной распродаже, скромные, с крошечными розовыми бантиками. Ничего страшного, сойдут. Пока все видят рассветные сны, пойду-ка я приму холодный душ. Немного приведу мозги в порядок. На цыпочках я проскочила общий холл женского отсека и выскользнула за дверь.
— Ух ты, девчонка!
— Хорошенькая какая!
Коридор жилого кампуса, еще вчера тихий пустынный, только с одним заселенным отсеком — нашим, теперь кишел людьми. По нему в обе стороны двигались здоровенные раскачанные парни, большинство одетые лишь в брюки и ботинки. Они несли сумки, коробки, пакеты. И теперь останавливались один за другим, создавая затор. В центре которого находилась розовая от стеснения и замершая от удивления я.