Розеттой, а у скал подобрал зеленого краба по имени Ксавье-Люсьен, которого теперь водит на веревочке. Кошки интересуют его меньше. Говорю же, только гадкая живность.
Ну ладно. Ты напишешь мне или нет? Крепко тебя целую. И Зербински тоже. Все наши тоже целуют тебя.
Гортензия
В школьном автобусе взгляд Беттины сразу отыскал Денизу Коменчини и Беотэги Пермулле на заднем сиденье. Они, как обычно, заняли ей место.
– Что вы сделали с глазами? – спросила она, подойдя.
Подруги прыснули.
Дениза раскрыла ладонь, в которой лежал золотистый тюбик.
– «Гигантик Монументал Лэш», – сказала она. – Ресницы получаются обалденно грандиозные. Попробуй.
Беттина посмотрела на тюбик, потом на Беотэги и Денизу.
– У вас глаза как у Минни-Маус, – фыркнула она. – Не уверена, что хочу мультяшную физию.
Тем не менее она взяла щеточку и зеркальце, протянутое Беотэги, и принялась красить ресницы. Обе подруги захихикали. Две недели назад у Денизы изменился смех. Это случалось примерно дважды в год. Нынешний начинался на манер тридцати кастаньет и заканчивался колокольчиком мадам Фубиру, который звенел, когда клиент открывал дверь ее химчистки.
– В чем дело? – спросила Беттина, обращаясь к зеркальцу, одним глазом глядя на свои веки, черневшие от «Гигантик Монументал», другим – на растущие за окном форзиции[43].
– Мы приглашены! – сообщила Дениза.
– В среду, – уточнила Беотэги.
– В «Клаату Спейс».
– Это что? – спросила Беттина, по-прежнему между ресницами и форзициями.
Автобус тряхнуло, и в зеркальце показалась ее челка. К волосам вернулся наконец их естественный цвет, ярко-рыжий, после окраски хной незадолго до Рождества. Незадолго до отъезда Мерлина.
– Мы об этом уже говорили, ты никогда не слушаешь. «Клаату Спейс» – это новая game zone[44] в городе. Вчера открылась.
– Докрашивай скорей второй глаз, мы уже приехали.
Беттина быстро провела щеточкой по второму глазу. Не хватало еще прийти в коллеж с физией Джокера.
– И что дальше? – нетерпеливо спросила она.
Дуэт кастаньет и колокольчика снова вырвался изо рта Денизы.
– Ты не спрашиваешь, КТО нас приглашает?
– КТО нас приглашает?
– Моя мама ходит в тот же фитнес-клуб, что и мадам Антрезангль.
– Кто такая мадам?..
– Да без разницы. В семье Антрезангль меня интересует только сын.
– А кто?..
Двери открылись. Автобус остановился на стоянке. Ученики потянулись к выходу.
Только под главной ротондой коллежа Беттина повторила свой вопрос. До этого она помахала Изильде и Жерсанде, которые болтали у доски объявлений.
– Ну? – сказала она. – Сын? Кто это?
– Дариус.
Беттина сделала большие глаза, и тушь была здесь ни при чем.
– Дариус? Из лицея Жака Бекера? Которого мы видели на межколлежском кубке по волейболу? Такой ДОВОЛЬНО симпатичный чел?
– Who else?[45] – произнесла Дениза на манер героини недублированного фильма. – Поправочка: он не ДОВОЛЬНО симпатичный, а вообще обалденный. Он был со своей матерью, когда она пришла в гости к моей. Я не верила своим глазам. Он! В нашей гостиной! Он первым заговорил со мной, я-то была не разговорчивей бельевой прищепки.
Беотэги уже слышала эту историю дважды, но, казалось, ей совсем не скучно слушать и третье издание. Однако стук острых каблучков позади – так-так-так – оборвал рассказ. Можно было с закрытыми глазами определить, что эти каблуки принадлежали мадам Уэдрауго, директрисе коллежа.
– Коменчини, Верделен и Пермулле! – перечислила она так же бегло, как назвала бы Хэддока, Милу и Тинтина[46]. – Вам особое приглашение нужно?
Остальные ученики были уже далеко в коридоре.
– Мы идем, – заверила Дениза.
Мадам Уэдрауго сунула руку в карман своего костюма (она всегда носила красивые костюмы ярких цветов) и с удивлением уставилась на них.
– Что с вашими ресницами?
– Э-э… – промямлила Дениза. – это Гигант…
Беттина ткнула ее локтем. Мадам Уэдрауго покачала головой.
– Повесьте на них ваши куртки, – посоветовала она с таким серьезным видом, будто прописала им сироп от кашля. – Ресницы такой длины вполне могут служить вешалками.
Девочки невозмутимо смотрели ей вслед.
– Бросьте, – сказала Дениза, как будто они предложили линчевать мадам директрису. – Итак, я продолжаю: Дариус сказал мне, что будет в среду в «Клаату Спейс» с двумя друзьями, и мы тоже можем прийти. Разве это не приглашение?
Они бегом догнали свой класс.
– А ты знаешь этих приятелей? – спросила Беотэги.
– Коменчини, Верделен и Пермулле, тихо! – скомандовал месье Лашезис.
Они вошли в класс и сели на свои места. Месье Лашезис провел перекличку. Невозможно было произнести ни слова в течение как минимум трех минут.
Беттина успела подумать, что, даже назначь ей свидание сам Донни Джепп, она хочет увидеть только Мерлина и только его поцеловать.
* * *
Гарри отпустил Ксавье-Люсьена вперед. Это оказалось нелегко, краб двигался боком, и надо было приноравливаться.
Гарри вышел на пляж. Дезире взвизгнула, увидев его с живностью.
– Уходи. Я боюсь крабов.
Шарли тоже была здесь. Она мастерила чудную штуку, что-то вроде ожерелья из картонных цилиндров из-под туалетной бумаги.
– Что ты делаешь? – спросил Гарри.
– Воротник Екатерины Медичи, – ответила Шарли. – Мы выкрасим его в белый цвет.
Гарри понятия не имел, кто такая Екатерина Медичи. Дезире тоже. Им вообще в этом незнакомом слове послышался медик, что немало их озадачило.
Гарри протянул Шарли огромную раскрытую английскую булавку.
– Осторожно, – сказала она. – Ты можешь уколоться. Что ты хочешь, чтобы я с ней сделала?
– Сделай мне пирсинг, – серьезно попросил он. – На брови. Как у Брендона Поттса.
– Кто такой Брендон Поттс?
– Он играет в «Семейке Эбернати», – объяснила Дезире. – Это он плюет в пиццы, которые доставляет.
– Вот паршивец. Гарри… Ты правда хочешь быть на него похожим?
Гарри помахал булавкой под носом Шарли.
– Дезире выдумывает. Я не для этого хочу пирсинг. А… для другого.
Он захлопал глазами.
Шарли покачала головой.
– Во-первых, пирсинг булавкой никогда не делают. Это больно и очень опасно. И потом, ты не хочешь еще немного подождать?
– Сколько?
– Лет двенадцать.
– Это долго?
– Успеешь четыре раза посмотреться в зеркало и увидеть, что ты изменился.
Гарри помотал головой. Ксавье-Люсьен тянул за веревочку.
– Ты бы его освободил, – добавила Шарли, связывая вместе два цилиндра от туалетной бумаги.
– Не сейчас.
– Этому крабу ужасно плохо.
Гарри нахмурил брови, но промолчал.
– Мне холодно, – пожаловалась Дезире.
– Надень мой свитер, – сказала Шарли, связывая еще два цилиндра.
– А вместо пирсинга, – снова заговорил Гарри, – ты можешь сделать мне татуировку?
Шарли улыбнулась.
– Только такую, которая смывается.
Он подумал.
– Ладно. Которая смывается.
– Хорошо. И что это будет?
Его сестра тем временем надела свитер Шарли и удалялась по берегу в поисках камешков.
– Ты никому не скажешь? – прошептал он.
– Ни за что! – заверила Шарли.
Он пожевал щеку и скороговоркой произнес: