class="p1">Тут уж и я не сдержалась. К боку Радима прильнула и в плече его лик спрятала.
— Чего ты, Ладушка? — ласково погладил он меня по голове. — Все ведь хорошо?
— Хорошо, хорошо, — отошла я от мужа. — А будет еще лучше. — резко отпрянула, два шага прочь сделала. — Коли поймаешь, новость тебе скажу счастливую.
Отбежала от мужа на добрый метр, от рук его увернулась, в сторону отпрыгнула. Смеюсь, заливаюсь, уворачиваюсь, юношеским задором заражаюсь. Да, только понимаю, что хоть всю жизнь убегать буду все-равно Радим поймает. Он мой истинный путь и теперь я не хочу с него сворачивать.
Обернули меня теплые руки, к телу мужскому прижали. Горячие пальцы кожи его коснулись. Смотрю в его глаза, улыбаюсь. А когда сердца наши в унисом забились, тихо прошептала:
— Полна я любви твоей, ростки в моем теле взошли.
Загорелся взгляд колдовской, осветил весь мой мир. И перестали его сдерживать нравы людские. Губы Радима мои накрыли.
А вокруг льется песня:
— Гой ты, Ярила огненная Сила!
С неба грядучи, ты возьми ключи,
Отомкни ты Матерь Сыру Землю,
Пусти теплу росу да на всю весну,
На сухое лето да на ядрено жито!
Гой! Слава!
Сладки его губы и горячи объятия. Хорошо мне с мужем.
39
Как только снег сошел с дороги, брат забрал все что в деревне сделано было и уехал в город. Пообещал быстро вернуться. А как только вернеться — с предложением к нам пойдет. Радим махнул на него рукой и отправил в добрый путь. А тем временем мы стали к свадьбе готовиться.
Свадьба в нашем селе намечалась знатная: вдова и золотник, ведьма да колдун.
Сморняна не была против объеденить наши празднования. Я торопилась, потому что боялась не влезть в платье через месяц. А Левша, наборот, оттягивала, потому что ее муж решил подарить ей золотой комплект, но времени было мало. Так мы с подругой и бегали вокруг церкви, чтобы поймать Худобеда и выспросить, как надобно по новым традициям.
Я была вдохновлена тем, что невеста на свадьбе вся в красном должна быть. А Сморняна просто хотела увидеть запись в церковной книге. Почему-то она мечтала посмотреть на то, как пишется ее имя на чужом языке. А просто так в Чистослов и Богослов нельзя было заглядывать.
— Старославянские буквы для всех, а греческие для Бога, — важно говорил церковник.
Только у нас с Левшой получилось подгадать день как...
— У вас товар у нас купец! — однажды начал брат с порога.
Он был выряжен в синь кафтан, а сапоги начищены до блеска. Мы с Ульяной и Лелей, как раз снедь на стол собирали для обеда. И братового преображение меня, мягко говоря, удивило. Бабушка Угла и вовсе голоса мужского, зычного испугалась. Она выползла из своего уголка на статного молодца посмотреть, а потом... Мы все засмеялись.
— Выбрал же ты, братец, время, — замахала на него полотенцем. — Не предупредил никого. Сам как боярин приоделся, а нас на потеху в робе оставил. Хоть бы сказался что вернулся, а ты... Сразу за девку.
Ярослав постоял. Посмотрел на наши красные от печи лица и макушку почесал.
— Ты думаешь, я знаю как тут у вас сватаются? — насупился он, но быстро отошел и подскочил к Ульяне. — Отдашь мне свою приживалку, Слав?
Он легко поднял девицу на руки, а та взвизгнула и в плечи его вцепилась.
Мы опять залились смехом, но братец не понимал почему мы ухохатываемся и ползем под лавку.
От Витора вернулся Митор и Марьяна, а вслед за ними и Радим вошел. Тут уж я взяла себя в руки.
— Приживалку откупал муж. У него и спрашивай про свадебку, а девку спусти. Нельзя тебе пока ее на горбу своем носить. Не жена еще.
Радим оценил нашу веселую компанию и подошел к Яру.
— Все же решился женщину из моего дома забрать? — и взгляд у мужа стал стальным. — А уговор помнишь? — нотки расчетливости прокрались в его голос.
— Все что приказывал — привезли, — братец обнял моего мужчину и лукаво улыбнулся. — И нареченную в течении всего времени не мял.
Ой, какие разговоры взрослые пошли. Аж, жаром щеки загорелись у девок. Чего грех таить? Меня тоже огнем опалило при их разговорах.
— Пойдем. Поговорим, зятек, — коварно прошипел муж. — Посмотрю что мне купец в откуп даст. Потом уже о свадьбе покумекаем.
А в откупе было видимо невидимо ткани странной, заморской. Приправа горькая, жгучая, пахучая. Семян мне на огород разных привез. Золотых и драгоценных заделок целый сундук. Расписная обувь — не по нашим дорогам бегать, а по палатам боярским. Радимо много инструментов стальных в коробах огромных, да какие-то деревяшки на пробу.
— Хорош откуп, хозяйка? — Радим смотрел на всю эту гору и у меня спрашивал мнения.
— Хорош, — я уже представила как из этой ткани Марьяше платьев нашью на взросление.
— Тогда, даю свое добро на свадьбу Ульяны и Ярослава, — улыбнулся муж, а брат так засиял, что мне прищуриться пришлось.
— А вот и мой истинный путь! — воскликнул Яр и бросился в сени свою милую поздравлять.
Свадьба была громкая, сильная, красивая. Худобед расстарался. Детей и стариков песнопению научил, свечи в каждый темный угол наставил, иконы все оттер. Он сам не верил что ведьма да колдун в стены церкви придут. Все выспрашивал, а не передумали ли мы перед лики святые становиться. А когда получал в ответ довольную улыбку, уходил хмурый.
Для нашей церкви это празнование — ритуал было первым. И ни кто не знал как будет проходить таинство. Церковник наш готовился ко всему. Даже к обрушению стен святых. Мужиков ходил просил подпорки поставить, чтобы бревна ни кому на голову не свалились. Перед ритуалом нас с девочками покрестил, а потом и мужчин отдельно. Бедного попа всего трясло, когда он вернулся от наших женихов. Мне после этого оставшаяся святая вода досталась. Он меня с головы до ног облил.
Но кары небесной не случилось. Церковь выдержала двух колдунов и одну ведьму. А мы отстояли все песнопения, зовущиеся службой. Худобед весь вспотел пока нас из церкви выпроваживал, а потом, по слухам, в баню побежал.
Но нам было не до щуплого старичка, который на молитвах помешался. У нас было счастье!