– И я не слышала, – застенчиво сказала Оленька.
– Ну, Александр Македонский, Наполеон Бонапарт… Да мало ли их было, убийц, оправдывавших свои злодеяния великой целью…
– Думаю, они нас, женщин, к себе не пускают именно потому, что боятся – как бы мы не развенчали всю эту Вавилонскую бессмыслицу! – вставила Мари.
Мысль остальным дамам определённо понравилась – в равной степени и умудрённой жизнью Вере Ивановне, и весьма непосредственной девушке Оленьке. Более того, мысль эта удачно завершила разговор о тайных организациях, поскольку совершенно точно показала невозможность другого завершения, а именно – строительства Вавилонской башни.
Некоторое время искательницы приключений шли в молчании, которое, в конце концов, нарушил шёпот Веры Ивановны.
– Ну вот, почти пришли, сейчас следует взять правее – там должна стоять дворовая уборная для рабочих. От неё по тропинке проследуем до проёма, через который заносятся строительные материалы и – voila, мы внутри… Но погодите-ка, совсем упустила из виду… Ох, уж мне эти мужские игры… Надо думать, они выставили караул… Давайте послушаем!
Дамы остановились, и так же, как недавно в подземелье, принялись слушать темноту. Вскоре та отозвалась негромким звуком шагов. Кто-то прошёл мимо и остановился неподалеку. Чиркнула спичка, освещая нижнюю часть лица, человек прикурил сигару и отправился дальше.
– Это Аксель, сторож, – шепнула Вера Ивановна. – Неприятный субъект, я его немного знаю и… побаиваюсь
– И что же в нём такого пугающего? – с тревогой спросила Мари.
– Аксель – датчанин, бывший матрос. Муж говорил: здесь он скрывается от правосудия, вроде бы зарубил кого-то топором в пьяной драке, – пояснила мадам. – А ещё он держит большую обезьяну, весьма умную, между прочим…
– А зачем же такого наняли в сторожа? – удивилась Оленька.
– Сёмушка говаривал – сторожевому псу должно быть злым, – вздохнула Вера Ивановна. – Возможно, он прав – места здесь глухие…
Тут достойной даме в очередной раз припомнилось гнусное предательство мужа, и она разразилась в адрес благоверного проклятиями.
– Интересно, а у обезьян есть нюх? – спросила Оленька. – А то вдруг этот сторож выпустил животное, и оно сейчас идёт по нашему следу…
– Перестань говорить глупости! – со смехом одёрнула девушку Вера Ивановна. – Обезьяна животное тропическое, такой холод её просто убьёт... Она, как я уже говорила, очень умна, а значит, сейчас где-нибудь у печки, греет косточки. Нет, это же надо – сторожевая обезьяна! Ну, всё, шутки в сторону – вон он, проём. За мной, милочки, и ни звука!
Дамам удалось беспрепятственно проникнуть внутрь здания. Вера Ивановна и здесь продолжала весьма успешно руководить.
– В фойе и в зал идти нельзя, но я знаю, где спрятаться, чтобы нас не обнаружили, а мы, зато, всё увидели и услышали. Наверх, и только наверх! Думаю, у вас скоро появится повод удивиться – как всё замечательно устроилось. Оля, деточка, освети нам путь своим чудесным светочем!
Лестница привела под самую крышу, где высоко над сценой театра начинались какие-то мостки и рельсы.
Снизу доносился гул многочисленных мужских голосов – судя по всему, в зрительном зале проходил какой-то весьма жаркий спор.
– Вот и чудненько, – обрадовалась мадам. – Пока друзья моего дражайшего супруга столь увлечены своими играми, мы незаметно проскользнём у них над головой.
– Как это? – не поняла Мари.
– Приглядись-ка, что там над сценой? – хихикнула Вера Ивановна.
– Огромная корова, нет, пожалуй, лошадь, только гротескная какая-то. А, понимаю, это декорация к «Агамемнону» – Троянский конь, – догадалась Мари.
– Умница, так и есть, – пуще прежнего развеселилась мадам прорицательница.
– Не хочешь же ты сказать… Нет, нет, и ещё раз нет, я туда не полезу! – ужаснулась Мари. – Если даже не свалимся вниз, всё равно эти благословенные братья нас заметят или услышат.
– Ну же, милочка, нельзя быть такой трусихой, – подначивала мадам. – Акустика в зале – не ахти, ведь это изначально купеческий дом, а не театр...
– Да-да, тётушка, они там кричат, а нам не слышно, о чём именно, – ввязалась в перепалку Оленька. – А так хочется узнать... Представьте, может мы – первые в мире женщины, кому выпал шанс побывать на подобном собрании.
– К тому же, здесь находиться опасно, а внутри лошади нас никогда не найдут. Ещё бы, кому придёт в голову искать Кассандру в чреве Троянского коня?
– А мне Павел Андреич как-то пересказывал один роман Виктора Гюго, – снова вмешалась Оленька. – Там парижские дети прятались от невзгод в чреве большого деревянного слона. Так их тоже никто не смог обнаружить. Давайте же, тётушка… Тот ужасный человек с обезьяной… Здесь уже не так холодно, как снаружи, а значит, его животное может гулять свободно. Вдруг сейчас оно где-то рядом?
Последний аргумент сразил Марию Ипполитовну наповал – дама прекратила упираться и безропотно вступила на шаткие мостки вслед за Верой Крыжановской.
«Всего несколько шагов… Один, другой, третий…», – убеждала себя Мари, стараясь не глядеть вниз. Раз она потеряла равновесие, но идущая следом Оленька вовремя поддержала тётушку. Что касается писательницы, то в её субтильном теле, несомненно, обитал дух великой авантюристки: подобной храбрости, железной воле и удачливости могла бы позавидовать сама Жанна Д,Арк…
…Внутри деревянного коня оказалось хоть и темно, но вполне уютно, присутствовала даже лавка, видимо, предназначенная для того, чтобы актёры будущего спектакля не перетруждали ноги, сидя на корточках.
У Мари отлегло от сердца: такого чувства безопасности она не испытывала с момента, как вошла в дверь на набережной.
Между тем, спор среди собравшихся в зрительном зале разгорелся нешуточный. Теперь дамам всё было слышно. Некто визгливый кричал про какую-то «Аполлонию[95]», которая, якобы, уже забрала себе все привилегии, а теперь ещё и претендует на место во Внутреннем круге, по праву принадлежащее другим. Крикуну возражали: мол, Орден – организация иерархическая, а значит, надо слушать старших. Но визгливого господина подобные доводы не только не вразумили, но привели в ещё большую ярость.
– Это жалкий титулярный советник говорит мне? Да я старше вас чином на два ранга!
– Так то – на казённой службе, а в ложе старший как раз я…
– Господа, господа, будет вам, право! – пытался докричаться до спорщиков кто-то, взявший себе роль миротворца. – Хватит уже амбиций, хватит политики. Вспомните, ведь мы, Мартинисты – приверженцы духа. Давайте, наконец, прекратим дрязги и начнём говорить о работе над собственной сущностью, о моральном и интеллектуальном совершенствовании. А кому охота и дальше предаваться утилитаризму, может, стоит поменять окраску и перейти под знамёна Керенского и компании[96]…