Вскоре они увидали лестницу, ведущую вверх, к свету. Подземелье кончилось, впереди действительно ждал выход – квадратный проём. Сорванная с петель дверь лежала рядом, что выяснилось сразу же, как только дамы вышли на воздух. На землю уже опустились сумерки. Несколько секунд путешественницы с наслаждением вдыхали чистый морозный воздух, очищая легкие от наполнявших их отвратительных миазмов, а затем обнаружили, что дверь из которой они только что вышли – это дверь склепа, а вокруг, насколько хватает взгляда, протянулись стройные ряды могил.
Мария Ипполитовна горестно всхлипнула. На секунду появилась упоительная мысль, что она спит и видит дурной сон, что этот сон вот-вот должен окончиться, но – увы! – мысль рассеялась, лишь только безжалостный ветер швырнул в лицо пригоршню снежного крошева.
Вера Крыжановская, напротив, выглядела совершенно довольной.
– Смоленское кладбище. Поразительно, мы проделали под землёй такой путь… Почти весь Васильевский остров отмеряли. Поразительно! Посмотрите-ка, на кладбище снег намного белее городского! Эту особенность непременно надо запомнить и потом описать…
– Давайте просто уйдем отсюда, и всё! – предложила Мари.
– Нет, не всё, смотрите, смотрите – вон они! – выразительный шепот Веры Ивановны свидетельствовал, что достойная дама достигла весьма высокой степени экзальтации.
Между захоронениями, далеко впереди, будто от ветра трепетал призрачный свет, на фоне которого чьи-то неясные мелькающие тени, как и тени деревьев, казались привидениями-исполинами, вышедшими из-под земли ради своих устремлений, чуждых миру живых.
– Неужели тем людям не страшно на кладбище, ведь уже почти ночь? – наивно поинтересовалась Оленька.
– Выждем, и двинемся за ними. Необходимо выяснить всё до конца, – твёрдо ответствовала писательница. – А если там Семён, то ему придётся многое нам объяснить.
Мысль о том, что среди пугающих теней впереди может оказаться муж Веры Ивановны – такой родной и домашний Семён Васильевич, некоторым образом воодушевила Мари. Вдалеке басовито ударил колокол, к нему присоединились другие, и вот над мёртвой землёй поплыл заунывный перезвон.
Двигаясь вдоль могил, Мари всеми силами старалась не думать о том, где она сейчас, но в голову как назло лезла всякая дрянь: припоминались сообщения из числа тех, что обычно печатают на последних страницах газет – о необъяснимых происшествиях; леденящие кровь истории об упырях и неупокоенных душах, только и ждущих, когда какой-нибудь простофиля забредёт ночью на кладбище.
Припомнился также случай из детства, когда брат Феденька из озорства запер сестренку в темном чулане.
И тот панический ужас перед неизвестностью и мраком вновь выплыл как марево из обиталища жути, протянул к тебе мертвенно-ледяные руки, и вот-вот достанет, дотронется. И тогда просто умрешь от страха или провалишься в темную бездну безумия. И эта бездна накроет тебя с головой, как, случается, на море накрывает волна. И ты захлебнешься, задохнешься в собственном крике, надсаживая горло и сжигая легкие…
Подавив очередной приступ страха, Мари продолжала идти, ничем не выказывая перед остальными, насколько ей плохо. Идти было трудно – ноги то и дело скользили на мерзлой земле, чтобы не упасть, приходилось хвататься друг за дружку, а то и за могильные плиты и кресты. Вдруг Вера Ивановна резко остановилась и подняла руку. Впереди отчётливо слышались голоса, и один из них, вне всяких сомнений, принадлежал Семёну Семёнову.
– Далеко ли ещё? – спросил кто-то незнакомый по-французски, а Семёнов также по-французски ответил:
– Кладбище скоро закончится, блистательные братья. А там останется пройти не больше мили.
– Очень утомительный путь, очень! – присоединился некто третий, весьма ворчливый.
– Зато полностью безопасный. Ни одна живая душа не знает о нас, –почтительно возразил Семён Васильевич.
– Да, вы правы, Посвященный брат, безопасность – превыше всего, – примирительно сказал первый из собеседников. – Нас предупреждали, охранное отделение в России зря свой хлеб не ест, его агенты могут скрываться повсюду, к примеру, вон за тем надгробием со склонённой фигурой. Мне там почудилось какое-то движение…
– На кладбище всегда чудится нечто эдакое, Рыцарь, – с усмешкой сказал ворчун. Однако нам не стоит здесь задерживаться, мне, признаться, тоже не по себе. Предлагаю продолжить путь.
Голоса смолкли, снег заскрипел под ногами идущих.
– Ну, что я говорила?! – победоносно осведомилась Вера Ивановна. – Ах, милейший супруг мой Семён Васильевич, ах, дражайший Посвящённый брат, уж теперь я вам задам!.. Обещали же порвать с масонскими играми, так вот как вы держите слово?! Пойдёмте же, дорогие мои наперсницы, надеюсь, теперь страх окончательно покинул вас?
У Марии Ипполитовны действительно отлегло от сердца. Ну, какая, к шуту, угроза может исходить от Семёна Васильевича? Да и спутники его – несомненно, люди благородные, к тому же, им и самим на кладбище страшновато.
– А я догадываюсь, куда они направляются, – дрожащим от сдерживаемых чувств голосом объявила Вера Ивановна. – В пустующий театр Ширяева, я там не раз бывала с Семёном. Так давайте же проберёмся следом и посмотрим, что происходит. Я знаю в театре все входы-выходы – нас никто не заметит.
– Какой в этом смысл? – нахмурилась Мари. – Ведь ясно же: в деле не замешана женщина, а членство в тайном обществе – не такая уж провинность, дома вы с Семёном легко с нею разберётесь. Предлагаю вернуться, я устала, моя обувь промокла и студит ноги…
– Долой здравый смысл! – взвизгнула писательница. – Отринь тяготы и невзгоды, Мари, и не бросай меня сейчас, когда цель так близка!
– Тётушка, не бросайте, пожалуйста! – взмолилась Оленька. – Ведь это так загадочно и интересно, точь-в-точь, как в cinema.
«Твой дядя ведь станет волноваться…» – хотела возразить Мари, но тут в голове отчётливо всплыло воспоминание, как сама она не находила себе места от волнения в ту ночь, когда Серж гонялся за Распутиным, и при этом оказался настолько чёрств, что даже не удосужился телефонировать домой.
Мари вскинула голову и с ухмылкой произнесла:
– Веди, о, Кассандра, мы вверяем тебе наши судьбы!
Глава 6
Театр будущего
24 января 1913 г.
Лежащий на жениной кровати камергер Семёнов слабым голосом произнёс:
– Господа, вы упоминали Орден Мартинистов… Похоже, наши дамы непосредственным образом пересеклись с ним. Это обстоятельство побуждает сделать признание, что я душой и телом принадлежу этому славному Ордену-с!