— А ты умеешь? Что-то я в этом сомневаюсь.
— Отчего же? А впрочем, мы оба еще ничего друг про друга не знаем. Не успели, как следует познакомиться! Вот в игре это делать будет особенно приятно. Узнавать на что каждый из нас способен, имею в виду. Что же ты? Садись. Кто за белых? Кинем жребий?
Первую партию выиграл он. Но на меня начал при этом посматривать с интересом. Не уж-то зауважал, хоть мое упорство в сопротивлении? Выходило, что так, ведь, согласился же сыграть еще. И следующий выигрыш дался ему за большее время и с большим трудом. Ну, а третья наша партия закончилась моим ликованием. Вот так-то! Я вскочила с места и принялась от радости пританцовывать.
— Не мельтеши перед глазами! — Грин и не скрывал, что проигрывать нисколько не любил, и проигрыш вводил его в раздраженное состояние. — Кто тебя учил этой игре?
— Папа! — улыбалась я во весь рот. И начихать мне было на его сведенные брови. У его брата тоже был вечно хмурый вид, но ничего, ко всему можно привыкнуть.
— Зачем? Девчонки обычно не любят шахматы…
— А я люблю! И папа всегда хотел сына, а родилась я. Вот он и воспитывал меня, как…
— Все отцы хотят сыновей, — покачал он головой. — Здесь твой родитель не исключение, но зачем он на тебя время-то тратил?
— Любил меня очень. В смысле, любит. И я его. Люблю.
— Да? Ладно. Пошли спать.
— А может, хочешь отыграться? Я не против дать тебе такой шанс.
— Шанс, говоришь? Нет. Поздно. Отправляйся в постель. Завтра будет для этого время.
И он принялся расставлять фигуры на доске, демонстрируя свою занятость и нежелание больше со мной беседовать. Мне же, только это и надо было, поспешила его покинуть и прямиком направилась в свою комнату. Одновременно со мной туда же юркнул и Отти. Пес на всей скорости залетел под кровать и там затаился. Я быстро разделась и последовала его примеру, в смысле, тоже решила спрятаться. Но забралась под одеяло. Чуть не с головой. И почти перестала дышать. Лежала и прислушивалась.
— Вроде, к себе в спальню пошел, — зашептала я через некоторое время придушенно. — Как считаешь, Отти?
— Все верно. Сегодня тебя Бог миловал от его визита. Но что будет завтра? Да и ночь длинная…
— Ты специально меня накручиваешь?!
— Зачем мне это?!! Я просто говорю, что он обязательно когда-нибудь должен будет прийти. Это неизбежно.
— Почему ты это утверждаешь. Я помню, что Отто говорил, что мы расстались с ним временно. А Грин его брат, родной и…
— Эх! Катюха! Это все слова. А есть страсть.
— Не поняла. Ты сейчас, о чем сказал, и о ком?
— Все ты поняла! Он тебя хочет. И ты об этом догадываешься. Оттого и начинаешь переставать его бояться. Как человека. Но опасаешься, как мужчину. Ведь так? Молчишь! Потому что знаешь, что как только это случится, у тебя появится над ним власть. Но надолго ли? Это вопрос. И он тебя очень беспокоит. Но так оно все и будет, новый хозяин обязательно к тебе придет или заберет в свою спальню. Одно из двух.
— Но я не хочу. Отелло! Точно знаю, как сложно все было с Отто, а потом, когда поняла, что привязалась к нему… О, нет! Снова все повторяется! Да что же это такое?! И потом, как вспомню Отто, его взгляд, редкие улыбки, его руки, стук его сердца, запах… О, да, у него был совершенно особенный запах. И еще, он был ласков со мной. Необыкновенно…
— Тебя никто не спросит, Катя. Тот хозяин не спрашивал, и этот не спросит. У них здесь вообще с этим все проще. Но тихо! Вроде половицы скрипнули? О, нет, показалось. Выдохни уже, Катюшка!
Ночь мне показалась бесконечной. Возможно, от тревожных мыслей и бесполезности попыток осмыслить новую ситуацию, в которую угодила. Я снова и снова судила и рядила, вздыхала и ерзала по простыням, пока меня не сморил сон. Случилось это ближе к утру, поэтому даже к полудню никак не могла разлепить веки. И что странно, Грин меня не беспокоил. В смысле, не приходил в комнату, не будил, не ругал, вообще никак не проявлял себя.
— Может, он тоже плохо засыпал, а теперь не может подняться так же, как и я?
Этот вопрос так и остался без ответа. Подняться мне, все же, удалось. Пусть и с третьей попытки, но встала на ноги и пошмыгала в душ. Уже после него прошла на кухню. Там осмотрелась и пришла к выводу, что хозяин здесь, скорее всего, еще не появлялся. От этого направилась в его спальню.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Мне же надо знать, здесь он или нет! — говорила так сама с собой. — И завтрак мне готовить на нас двоих или только для себя? Вот загляну сейчас к нему одним глазком, и все разрешится.
Тихонько приоткрыв дверь, просунула в щель голову. В его спальне царил полумрак. Это оттого, что шторы на окнах были плотнее, чем у меня, и сами окна выходили не на светлую сторону.
— Грин! Ты здесь? — позвала его чуть слышно, но ответа не последовало.
И тогда я вошла. Кровать различила, а потом и хозяина на ней. Он лежал на животе, голова отвернута от меня, руками обхватил подушку. Похоже, ночью ему тоже пришлось поворочаться, так смяты были простыни, а верхняя совсем сползла с его туловища и только-только прикрывала мужские бедра. И конечно мне на глаза попались его шрамы. Да, они были и на широкой спине и спускались почти до самой талии. Старые рубцы, утратившие теперь цвет, но покрывали сетью сильные мужские мышцы.
— Грин! Уже давно полдень. Ты будешь вставать? — решила его разбудить, для этого и коснулась чуть плеча. — Ой!
Вскрикнула я от неожиданности. Никак не предполагала, что в следующий миг окажусь лежащей на этой самой постели и под мужчиной. Он опрокинул меня одним незаметным движением. А дальше был еще один миг и взмах его руки. Все, что успела заметить. Но после этого оказалось, что запястья мои были совмещены над головой и прижаты к той самой подушке, на которой только что покоилась голова Грина. И если бы только это, а то, рубашка на мне была задрана к самой шее, а сверху и очень весомой тяжестью лежал он сам и смотрел прямо мне в глаза.
— Зачем пришла? — спросил хрипло, как бывает со сна.
— Разбудить, — у меня получилось прошептать, так как он сильно меня придавил.
— Точно? Только за этим? — продолжал испытующе наблюдать за моей растерянностью. — А может, зачем другим? Например, вот за этим, — взял и подвигался немного. И тут же раздвинул мне бедра и оказался между ними. — Подумай. Даю одну минуту. Скажешь «да», и я войду. Ты чувствуешь, что готов для этого?
— Нет, Грин! В смысле, не надо. Пожалуйста! — заскулила, как раньше слышала от своего песика, а теперь сама издала похожий звук, потому что мужчина склонен был не дождаться моего «да» и войти в меня просто так, я именно это чувствовала. — Остановись! — теперь прокричала. Из последних сил и еще попыталась сбросить его с себя или выскользнуть. Но это, конечно, ни к чему не привело. Он был много сильнее и ловчее. — Грин, не надо! Прошу! Очень прошу!
И он вдруг с меня скатился. Дальше быстро встал и стремительно вышел из комнаты. А я вскочила тоже и пулей вылетела к себе. Там забилась в угол между окном и шкафом и простояла сколько-то, замерев пока не успокоился в груди бешеный стук сердца.
— И где завтрак? — отрезвил меня через некоторое время голос Грина из кухни. Я не стала тогда дожидаться повторного его окрика и, оттолкнувшись от стены, скинула с себя спальную рубашку, спеша сменить ее на комбинезон.
— Иду! — и пару раз глубоко вдохнула, прежде чем переступила порог кухни. — Сейчас все будет готово, хозяин. Что хочешь? Есть пожелания?
— Издеваешься? — смотрел на меня снова настороженно. — Я только что хотел тебя. Так что, не надо мне тут произносить слово желание. Мне стоит немалого труда себя сдерживать, Катерина. И если не хочешь оказаться снова подо мной, то помогай мне, а не дразни.
— Так… Э, э…тогда бутерброд и кофе?
— Давай! И еще! Не зови меня хозяином. Никогда. Это не по мне. Поняла?
Ели мы в молчании и не смотрели при этом друг на друга нисколько. Даже мимолетные взгляды исключили. И расстояние держали между нами максимальным. Во всяком случае, я обходила его за версту, а за стол села на другой конец.