Читать интересную книгу Путешествие в Сиам - Анна Леонуэнс

на ложе из благовонного сандала и душистых смол. К нему вела дорожка из пороха, который король запалил лучиной, зажженной от священного огня, что постоянно горит в храме Ват Пхракэу. От этого же факела Второй король зажег свои свечи и поставил их на погребальный костер. За ним то же самое стали проделывать другие – по очереди в порядке убывания по рангу до самого презренного раба. Сотни свечей и шкатулок с бесценными пряностями и благовониями были брошены в огонь. Похоронный оркестр заиграл траурную мелодию, и скорбящие женщины разразились долгими пронзительными причитаниями по усопшей, от которых разрывалась душа.

Когда костер догорел, все, что осталось от обугленных почерневших костей, бережно собрали, поместили в третью золотую урну меньшего размера и со всей торжественностью повезли в Маха Прасат. Часть праха ссыпали на кусок белого муслина и положили на золотое блюдо. Потом в сопровождении плакальщиц, музыкантов и каравана барж этот прах несколько миль плыл по реке и затем был предан воде.

Ничего не осталось от нашей чудесной девочки, кроме нескольких обугленных мощей! Но в своем воображении я до сих пор вижу грациозную фигурку, наполовину скрытую в пламени огня, который в конце концов поглотил ее. Она смотрит на меня пытливым взглядом невинных глаз, и я вижу в их глубине чистоту и любовь и скорблю снова и снова, как тогда, по той, что заставила меня остро ощутить свое особое одиночество во дворце.

* * *

Когда умирает Верховный король, сразу же издается распоряжение о том, что все подданные мужеского пола должны наголо обрить головы. Этот указ не распространяется только на тех принцев, которые по возрасту старше почившего суверена.

На преемника умершего монарха ложится обязанность сооружения королевского Пхра-мена, который по размаху и великолепию должен соответствовать августейшему рангу усопшего и той славе, что он пользуется в народе. Правителям четырех северных провинций, богатых благородной древесиной, направляются королевские повеления обеспечить доставку по одному из опорных столбов для Пхра-мена. Эти столбы должны быть сделаны из стволов благороднейших деревьев, абсолютно прямых, от двухсот до двухсот пятидесяти футов длиной и не менее двенадцати футов в поперечном сечении.

Одновременно правители двенадцати других провинций должны поставить столбы меньшего размера; также много древесины требуется для сооружения величественного погребального комплекса и его многочисленных служебных построек. Священный обычай не позволяет делать столбы из древесины, ранее использованной для каких-либо целей, посему для церемонии погребения очередной особы королевской крови всегда рубят новые стволы. Мало того, что четыре дерева-исполина не так-то просто отыскать, по реке Менам сплавить их до Бангкока можно только в сезоны полноводья. Вероятно, по этой естественной причине интервал между смертью и кремацией сиамского короля составляет двенадцать месяцев.

«Гигантские стволы» к реке доставляют примитивным способом – на слонах и буйволах, а затем пускают по воде. Когда они достигают Бангкока, рабочие с помощью лебедок и рычагов тянут их дюйм за дюймом к месту сооружения погребального комплекса.

В номере «Бангкок рекордер» за 24 мая 1866 года представлено следующее описание обряда кремации некоего мужчины средних лет из Беджрепури: «Сначала усопшего отдали на съедение стервятникам, коих было более сотни. Эти мерзкие ужасные твари слетелись еще до того, как открыли гроб, ибо, где есть труп, там всегда появится скопище орлов (стервятников)». Они сидели на выступах храма и даже на небольших деревьях и кустах буквально в нескольких футах от мертвого тела, и до того алчущими они были, что могильщику и его помощникам пришлось несколько раз отгонять их, прежде чем они сумели открыть гроб. Как будто стервятники знали, что на всех добычи не хватит, каждому удастся урвать лишь по кусочку, тем более что рядом поджидали голодные собаки, которым тоже хотелось заполучить свою долю. Тело достали из гроба и положили на хворост, которым устлали небольшой временный алтарь. Потом птицам позволили налететь на труп и терзать его, как им вздумается. Какое-то время он был полностью скрыт от людских глаз. Но каждая птица, ухватив когтями и клювом свой кусок, расправляла крылья и улетала в какой-нибудь укромный уголок, чтобы спокойно поесть. Могильщик, очевидно, из желания «улучшить свою карму», отрезал от трупа куски и бросал их на съедение голодным псам, поскольку усопший завещал свое тело падальщикам. Птицы, не удовлетворившие свой аппетит, слетали вниз и дрались за добычу с собаками.

Пока хищники пожирали труп, скорбящие с восковыми свечами и благовониями в руках стояли и ждали, чтобы отдать почившему последнюю дань уважения – помочь сжечь кости, обглоданные стервятниками и собаками. Могильщик при содействии одного из своих подручных собрал останки и сложил их в гроб, который четверо мужчин подняли и три раза пронесли вокруг погребального костра. Затем гроб поставили на груду поленьев, в него положили несколько свечей, чтобы кости лучше горели. Затем к костру поднесли пылающий факел, родственники и другие скорбящие поставили возле факела свои восковые свечи. Остальные побросали в огонь благовония.

Ненасытившиеся стервятники торчали рядом до тех пор, пока огонь не поглотил все, чем они еще могли бы поживиться. После, помотав своими отвратительными клювами, они сделали по нескольку шагов для разбега, с шумом расправили крылья и взмыли ввысь».

Глава XXIV

О предрассудках

Мой друг Маха Монгкут наряду с теологами и философами из созданной им секты [137] заявлял, что буддийские священники не имеют религиозных предрассудков и, хоть и не приемлют христианскую идею Провидения Господня, верят в Создателя (Пхра-Тхам), который сотворил грубую материю, но далее не стал ею управлять. Что человек – одно из бесконечных трансформаций материи, которая не была сотворена, а существовала изначально и будет существовать вечно. Что пусть он не был рожден в грехе, по вторичному закону возмездия он несет ответственность за все проступки, совершенные им в прошлых жизнях, и вину за них должен искупить посредством последующих превращений, пока окончательно не очистится и не растворится в первоначальном источнике своего бытия. И что переменчивость – первичный и абсолютный закон вселенной.

Равным образом они не считают себя идолопоклонниками, заявляя, что в этом мало чем отличаются от католиков и язычников. Отрицают, что образ Будды, их Учителя и Первосвященника, для них то же самое, что распятие для иезуитов, ни больше ни меньше. Отрицают, что поклоняются белому слону, но признают, что считают это животное священным, видя в нем одну из реинкарнаций своего великого реформатора.

Тем не менее ни одна нация, ни одно племя человеческое никогда не было более подвержено предрассудкам самого порочного и зловредного